Училка
Шрифт:
— Здравствуй, Марьяша. Почему выгнали?
— Людей всегда с работы выгоняют.
— Я на пенсии, — с достоинством ответила Калерия Андреевна.
— Все так говорят. А на деле взрослых выкидывают с работы за пьянство. Вот у меня соседка здорово зашибает. Ее в этом году уже три раза с работы гнали.
Изумленная Калерия Андреевна вскинула глаза на дочь. Настя в ответ чуть пожала плечами.
— Меня не выгоняли с работы. Я честно трудилась. — В голосе Калерии Андреевны послышалось едва прикрытое раздражение.
— Так все честно работают, если воровать — то
— Что?
Марианна удивилась, что ее не понимают, и уже открыла было рот, чтобы объяснить. Настя поняла, что настало время вмешаться в беседу.
— Мама, ты уже обедала? Нет? Тогда вы тут пока поговорите, а я тем временем суп разогрею.
Калерия Андреевна осуждающе покачала головой. Настя, скрывая улыбку, быстро вышла из комнаты и направилась на кухню, предоставив Марьяше возможность самой ознакомиться с квартирой и пообщаться с Калерией Андреевной. Минут через двадцать они сели за стол, еда Марьяше понравилась, потом она помогла убрать со стола и помыть посуду. За уроки она приниматься не хотела, но, видя, что Настя села за стол готовиться к занятиям, недоверчиво подошла и стала рядом.
— Ты тоже каждый день учишь уроки? Ты же взрослая.
— Взрослым тоже приходится учиться, я же не могу завтра прийти к вам в класс неподготовленной к урокам. Чему я смогу научить ребят? Может быть, ты мне поможешь?
— А как?
Марьяша села за стол, больше Насте уже не пришлось вспоминать ни о каких педагогических приемах: девочка с охотой занималась, высовывая от старания язык, писала буквы в прописях, не переставая ни на минуту рассказывать о кошках, которые живут в подъезде, о соседских мальчишках и о других важных вещах. Улучив момент, Настя позвонила Марине Теодоровне. Услышав, что Марьяша останется ночевать, Калерия Андреевна в ответ только многозначительно подняла брови и заявила, что у нее болит голова. Настя быстро собрала учебники и предложила Марьяше пойти погулять.
С прогулки они возвратились почти через два часа, с букетом желтых кленовых листьев. Осторожно ступая, чтобы не побеспокоить отдыхающую Калерию Андреевну, они прошли на кухню прогладить листья утюгом и поставить их в вазу. Потом, также на цыпочках, пробрались в маленькую комнату, где спала Настя, и уселись на тахту.
— Что мы будем делать? Давай играть в карты…
— Я не уверена, что они у меня есть. Можно поискать, кажется, у меня где-то была колода для пасьянсов.
— А что ты делаешь вечером?
— Читаю.
Под удивленно-презрительным взглядом ребенка Насте стало стыдно, что она так бесцельно проводит время.
— Я читаю интересные книги, могу и тебе почитать, — начала объяснять Настя, но замолчала, почувствовав, как неуверенно и заискивающе звучит ее голос.
— Может быть, ты все-таки поищешь карты? — пришла на выручку гостья.
Калерия Андреевна проснулась и удивилась необычной тишине, царящей в квартире. Когда Настя работала, готовилась к урокам или проверяла тетради, она всегда негромко включала радио или магнитофон, и Калерия Андреевна уже привыкла к негромкому
На широкой тахте, поджав под себя ноги, удобно устроилась девочка, в руках она держала колоду карт, ловко раскладывая их на покрывале. Настя сидела рядом и наблюдала за ловкими движениями маленьких пальцев.
— Я не думала, что ты будешь играть в карты с ребенком, Настя.
— Баба Лера, так она и не играет, я ее только учу. Будете играть с нами? Мы подвинемся.
— Как ты меня назвала?
— Баба Лера. А что, вам не понравилось?
— Не знаю.
— Настя, я пошла разогревать ужин, заканчивайте свою игру. Девочку перед сном нужно помыть. — Калерия Андреевна повернулась и вышла из комнаты.
Картежники переглянулись.
— Как ты думаешь, она на меня обиделась?
— За что?
— За то, что я назвала ее бабой Лерой?
— Мне кажется, она просто еще не привыкла.
— А мыться мне обязательно сегодня нужно?
— Да. Этого избежать не удастся.
Через час после ужина Калерия Андреевна выдала Насте для девочки большое махровое полотенце, ей ничего не оставалось, как пойти в ванную. Марьяша пошла вслед за ней, бросив робкий взгляд на Калерию Андреевну.
— А чего она все молчит? Я ей не нравлюсь?
— Да нет, просто она к тебе еще не привыкла. Кроме того, моя мама не любит грязнуль. Так что давай полезай в ванну, а я пойду халат переодену.
— Зачем?
— Чтобы помочь тебе помыться.
— Глупости какие. Я сама моюсь. Вы идите.
— Ну как хочешь…
Настя вышла из ванной и плотно прикрыла дверь, чтобы не выпустить тепло.
— Ты что же, оставила ее в ванной одну?
— А что? Мне показалось, она меня стесняется.
— Она же может утонуть в ванне! Иди помой ей голову. Это же маленький ребенок!
Пристыженная Настя бросилась обратно. Марьяшка сидела в ванне и с удовольствием выжимала мыльную пену из намыленной губки. В прозрачной воде детское тельце показалось Насте особенно хрупким и беззащитным. Поцарапанные, все в синяках коленки торчали из воды, грязная пятка ритмично постукивала по дну, вызывая круговые волны, расходившиеся по всей ванне.
— Давай я помою тебе голову, — решительно сказала Настя и взяла в руки флакон с шампунем.
Радостная улыбка на лице Марьяшки моментально исчезла, но уговаривать ее почти не пришлось, она стойко вытерпела мытье головы; когда же Настя взялась за мочалку, то поняла, что опасения мамы были вполне обоснованны: Марьяшка так боялась щекотки, что, спасаясь от мочалки, чуть не захлебнулась в воде. Настя с трудом поймала мокрое, скользкое тельце хохочущей девчушки и поразилась, насколько нежным и тоненьким оно было. Укрыв ее с головой большим махровым полотенцем, Настя вытерла чистое розовое тело, подхватила девочку, положила ее на тахту и помогла надеть белую футболку, положенную предусмотрительной Калерией Андреевной на подушку.