Училка
Шрифт:
Про себя Настя подумала, что на месте Марьяшки она бы не преминула сделать то же самое, вслух она, конечно, не решилась этого сказать.
— Вы явно преувеличиваете, Валерий Петрович.
— Я самонадеянно решил, что смогу легко с ней поладить, но не прошло и дня, как я смертельно устал от выполнения отцовских обязанностей. Отца из меня не получилось.
— Просто ваша дочь знакомилась с вами. Ребенок часто испытывает предел терпения своих родителей.
— Как это?
— Дети иногда доводят взрослых, чтобы определить, насколько у тех хватит сил, чтобы сдерживаться.
— А что мне делать в такой ситуации?
— Терпеть, пока хватает сил, а потом дать волю эмоциям, конечно, в разумных пределах.
Валерий Петрович улыбнулся.
— У вас всегда есть ответ на все вопросы?
— Конечно, нет. Но дети порой спрашивают такие странные вещи, что часто приходится ломать голову в поисках достойного разумного ответа. Нужно учитывать еще и то, что дети не терпят лжи, соврать можно взрослому, а дети очень тонко чувствуют фальшь. Что вы еще хотели узнать у меня?
— Почему вы так решили?
— Я это вижу по вашим глазам.
— Я хотел спросить, не замечали ли вы что-нибудь странное у девочки.
— Вы хотите спросить, нормальная ли она? Вам посоветовали обратиться к психиатру?
— С чего вы это взяли?
— А вы долго не могли начать этот разговор и с облегчением вздохнули, когда я затронула эту тему. Я не специалист в этой области, мне трудно судить об этом.
— Почему вы обиделись на меня?
— Я? Почему вы думаете, что обидели меня? С какой стати?
— Ваши первоклассники сразу почувствовали бы, что сейчас вы сказали неправду. Значит, меня вам можно обманывать? — Валерий Петрович скрестил руки на груди и вытянул ноги. Они перегородили почти все свободное пространство в комнате.
Именно в такой позе Настя увидела его в первый раз. Почему-то он вдруг сразу стал хозяином положения, — может быть, потому, что уличил ее в неискренности? Теперь уже Насте захотелось оправдаться.
— Меня всегда возмущает позиция людей, стремящихся отвергать непонятное. Легче всего навесить ярлык. Объявить странное ненормальным. Вот только с какой точки зрения судить? У вас замечательный ребенок: ласковый, вдумчивый и честный. Что вам еще надо?
— Я не понимаю многих вещей, иногда меня удивляет ее неадекватная реакция на происходящее.
— О чем вы?
— Она грубит людям, которые пытаются помочь ей.
— Что в этом удивительного? Ребенок защищается от неизвестного, непонятного своими способами.
— Но откуда в ней эта агрессивность?
— Мы не знаем, как она жила раньше.
Валерий Петрович нахмурился, Настя закусила губу, ей уже не хотелось обижать его, обвинять в том, что он бросил своего ребенка на произвол судьбы.
— Многое из того, что нам с вами кажется странным, вполне объяснимо. Просто нужно найти правильный ответ.
— Как можно объяснить, что она уродует совершенно новые вещи? По совету Оксаны я привез ей куклу, знаете, такую, с набором платьев, обуви, всякой ерунды, так она тут же порвала на ней платье, не случайно, а преднамеренно. Не подумайте, что мне жалко денег,
— Однако вы заметили, что она сразу же стала хвастаться вашим подарком? Значит, она ценит его.
— Тогда тем более непонятно, что заставляет ее ломать то, что ей нравится. Иногда дети пытаются разобрать игрушку, чтобы понять, как она устроена, что у нее внутри. Так поступают сыновья Дмитрия, моего друга, вы же его видели.
Настя смущенно потупилась, Валерий Петрович усмехнулся.
— Но здесь явно просматривается стремление испортить вещь. Зачем?
— Меня это тоже удивляло, я первые дни никак не могла найти ответ…
— Значит, вы тоже сталкивались с этим?
— Конечно. Марианна старательно выбрасывала все этикетки от одежды, которую я ей покупала. Она даже отрывала их, если они были уже подклеены.
— Куда?
— На бумагу. Я их все подклеивала в тетрадь.
Валерий Петрович очень внимательно посмотрел на Настю, по его глазам было видно, что у него в голове просто не укладывается, что нормальный человек будет собирать и подклеивать в тетрадь бумажные этикетки и ценники от одежды. Настя приподнялась со стула, достала с полки тонкую тетрадь и показала изумленному мужчине аккуратно приклеенные многочисленные ценники, кассовые чеки, некоторые из них были разорваны на несколько частей.
— Что вы на меня так странно смотрите? Я их все собрала для отчетности, чтобы показать вам, на что я потратила деньги. А вы что подумали? Что у меня маниакальная страсть собирать ненужные бумажки?
— Но я же никогда бы не потребовал у вас отчета.
— Я взяла у вас деньги, значит, я должна была представить вам доказательства того, что средства были потрачены по назначению.
— Я это и так вижу: девочка одета. Вы слишком щепетильны в денежных вопросах.
— Мы говорим совсем не о том. Я пришла к выводу, что Марьяшка просто боится потерять новую вещь. Она уже твердо усвоила, что все новое можно вернуть в магазин или продать, именно поэтому она так старательно и портит все новое. Моя мама очень возмущалась, когда обнаружила, что у нового платья отрезана ножницами часть кружева. Марьяшка так горько плакала, а вечером призналась, что сделала это, чтобы платье не продали на рынке, когда не станет денег.
Было слышно, как сидевший перед Настей мужчина скрипнул зубами.
— Не переживайте, все постепенно образуется, просто Марьяшке сейчас трудно привыкать к вам, она смышленая девочка и быстро поймет, что к чему. Единственное, что ей сейчас нужно, — это ваша любовь, терпение и внимание.
— У меня сейчас просто нет времени на ребенка.
— Этого не может быть! Ради чего вы тогда живете?
— То есть как «ради чего»? Ради дела. Я работаю.
— Вот именно! Во имя чего вы работаете? Ради чего человеку жить, как не ради своих детей? Все лучшее, что есть у людей, — это дети, ради них и нужно жить. Для чего вам нужна ваша работа, ваш успех, если не ради семьи и ребенка?