Ученик некроманта. Игры Проклятых
Шрифт:
– Не стойте, истуканы! Поспешите, вас ждут великие дела! – высокопарно провозгласила Алекто, окидывая взглядом застывших советников.
Высшие несколько секунд стояли без движения, но, заметив побуждающий к действию взгляд Клавдия, нехотя сошли с пьедесталов. Чередой поплелись из комнаты одного Спящего в покои следующего, чтобы оторвать от «долгой дороги» нового соплеменника.
– Де Гиро. – Клавдий схватил Хранителя за руку: – Когда пробудите остальных, веди всех в Зал Крови, и не забудь скрижаль.
– Что ты удумал?
– Выполняй приказ, и ты своими глазами увидишь то, чего
Де Гиро пошел вперед, скрываясь во тьме подземелья. Клавдий несколько минут стоял без движения, глядя вслед Хранителю. Батури добился-таки, чего желал. Теперь он Глава Ордена, но насколько долго вампиры будут под его властью? С воскрешением Каэля все права перейдут ему. Но Клавдий не сожалел, потому что он раб, а Каэль не обременен магией Хозяина и сможет противостоять Арганусу. Главное, чтобы все удалось. Главное, чтобы пророчество оказалось глупой бредней – в чем Клавдий с каждым мгновением сомневался все больше, – и чтобы Перворожденный не стал для лича еще одним шагом к «власти над миром». Главное, чтобы игра стоила свеч, а результат – труда.
Проводив де Гиро, Батури посмотрел на вампирессу и позволил себе улыбнуться: как бы ни прискорбны были реалии…
– Результат оправдывает средства… – тихо прошептал, прижимая к себе вампиршу.
Глава 13
Ритуал Крови
Огонь и кровь приходят в конце, но в ту ночь они породили начало.
…Кровь заливает за каплею капля черные пьедесталы, льется истоком, иссушая тела, и огонь выжигает ее багряную краску, делает красное черным. Красное на черном, дважды черном, трижды черном, ибо жизнь, породившая эту темную кровь, черна, и камень, который она изувечила, тоже. Так требует ритуал, дающий утраченной жизни новое начало, так требует Познавший Кровь, ведь эти жизнь и кровь ему предназначены.
Он присел и приложил руку к холодному, запыленному камню, исчерченному бесчисленными знаками, каждый из которых имел свою цель, свое значение и был тщательно выверенным элементом огромной, занявшей широкую округлую залу, гептады. Сложный символ хранил на себе шесть имен Великого Бога, имен, которые знали все, но не говорили вслух, дабы не накликать беды, и по шесть имен каждого из его верных вестников, глашатаев изначальной воли. Шести вестников. Скоро сигил откровения нальется кровью сорока и еще двух, и когда в сердце знака скопится достаточно живительной влаги…
– Каэль проснется. – Клавдий резко встал и, развернувшись, улыбчиво посмотрел на Алекто Д’Анагис. Сейчас ее наготу прикрывала черная ритуальная ряса, достаточно широкая, чтобы скрыть прелестные формы вампирши, но там, где пасовало зрение, побеждало воображение, и Клавдий смотрел на пробужденную с бесконечным желанием, как бы сильно ни хотел выкинуть из головы фривольные мысли. – Алекто, он проснется, и ждать осталось недолго.
– Зачем тебе это? – Вампирша тщетно пыталась отговорить Батури от сумасшедшей идеи, но тот не хотел ее слушать: все твердил, что единственный шанс уберечь род от неминуемой гибели – это возродить Первейшего.
– Ситуация проясниться, когда Высшие соберутся и Каэль вернется в наш мир. Я расскажу все, что ты захочешь услышать, и даже больше.
– Хорошо, – выдохнула Алекто, понимая, что ей не переубедить названного брата. – Но…
– Род будет жить! – всплеснул руками Батури и, подойдя к Алекто, обнял ее за плечи, затем переместил руки к идеально точному, словно изваянному величайшим из скульпторов, и белому, как полотно, лицу. – Мы вернем то, что было утрачено! Мы – спасители расы! – Он поцеловал ее в красные, словно испачканные кровью, губы. Алекто, хоть и с немалым трудом, все же отстранила его от себя. Она любила эти поцелуи, но боялась их, боялась к ним привыкнуть, чтобы неминуемое расставание с чуткими прикосновениями не оказалось до смерти болезненным.
– Зачем ты убил Толбиака – неужели тебе мало смертей? – холодно спросила она про то, что ее мало волновало, но Алекто интересовалась, чтобы лишь занять свои мысли, чтобы остудить вспыхнувшую в ней страсть.
– Сестра, – резко опустил он руки и отвернулся. – Власть держится на страхе.
– Ты хочешь закончить, как Каэль?
– Он жил долго и красиво, – с восхищением выговорил Клавдий, словно мечтал о такой же судьбе. – Его имя и по сей день у всех на устах. Так будет и впредь – ведь сегодня его звезда вновь воссияет на небе.
– Мне не нравится твоя затея. – Алекто подошла к Клавдию. Он почувствовал ее руку у себя на плече, ее холодное, как укол под сердцем, касание. – Ты всегда убегаешь, и если воскреснет Каэль, тебя снова не будет рядом.
– Мы бессмертны, впереди у нас целая вечность… – делая шаг вперед и уходя из-под леденящей руки, ответил Клавдий.
– Вечная жизнь – не благословение, она – проклятье.
– Да, пусть мы прокляты, но…
– Но стоит ли возвращать жизнь братоубийце? – Алекто не дала Клавдию договорить – опять вернула разговор в первичное русло.
– Если ты не забыла, то и меня считают братоубийцей, и самое удивительное, что я им являюсь.
– Ты не такой, у тебя просто не было другого выбора…
– И сейчас его нет, – отрезал Клавдий. Он не хотел раскрывать перед Алекто своих карт, но у него вновь не осталось выбора. Клавдий повернулся лицом к вампирше и посмотрел в ее зеленые, как у кошки, глаза. – Я воскрешу Каэля, потому что так приказал мне Арганус. Да, меня волнует судьба рода. Да, я воскресил бы Перворожденного и без приказа, будь у меня такая возможность, но воскресил бы значительно позже. А сейчас я делаю то, что делаю, по наставлению Хозяина, ослушаться которого я не вправе.
– Но для чего Арганусу Каэль? Разве он не понимает, что получит сильный Орден, а этого не желает ни один из некромантов? Арганус заработает себе врагов.
– Трудно заработать то, что уже твое. Врагов у Аргануса и без того слишком много, чтобы бояться получить еще одного или двух, или даже десяток. Он пытается исполнить пророчество, которое якобы даст ему власть над миром, и не остановится, пока не добьется своего.
– Пусть так, но при чем тут ты и Каэль? – непонимающе глядя на названного брата, спросила Алекто.