Ученик. Второй пояс
Шрифт:
Я, по сути, постоянно живу с тяжёлой раной, которая серьёзно меня ограничивает. Даже сегодня я не стану тратить больше, чем две трети сил. И это в какой-то мере уравняет меня и остальных. Да и вообще, кто сказал, что тот же Гилай, едва ли не наследник одной из фракций, наверняка гений турниров, имеет меньшее, чем у меня средоточие?
Почему я вообще раз за разом иду ему на уступки?
Только из-за вины за гибель его семьи?
Но сколько раз я должен ему уступить? Десять раз, сто раз, всю жизнь? Может, только моя смерть может искупить это?
Но я не настолько почитаю добродетель справедливости, чтобы дать ему себя убить. У меня свои цели, свои надежды. Я не буду обрывать их ради того, чтобы искупить какую-то выдуманную вину.
И вообще, у меня своя жизнь.
Например, можно спасти сотни или даже тысячи жизней в обмен на жизни тех, кто погиб в Бедствии.
Можно стать полноценным Стражем и сделать так, чтобы на моих землях вообще не случалось Бедствий. Наказывать только виновных.
Можно вообще потратить годы жизни и сделать так, чтобы Бедствие исключили из наказаний для Поясов.
Можно годами сражаться с сектантами и уничтожить их столько, сколько не уничтожил никто другой, внеся свой вклад в эту войну.
А можно просто взять Гилая с собой в город Древних. Ведь там он может получить в разы больше, чем одно зелье Древних. Если уж Орден выносит оттуда десятки зелий, то кто сказал, что шэн Страж получит меньше?
И одна такая моя помощь Гилаю в обретении силы разве не будет лучше, чем очередная уступка в сражении с ним? Уступка, которая только бесит его.
Я растёр бровь, а затем криво ухмыльнулся. Прости, Гилай, но я достаточно давал тебе побеждать меня.
Нет моей вины в том, что твоя семья выбрала это время для путешествия.
Нет моей вины в том, что Стражи так наказывают фракции за долговые контракты над одним из своих.
Нет моей вины в том, что твой отец и его стражники оказались так слабы, что даже не сумели сбежать.
Нет моей вины в том, что Предводитель Парчовых Небес не вышел из города им на помощь.
Но всё же Небо всё видит. Поэтому мы, наверное, и встретились, несмотря на то, как велик Второй пояс.
Жаль, что я вряд ли когда-нибудь наберусь смелости сказать тебе своё настоящее имя. Просто однажды Леград исчез на Поле Битвы Приюта. И так и не появился.
– Римило и Ирая.
Я опустил взгляд, так и не обнаружив в облаках над собой ответа, который бы успокоил сердце. Принял из рук служителя амулет, сдав ему свои, и шагнул в центр платформы. В круг, нарисованный алой краской на камнях.
Через мгновение послушники опустили руки на флаги, возле которых стояли, и нас с Ираей накрыл купол формации. Это чтобы не пострадал никто из зрителей.
Старик Урий в очередной раз повторил:
– Кулак и меч слепы. Но не забывайте, что вы соученики. Измеряйте свою силу и не позволяйте азарту схватки туманить вам разум.
Ирая не была мне противником. Десятки тренировочных схваток давно расставили всё по своим местам. Большая часть её техник предназначена против множества слабых противников. Ей не всегда удавалось выигрывать даже у остальных соучеников нашего Павильона.
Но она снова попыталась.
И проиграла.
Амулет Ираи сверкнул, когда Крушитель ударил её в живот. Спустя миг, одновременно с окриком старика Урия, она опустила меч. И десятки его копий, жаливших меня со всех сторон, растворились в воздухе. Ни один так и не сумел меня коснуться.
Выходит, Шкура не наказывает болью?
Череда схваток текла, почти не затрагивая меня. Лёгкие победы. Я давно перестал тратить время на тренировки с остальными соучениками, предпочитая безжалостные формации, способные выжать из меня всё до последней капли.
– Гилай и Римило.
Последняя схватка. Гилай дёрнул уголком рта:
– Кажется, мои надежды, что сегодня ты будешь сражаться в полную силу, не лишены основания. Решил перестать скрываться?
Я заглянул в себя, оценивая потраченное. Чтобы не допустить проигрыша, приходилось тщательно защищаться. Трети запаса духовной энергии как не бывало. Для Гилая хватит с избытком. Пожал плечами:
– Скорее проверить, что дали мне тренировки в формациях.
– Звучит очень презрительно. Так и чешутся руки поставить тебя на место.
Я промолчал. Если уж он в обычном ответе видит презрение, лучше дальше молчать. Не хватало договориться до…
Нас накрыл купол, старик Урий начал повторять:
– Кулак и меч слепы…
Но мы его уже не слушали, сорвавшись в движении.
Оба наплевали на дистанционные техники, техники сковывания и прочие трюки. Мы оба сегодня, как никогда, предпочитали голую силу оружия.
Звон стали. Череда быстрых ударов. Я изо всех сил пытался получить преимущество, сохранив дистанцию, пользоваться длинной своего оружия. И не использовать третью татуировку.
Вдох, второй, третий. Но четыре кулака больше, чем два, а два клинка больше, чем один.
Я не справился.
Как бы я ни был быстр под второй татуировкой Единения, я не справился.
На мгновение мне даже показалось, что я вижу алый отблеск в глазах Гилая, что он сжигает выносливость.
На мгновение.
Он прорвался через завесу жалящих выпадов Крушителя, через уколы Звёздным Клинком и его мечи попробовали меня на прочность.
Я устоял. Принял самые опасные удары на наручи, а затем закрутил вокруг себя Крушитель, то и дело выпуская его из рук и позволяя огибать меня, перекатываясь по плечам и спине, окружая себя сплошной завесой стали, отбивая удары со всех сторон и отгоняя Гилая.
Звёздный Клинок. Поступь.
Между нами снова пять шагов расстояния. Что-то орут за пеленой формации соученики Павильона, щерит рот Хахпет. Плевать. Важен сейчас только Гилай, который смотрит мне в глаза.