Ученик некроманта. Игры Проклятых
Шрифт:
До рассвета оставалось не меньше двух часов, и Сандро с удовольствием потратил бы это время на сон, но Трисмегист решил иначе:
– Мне надо с тобой поговорить. И тема разговора весьма серьезна, – стоило Сандро вернуться в лабораторию, тут же ошарашил его Альберт.
– Я весь внимание, – скрывая усталость, ответил маг.
– В храме Сераписа есть тайник. В нем находится Змеиный крест – посох, силы которого если не безграничны, то весьма велики. Ты должен отыскать его.
– Неужели это не подождет до рассвета? – попытался увильнуть от очередного задания Сандро.
– Боюсь, что нет. Вскоре у тебя не будет времени даже на то, чтобы сходить по нужде: Арганус начнет готовить тебя к войне, Барклай тоже. У тебя не будет и минуты, чтобы передохнуть. О поисках тогда не может быть и речи. Ты должен все сделать сейчас.
– Хорошо, – не стал упорствовать Сандро. – Только сперва надо сходить в «зал боев».
– Зачем?
– Я скрепил клятву, данную Батури. Теперь мы повязаны, и он не может хранить у себя Смерть Каэля. Если повезет, я найду клинок там, – размышлял Сандро.
– Возможно, – согласился друид. – Но нам надо поторопиться: время – роскошь.
Сандро недолго думая положил «книгу духа» в заплечную сумку и, перекинув ее через плечо, ушел искать артефакты, которые должны и обязаны ему вскоре пригодиться.
Израэль де Гарди исполнил приказанное Арганусом с точностью до мелочей. В этом не приходилось и сомневаться: ведь именно в этих мелочах и была заложена сама суть.
Единственным упущением было то, что шеважник, несмотря на настоятельные требования и даже угрозы, опоздал. Он приехал ближе к рассвету, когда солнце еще не успело взойти на небосводе, но уже ясно давало понять, что скоро это сделает. Израэль решил проблему, заставив сборщика подати самостоятельно выгружать гниющие тела. Тем временем лич колдовал. Его заклинания были сложными и витиеватыми, их редко кто использовал за полной ненадобностью, но сейчас именно эти пассы были необходимы, чтобы достичь требуемого эффекта. Когда разгрузка и магические манипуляции подошли к концу, де Гарди отпустил в стельку пьяного шеважника восвояси, заранее зная, что тому осталось жить считанные дни. Затем ренегат, имя которого связывали с Покровителем Крыс, призвал целое полчище пасюков. Серые комки, казавшиеся в сереющем мраке тенями, быстро сбегались к ногам скелета и останавливались, шатаясь от дурманящей магии, словно пьяные. Одним едва различимым движением де Гарди приказал крысам поедать отравленное гниением мясо. Серое воинство, повинуясь повелителю, накинулось на мертвецов и за считанные минуты обглодало их почти до костей. Вторым движением Израэль направил зачарованных пасюков в Бленхайм, третьим – оживил бесплотные тела, и последним – приказал неупокоенным искать добычу, имя которой было Сандро. На этом роль ренегата в плане Аргануса не закончилась: чтобы завершить начатое, де Гарди надо было вернуться в замок, что он и сделал.
Энин с трудом открыла отяжелевшие веки. Мир вокруг казался серым и безжизненным. Слабость сковала тело, но девушка пересилила себя и поднялась на ноги. Голова закружилась, – Энин пошатнулась и присела на кровать. Перед глазами все поплыло, но мир понемногу приобрел краски, – вот только неправдоподобные, неправильные краски. Серость и угрюмость комнаты переливались поочередно то кроваво-алыми цветами, то желто-коричневыми, потом укутывались в бледно-серые одеяния.
Энин не могла сидеть в комнате: небольшое помещение давило и угнетало. Девушка встала. Слабые ноги передвигались с трудом, предательски дрожали, но стоять на месте было свыше ее сил. Не закончившая обучения колдунья, качаясь из стороны в сторону, вышла из кельи и, пройдя мимо лича в гербах Атлины и даже не заметив его, направилась по замковым коридорам в неизвестном направлении.
Сознание играло с девушкой в сумасшедшие игры, глаза ежесекундно перерисовывали мир, наделяли его все новыми неестественными красками. Энин чувствовала немощь и слабость: чужая магия полностью высосала из ее тела силы и волю.
Вскоре колдунья вышла к лестнице и, не обращая внимания на стоявших у перил зомби, спустилась вниз. Ею овладело чувства голода, вечный недостаток пищи проснулся в исхудавшем теле с необычной силой. Во рту пересохло, захотелось смочить горло. Повинуясь желаниям, девушка прошла на кухню, начала рыскать по шкафам и буфетам, вытряхивать их негодное для еды содержимое, разбрасывать бесполезные пустые полки. Она так ничего и не нашла. С нескончаемой надеждой Энин посмотрела на последний шкаф, одиноко притаившийся в углу кухни, и подошла к нему. Девушка долго билась над дверью, пытаясь ее открыть, и когда ей наконец удалось справиться с замком, вместо полок она обнаружила винтовую лестницу, уползающую во тьму.
Энин и сама не поняла, что заставило ступить ее на первую ступень, но она это сделала. И, сделав первый шаг, уже не смогла остановиться.
Лестница вывела ее в ужасную лабораторию, освещенную тысячью свечей. Яркий свет после кромешной тьмы туннеля ослеплял – Энин невольно прищурила глаза. От противного запаха химических препаратов с новой силой закружилась голова, девушка едва пересилила себя, чтобы не упасть в обморок.
К ее ногам неиссякаемым потоком поползли взъерошенные, измазанные гнилостной водой, вперемешку с кровью грызуны. Энин не видела пасюков – она так и не смогла привыкнуть к яркому свету. Последние силы покинули ее. Так и не открыв глаз, она упала в скопище крыс…
Изрезанная веками глыба монастыря нависла над Сандро угрюмым каменным монстром. Юный чародей до жути ненавидел это место, пропитанное злом и смертью. Но Трисмегист решил, что ученику некроманта, который некогда приходил для обучения темному искусству в храм Сераписа еженощно, вновь надо вернуться на учебное ристалище, чтобы найти древний реликт, который числился потерянным вот уже пять веков. Но Сандро отыщет его, он не сомневался. Ведь и клинок Первовампира некогда считали сгинувшим навсегда, но сейчас его холодная сталь преспокойно висела, покачиваясь в ножнах, на поясе чародея. А скоро в его руках появится еще и древний посох.
Сандро в нерешительности замер перед развалинами. Как бы он ни был в себе уверен, входить внутрь полуразрушенного монастыря не хотелось. Время тянулось медленно. Ночная тьма понемногу серела, скрытые в тени руины приобретали фантастические очертания, возбуждая в воображении страшные картины пожарищ и битв, окутавших некогда храм Сераписа…
…С криками «Ведьмы!» и «Смерть!» стигийцы несокрушимой волной обрушились на аббатство, превращая Храм, защитой которому была лишь светлая магия, в руины и пепел. Стигийцы были безжалостны и жестоки, они боялись Тьмы и не догадывались, что на святое место их понудили напасть козни некромантов. Верховная жрица Сераписа прокляла людей, обрекла их на служение тем, кто привел их с мечом в замоленные веками стены…
Проклятье сбылось.
На останках монастыря Трисмегист обучал некромантов, медленно, но уверенно пропитывал священный исток темной магией, мечтая испортить его добрую сущность. И когда ему это удалось, он зачерпнул в Змеиный крест оскверненную магию, сковал в проклятом оружии души всех жриц…
Мальчик смотрел, как вдали, у горизонта, маячил краешек огненного диска, разрушая ночные сумерки. Древние руины не позволяли ему осветить проклятое темными магами место, поздняя осень не давала согреть промозглую землю. Тусклое солнце лишний раз напоминало о скором приходе холодов, снежных вихрей и ледяной смерти – коварной Хельхеймской зимы.