Ученик Рун. Том 2
Шрифт:
Наконец, мы подошли к северным воротам. Прорвались через поток телег и людей, что входили внутрь кольца стен и покидали Шамоград, после чего оказались на внешней стороне городских укреплений. Тут застройка была еще плотнее, чем внутри города, и это меня удивляло еще со времен нашего с учителем приезда в дагерийскую столицу. У Ториса на этот счет особо идей не было, хотя баронет предположил, что, возможно, дело было в тех же налогах. Вероятнее всего, жить за пределами крепостных стен было в разы дешевле, так что тут оседали люди попроще, с небольшим доходом.
Весь путь до конюшен занял у нас чуть более получаса, и то, только потому что Торис за последние несколько дней разведал оптимальный маршрут от
Территория императорских конюшен и близ стоящего ипподрома, чаша которого возвышалась над близ стоящими домами, была огорожена довольно высоким и крепким забором. Сразу было видно, что ограда содержится в хорошем состоянии, постоянно осматривается и ремонтируется. Никаких посеревших от старости досок или гнилых пробоин, через которые можно попасть внутрь или незаметно перетащить мешок с овсом. Да и сторожки, что стояли по периметру в зоне прямой видимости, да пара смотровых башенок на территории, намекали, что соваться сюда без спроса не стоит. Торис нырнул в калитку, важно кивнул охраннику, я же последовал за ним. Видимо, герб Варналов был вполне себе пропуском на территорию, либо же парня тут знали в лицо.
— Мы с обратной стороны подошли, главные ворота вон там, — неопределенно махнул рукой Торис. — Я потом покажу. Пойдем! Порадуем отца, что ты наконец-то нашелся!
Мы прошли небольшим пустынным двориком и углубились в лабиринт хозяйственных построек. Сразу вспомнились рыбные доки в Нипсе: те же кривые улочки и узкие проходы, стены старых амбаров и сараев с инструментом, пустота и уныние. Люди тут ходили редко — это было видно по слою нетронутой пыли, что лежала вдоль стен.
Моя бедовая голова довольно быстро вывела воспоминания о доках ко дню, когда вот как раз в таком косом переулке меня ударили ножом в бок и перерезали горло. Во рту резко стало сухо, а ладони наоборот — чуть вспотели, и только большим усилием воли я удержался от того, чтобы поднять вокруг себя дикие щиты. В момент тревоги мне даже показалось, что магические потоки, которые все это время лишь изредка мелькали на самом краю зрения, будто постоянно норовили спрятаться у меня за спиной, вышли на свет и стали более явными. Но наваждение довольно быстро прошло: через мгновение, после того, как первый приступ паники отошел, я видел только крепкую спину Ториса перед собой, и ничего более. Никаких цветных нитей и потоков, что пронизывают все сущее.
На секунду мне почудилось, что я вовсе все еще в Нипсе. В ноздри ударил соленый запах моря, которого мне так не хватало в Дагерии, а шагающий впереди Торис превратился в Грана. Даже показалось, что все, случившееся со мной после того случая — не более, чем мимолетное, призрачное видение, что иногда преследует тебя на стыке сна и бодрствования, перед самым восходом солнца.
Но вот, где-то вдали заржала лошадь, и наваждение схлынуло окончательно.
Я в Шамограде, иду знакомиться с целым бароном, что разводил лошадей для императорского дворца и личной гвардии дагерийского монарха.
А Нипс, со всеми его такими простыми и понятными тревогами и происшествиями остался далеко в прошлом, казалось, будто бы уже в другой жизни.
Я чуть отстал, так что к моменту, когда я вышел из лабиринтов хозяйственных построек, Торис уже пересек довольно большой двор и направлялся к группе конюших, собравшихся вокруг одного человека.
— Рей! Ты чего там застрял?! Иди сюда! — махнул рукой Торис.
Конюшие мгновенно обернулись на крик баронета и, чуть расступившись, показали, вокруг кого они собрались.
Барон Варнал собственной персоной, в таком же, как у сына потертом жилете с выцветшим, но ярким гербом над сердцем, стоял в окружении своих людей и, улыбаясь во все зубы, ждал, когда же я подойду и буду
Уже сейчас я понял, что моя выходка на площади имела смысл. Из безымянного мальчишки с медным кольцом на груди я стал молодым магом, с которым хотят водить знакомство.
В который раз за день ладони предательски похолодели, но я сжал пальцы в кулаки и сделал уверенный шаг вперед, навстречу новой жизни и статусу, в которые меня буквально втолкнул Эдриас.
Глава 18. Затишье перед бурей
Барон Варнал оказался человеком противоречивым.
Когда я увидел его в первый раз, он показался мне истеричным вельможей, что способен только кричать и угрожать окружающим. Однако когда я увидел отца Ториса за работой — на конюшнях, мне открылся совершенно иной Варнал.
Барон был собран, четок и проницателен. Строг — не без этого, но даже если он повышал на кого-то из работников голос, то исключительно заслуженно. Даже двигался по территории конюшен и ипподрома он как-то иначе, увереннее и в тоже время вольготнее.
Как сказал сам Торис, его отец не слишком ладил с людьми и намного больше любил своих лошадей. В этом барону и впрямь не было равных. Я не слишком много смыслил в лошадях, да что там — я вообще ничего в них не смыслил — но даже на мой неискушенный взгляд обывателя, в хозяйстве Варнала царил идеальный порядок и дисциплина.
Никакой грязи на территории, все стойла убраны, лошади почищены и ухожены, у всех есть свежая вода, а кормили скакунов только отборным овсом. При этом животные не скучали в стойлах. Многочисленные конюхи и их помощники постоянно заводили и выводили все новых и новых животных с выгула или на выгул, а совсем молодых — объезжали серьезные, почти хмурые мужчины из старших. В конюшнях совершенно не было рабов — только вольнонаемные, чем барон гордился. Сам Варнал любил повторять, что никого тут работать не заставляет: если что не нравится — можешь идти на все четыре стороны, а на место глупца он найдет кандидатуру получше.
И на вершине этого четко действующего механизма находился барон Варнал — главный конюший императорского дворца.
Как объяснил мне Торис, титул этот был крайне почетным. Получил его барон совсем недавно — пару лет назад и действовал он, только пока старший Варнал был лично в Шамограде. Конечно, при дворе некоторые осмеливались отзываться о Варнале не слишком лестно, но делалось это тихо и с оглядкой: пусть барон и был провинциалом, но он был лучшим коннозаводчиком империи и любимцем престола, ведь только Варналы разводили сразу две самые популярные породы лошадей.
Первая — это широкогрудые боевые дагерийские кони, крайне напоминающие по своему профилю тяжеловозов, что так любили в сельской местности крестьяне. Но в отличие от рабочих собратьев, варнальские скакуны отличались большей скоростью и активностью, что так нужна была в бою, мощные и крепкие ноги позволяли лошади удерживать на спине не только закованного в сталь всадника, но нести и собственную броню.
А вот за вторую породу лошадей Варнал и получил титул конюшего. Это были тонконогие ирубийские скакуны. В отличие от своих западных собратьев, это были грациозные животные без единой унции жира под шкурой, с высокой шеей и небольшой узкой головой с глазами чуть навыкате. По словам Ториса, оседлав такого красавца однажды, ты больше никогда не захочешь сесть на другую лошадь, ведь именно ирубийские скакуны были чаще других лошадей склонны к иноходи — особому способу шага, когда лошадь одновременно поднимает обе ноги с одной стороны, а не чередует их. Это делало езду на таком животном крайне комфортным, а иноходь особенно ценилась среди аристократов, что предпочитали путешествовать верхом. Да и прогулки на подобных лошадях никогда не были столь утомительны, как на животных с обычным аллюром.