Учитель афганского

Диноев Дино

— Как называется ваш кишлак? — спросил он.

— Мой кишлак не имеет названия, — ответил старик. — Что название? Ничто, туфрак.

— Отсюда далеко до Ашамлыка?

— Этого тебе никто не скажет. Ни один кишлак в Ниджрау не носит названий.

— Может, тогда ты скажешь, как мне найти человека по имени Гюлли?

— Никогда не слышал этого имени. А кто это? — старик хитро глянул на него. — Твой брат?

— Ты очень догадлив, — пробормотал Стас, усаживаясь рядом с ним. — Нам нужен проводник.

— Мы никуда

не уходим из кишлака. У нас и тут еды хватает.

— Где же вы пасете свои отары? Тоже в кишлаке?

— Почему в кишлаке? В горах.

— В таком случае, ты может, знаешь, где находится Плачущее ущелье?

Старик сделал попытку резко встать, но Стас удержал его, ласково обняв за плечи.

— Я помогу тебе ответить, — доверительно сказал он. — Ты конечно никогда не слышал о таком месте. Ведь, верно?

— Ничего не знаю, клянусь!

— Врешь! — убежденно произнес Стас по-русски, употребив к тому же гораздо более емкий глагол, но старик понял и весь затрясся. — Не бойся, я тебе ничего не сделаю. Я могу остановиться у тебя на ночь?

— Я бы с удовольствием приютил тебя, но дом мой мал, к тому же у меня живут пятеро моих сыновей со своими семьями, но если ты пройдешь дальше по этой улице, то увидишь дом с серыми стенами, хозяин его Нуга Гирей даст тебе ночлег.

— Что-то не похоже на обычное восточное гостеприимство, — заметил Стас. — Но и на том спасибо.

Оставив в покое дедка, пошли дальше. По пути миновали площадь с одинокой чинарой и двумя молчаливыми женщинами в паранджах, надраивающими большой чугунный котел.

Дом из серой глины увидели издалека. За покосившейся калиткой хмурая женщина, занятая стиркой в помятом медном тазу, посмотрела на нежданных гостей бессмысленным взглядом.

— Хозяин дома? — спросил Стас, но женщина не ответила.

На голос со скрипом открылась дверь в мазанку. На пороге стоял, как понял Стас, сам Нуга Гирей. Пузатый добродушный мужчина. Стас поздоровался и попросился переночевать, пообещав расплатиться долларами. Карадайн платит!

Мужичок оживился, залопотал. Крикнул жене, чтобы готовила чай.

— Нам бы умыться.

Продолжая радушно лопотать и прижимать к пухлым грудям ладошки, Гирей подвел путников к одинокой деревяшке, торчащей посредине пыльного двора, с висящим на крючке кумганом с узким горлом, полным ледяной воды.

Стас умывался последним, когда американцы уже скрылись в мазанке. Освободившись от амуниции, он разделся по пояс и повернулся к Гирею, намереваясь попросить его полить, но тот куда-то исчез, а вместо него стояла и улыбалась ослепительной улыбкой девчушка лет пятнадцати, с черными волосами, заплетенными в тысячу косичек, со сросшимися круто изогнутыми бровями. Ему и раньше случалось встречать обалденно красивых афганок.

На девушке было надето цветное шелковое платье и цветные же штанишки, короткие и открывающие по-женски гладкие лодыжки.

— Тебя как зовут? — спросил Стас.

— Лейза.

— А у меня такие же брови как у тебя, — он провел пальцем у себя.

В ответ она схватила его руку и провела его пальцем уже у себя. Прикосновение о колкие и одновременно нежные девичьи волоски стало самым сексуальным за всю прожитую Стасом жизнь. Даже если б Лейза запустила ему руку в штаны, он не получил бы большего удовольствия.

По восточным меркам девушка была вполне взрослой и могла быть замужем года три.

— Полей воды, — попросил Стас.

Некоторое время он шумно плескался и ухал. «Однако вода не успела даже нагреться», — заметил он и, не одеваясь, кинулся в дом.

Американцы вместе с Гиреем сидели на кошме. Чай был налит в огромные пиалы. Дэвид как раз подносил ее ко рту. Стас успел ее выбить.

— Ты что, сдурел? — возмутился тот.

— Я не хотел, чтобы вы пили без меня! — произнес Стас, уподобляясь Атосу из «Трех мушкетеров».

— Потрудитесь объясниться, мистер, — прорычал Карадайн.

Более вероятно, что он произнес нечто другое. Например, какого хрена! Но Стас «услышал» именно так.

— Нас ждали, — коротко пояснил он. — Воду специально принесли из арыка. Дедка подсадили. Даже те две бабы у чинары, чтобы мы не дай бог, мимо не прошли. И бабы ли это? Правда, Гирей?

— Я не понимаю о чем ты, шурави? — выдавил Гирей.

— А откуда ты знаешь, что я шурави?

— Это правда? — Карадайн повернулся к Гирею.

— Клянусь Аллахом, ни о чем таком я не думал! — горячо заверил Гирей. — Вы мои гости! Вам нечего опасаться, Аллахом клянусь! Могу на Коране поклясться!

— Он Аллахом поклялся! — неуверенно возразил Дэвид.

— Тогда наливай и пей, — милостливо разрешил Стас.

— Слушайте, мистер, — побагровел офицер.

Однако Стас продолжил:

— Что же ты не пьешь, Дэвид?

— Я заразился паранойей от тебя, — парировал тот. — Теперь мне тоже повсюду мерещатся враги.

— Это не паранойя, — возразил Стас спокойным тоном, будто ведя беседу в парке. — Дело в том, мой дорогой американский друг, что клятва именем Аллаха, хоть на священном Коране, данная неверным, клятвой не считается! Я понимаю, вам этого в Вест-Пойнте не преподавали.

Все-таки офицерские погоны просто так не дают, как успел Карадайн подсечь метнувшегося в сторону Гирея, одному богу известно.

— Так он на самом деле нас всех чуть не отравил, сука! — заорал Дэвид. — Фак твою мать! Дайте мне его!

Бакстер и Канн держали афганца, а Дэвид поднес к нему одну из пиал, еще чудом не разлившихся в потасовке.

— Аллах вас всех покарает! Вы все мертвецы! — рычал Гирей, отворачивая голову от подносимой отравы.

Стас вторично за короткий период выбил пиалу.