Ученик убийцы
Шрифт:
Мое место было примерно в середине кавалькады. Я сидел на безропотной Суути подле разукрашенных носилок, закрепленных между двумя спокойными серыми меринами. Хендс, один из самых шустрых конюшенных мальчиков, получил пони и задание править лошадьми, несущими носилки. Я должен был следить за вьючным мулом и приглядывать за обитательницей носилок. Это была та самая преклонных лет леди Тайм, которую я никогда прежде не видел. Она явилась, чтобы занять свое место в носилках, вся закутанная в плащи, вуали и шарфы. Я понял только, что это скорее тощая, чем толстая старуха и от ее духов Суути чихает. Леди уселась в носилки, устроившись в гнезде из подушек, одеял, мехов и пледов, потом немедленно приказала задернуть занавески и закрепить их, хотя утро было ясным и солнечным. Две ее маленькие служанки радостно убежали, и я остался ее единственным слугой. Сердце мое упало. Я надеялся, что хотя бы одна из девушек будет путешествовать с ней в носилках. Кто будет прислуживать ей, когда поставят ее шатер? Я представления не
— Леди Тайм, вам удобно? — спросил я. Прошло довольно много времени, но ответа не последовало. Может быть, она немного глуховата. — Вам удобно? — спросил я погромче.
— Прекрати беспокоить меня, молодой человек! — на удивление громко ответила она. — Если будешь мне нужен, я скажу.
— Прошу прощения, — поспешно извинился я.
— Я сказала, прекрати немедленно меня беспокоить! — проскрежетала она негодующе. И добавила немного тише: — Глупый невежа.
После этого у меня хватило ума замолчать, хотя моя неприязнь десятикратно возросла. Неплохо для веселой совместной поездки! Наконец я услышал звук горнов и увидел, как впереди поднимается вымпел Верити. Поднялась пыль, и я понял, что наш передовой отряд выступил. Долгие минуты прошли перед тем, как лошади впереди нас начали двигаться. Хендс тронул носилки, а я подбодрил Суути. Она охотно пошла вперед, а мул лениво последовал за ней.
Я хорошо помню этот день. Помню густую пыль, висевшую в воздухе после того, как проехали все те, кто предшествовал нам. Помню, как мы с Хендсом беседовали тихими голосами, потому что, как только мы в первый раз засмеялись, леди Тайм потребовала прекратить шум. Я также помню ясное голубое небо над вершинами холмов и мягкие повороты прибрежной дороги. От вида моря, синеющего далеко внизу, захватывало дух, воздух долин было напоен запахом цветов. На каменной стене стояли пастушки, которые краснели, хихикали и показывали на нас пальцами, когда мы проезжали. Их покрытые шерстью подопечные бродили по склону за стеной, и мы с Хендсом обменялись тихими восклицаниями, глядя, как пастушки приподнимают яркие юбки, чтобы залезть на стену, подставив солнцу и ветру ноги и колени. Беспокойная Суути быстро устала от медленного шага, а бедный Хендс беспрестанно понукал своего старенького пони, не давая ему отстать. За день мы дважды останавливались, чтобы дать возможность всадникам размяться и напоить лошадей. Леди Тайм не вылезала из своих носилок, но резко напомнила мне, что пора бы уже принести ей воды. Я прикусил язык и принес ей ее питье. Это весь разговор, который между нами состоялся.
Мы остановились, когда солнце еще не зашло. Мы с Хендсом поставили маленький шатер леди Тайм, пока она ела лежавшее в плетеной корзинке холодное мясо, сыр и пила вино, которым предусмотрительно запаслась. У нас с Хендсом была более скромная трапеза, состоявшая из черствого хлеба, еще более черствого сыра и сушеного мяса. Не успел я поесть, как леди Тайм потребовала, чтобы я отвел ее из носилок в шатер. Она вышла, закутанная и замотанная вуалью, как будто на дворе был буран. Ее наряды были разных цветов и разной степени изношенности, но все были очень дорогими и прекрасно сшитыми. Теперь, когда, тяжело навалившись на меня, она ковыляла рядом, я ощутил отталкивающую смесь пыли, плесени и духов со слабым запахом мочи. У двери она резко отпустила меня, предварительно предупредив, что у нее есть нож, которым она непременно воспользуется, если я попытаюсь войти и побеспокоить ее любым способом.
— И я очень хорошо знаю, как с ним обращаться, молодой человек, — пригрозила она мне.
Наши спальные принадлежности тоже ничем не отличались от солдатских — земля и плащи. Но ночь была хорошая, и мы разожгли маленький костер. Хендс всячески хихикал по поводу моего предполагаемого вожделения к леди Тайм и ножа, который ожидал меня, если я попытаюсь удовлетворить свои низменные инстинкты. Мы затеяли возню и боролись, пока леди Тайм не осыпала нас визгливыми проклятиями, поскольку мы не давали ей спать. Тогда мы заговорили тихо, и Хендс сказал мне, что никто не завидует моему назначению к ней и что все, кто когда-нибудь с ней путешествовал, с тех пор всегда ее избегали. Он предупредил меня также, что худшая часть работы еще впереди, и, хотя глаза его искрились от смеха, наотрез отказался рассказать мне, в чем она заключается. Я заснул легко, потому что, как свойственно мальчику, выкинул мою подлинную миссию из головы до той поры, пока не придется встретиться с суровой действительностью. Я проснулся на рассвете от пения птиц и сокрушительной вони переполненного ночного горшка, стоявшего у шатра леди Тайм. Хотя мой желудок был закален чисткой стойл и псарни, я с трудом заставил себя вылить и вычистить его, прежде чем вернуть ей. После этого она нудила через дверь шатра, требуя воды, горячей и холодной, и возмущаясь, что до сих пор не сварена каша, ингредиенты для которой она выставила наружу. Хендс исчез, чтобы разделить с отрядом костер и завтрак, оставив меня разбираться
— Все, кроме нас, слышали о ней раньше, — он украдкой кивнул в сторону носилок леди Тайм. — Вонища, которую она устраивает каждое утро, стала просто легендой. Вайтлок говорит, что она часто путешествовала с Чивэлом… У нее родственники во всех Шести Герцогствах, и ей нечего делать, кроме как навещать их. Все в отряде говорят, что они давным-давно научились держаться от нее подальше, потому что она готова любого завалить мешками бессмысленных поручений. О, и вот что Вайтлок просил передать тебе: и не надейся сесть и поесть, пока ты прислуживаешь ей. Но он попытается откладывать для тебя кое-что каждое утро. — Хендс передал мне кусок хлеба с вложенным в него жирным холодным беконом. Это было потрясающе вкусно. Я жадно вонзил зубы в угощение.
— Невежа! — завопила леди Тайм из своих носилок. — Что ты там делаешь? Лясы точишь, уж я-то знаю! А ну вернись на место! Как ты можешь прислуживать мне, если слоняешься неизвестно где?
Я быстро натянул поводья и вернул Суути к носилкам. Я проглотил огромный кусок хлеба с беконом и умудрился спросить:
— Леди что-нибудь нужно?
— Не разговаривай с полным ртом, — огрызнулась она. — И прекрати беспокоить меня, дурень!
Так оно и продолжалось. Дорога шла вдоль побережья, и нам понадобилось целых пять дней, чтобы дойти до Ладной бухты. Не считая двух маленьких поселков, вокруг нас обычно были голые скалы, чайки, луга и редкие рощицы изогнутых и малорослых деревьев. Но мне все это казалось прекрасным и чудесным, потому что за каждым поворотом дороги открывалось что-то новое. Чем дольше продолжалось наше путешествие, тем больше третировала меня леди Тайм. После четвертого дня пути она извергала бурный фонтан жалоб и придирок. С некоторыми из них я ничего не мог поделать. Ее носилки слишком качались, от этого ее тошнило. Вода, которую я принес из ручья, была слишком холодной, а из моего водяного меха — слишком теплой. Люди и лошади перед нами поднимали слишком много пыли. Она была уверена, что они делают это нарочно. И надо было сказать им, чтобы перестали петь такие грубые песни. Она совершенно не давала мне подумать о том, стоит ли убивать лорда Келвара.
На утро пятого дня мы увидели поднимающиеся дымки Ладной бухты. К полудню можно было различить крупные здания и сторожевую башню на скалах над городом. Ладная бухта был гораздо приятнее Баккипа. Дорога вилась по широкой долине. Голубые воды Ладной бухты раскинулись перед нами. Повсюду желтели песчаные пляжи, рыболовецкий флот состоял из мелких судов с низкой осадкой или храбрых маленьких плоскодонок, которые прыгали по волнам, как чайки. У Ладной бухты не было таких глубоких якорных стоянок, как у Баккипа, поэтому здесь не было такого корабельного и торгового порта, как у нас, но мне все же казалось, что в Ладной бухте хорошо было бы жить.
Келвар послал почетного гвардейца нас встретить, так что мы задержались на время обмена формальными приветствиями с отрядом Верити. «Как два пса, нюхающие под хвостами друг у друга», — кисло заметил Хендс. Встав в стременах, я мог видеть достаточно далеко, чтобы наблюдать парадное построение и завистливо кивать головой в знак одобрения. Наконец мы снова Двинулись в путь и вскоре въехали на улицы города.
Все остальные проследовали прямо в замок Келвара, но Хендс и я должны были сопровождать носилки леди Тайм через несколько переулков, чтобы пройти к тому трактиру, в котором она собиралась остановиться. Судя по выражению лица горничной, она гостила в нем и раньше. Хендс увел лошадей и носилки на конюшню, но мне пришлось смириться с тем, что она навалилась всей тяжестью на мою руку, когда я сопровождал ее в комнату. Я думал, что же это она такое ела, что было приправлено такими отвратительными специями. Каждый ее выдох был для меня пыткой. Она отпустила меня у дверей, угрожая мне рядом наказаний, если я не вернусь вовремя через семь дней. Уходя, я чрезвычайно сочувствовал горничной, потому что леди Тайм громко рассказывала о том, как она поступала с вороватой прислугой, которую встречала в прошлом, и как следует стелить постель.
С легким сердцем я вскочил на Суути и крикнул Хендсу, чтобы он поторопился. Мы галопом проскакали по улицам Ладной бухты и умудрились присоединиться к арьергарду процессии Верити, как раз когда они въезжали в замок Келвара. Бейгард был построен на равнине, которая почти не предоставляла естественной защиты. Поэтому город был окружен стенами и рвами, которые врагу пришлось бы преодолеть, прежде чем оказаться перед прочной каменной стеной замка. Хендс сказал мне, что пираты никогда не заходили дальше второго рва, и я не видел оснований ему не верить. Рабочие что-то ремонтировали на стенах и во рвах, когда мы проходили, но они прекратили работу и уставились на будущего короля, входящего в Бейгард.