Учитель афганского
Шрифт:
— С кем это они там здороваются? — не понял Карвер.
Они прибавили шагу, и вскоре приблизились настолько, что стали слышать даже разговоры талибов. Карвер осторожно отвел в сторону заросли, прикрывающие небольшую вытоптанную талибами поляну и не смог сдержать себя.
— Ни черта себе! — вырвалось у него.
14
Вода в раковине заалела, едва Гот сунул туда натруженные руки. Холодная вода приятно остужала саднящие
— Мама, мама, а Генри опять скунса убил!
Чертов предатель!
Гот улыбнулся. Душу приятно грела мысль, что он опять оказался сильнее, как и в случае с младшим братом, которому он при случае всегда отвешивал тумака. Естественно, когда мама не видела.
Совершенное убийство вызвало в нем возбуждение, сейчас бы эту податливую шипилинскую самку, но некогда. Надо сначала заняться трупом.
На шум открываемой двери он торопливо сунул разбитую руку в карман, но вошедший сотрудник не обратил на это внимания, лишь вежливо поздоровался и пошел по своим делам.
Генри довольно осклабился, вспомнив инструктаж перед командировкой.
— Вы всегда должны помнить, что перед вами люди второго сорта, ведите себя вежливо.
Выйдя в коридор, он позвонил Джошу Келлеру.
— Старик отдал концы.
— Какой старик?
— Не хочу называть фамилию. Тот, который к генералу ездил.
— Вы с ума сошли, Гот!
— Но теперь он точно не проговорится.
— Вы с ума сошли! — повторил Келлер. — Документы у вас?
— Еще нет.
— Что значит, еще нет? Вы что совсем идиот? Вы не понимаете, каким скандалом это попахивает?
— Никто ничего не видел. Надо незаметно вывезти труп и все.
— Не хочу знать никаких подробностей! Но если вы проколетесь, впереди своей задницы я выставлю вашу!
Кажется, я это уже слышал, подумал куратор.
Он вошел в свой кабинет и внутренне содрогнулся. Труп казался громоздким как шкаф. Он занимал все пространство комнаты. И он начинал попахивать.
Нет, это нервы. Не может он так рано начать подгнивать. Разве что старик что-то съел газообразующее.
Гот включил кондишен на полную мощь и, тщательно заперев, поспешно покинул кабинет. Он физически не мог там находиться.
До конца смены он перемещался из кабинета в кабинет. День казался бесконечным. В обед он ничего не смог есть, все осталось на подносе. Он, давясь, пил кока-колу из банки, когда в столовую вошел грузный офицер, и глаза куратора едва не вылезли из орбит, потому что это был Зажарский.
Пока он понял, что ошибся, кока непринужденно лилась в не то горло, и он чудовищно подавился. Он утробно закашлял, его вырвало прямо на поднос.
По пути в туалет он испачкал стены, а в туалете, куда он с большим трудом все же добрался, вырвал раковину из стены, повиснув на ней без сил. Вода залила пол и частично вытекла в коридор.
На вопли явился сантехник. С всегдашнего похмелья, все аборигены считали за честь нажираться вечером накануне рабочего дня. Окатив непередаваемым выхлопом, сантехник наградил куратора зверским взглядом, словно он был виноват, что ему так херово, отключил воду и прекратил потоп.
— Вы убили! — послышалось куратору, и он запротестовал.
— О чем вы?
— Вы залили! Кто за ремонт платить будет?
— Я представитель миротворческих сил!
— Значит, никто.
И хмурый сантехник ушел. Куратор не сделал попытки его остановить, хотя мог уволить в 24 часа вместе с мастером.
К нему пару раз подходил Шипилин, спрашивал про Зажарского. Его так и подмывало сказать, что подполковник лежит за запертой дверью и пускает газы, но он сказал, что представления не имеет.
Он сходил к Светлане Вернигор, но она каждый раз под благовидным предлогом ускользала от него. Ничего, тем слаще будет встреча в постели. Возможно, это случится уже сегодня, надо только быстрее избавиться от покойника. Покойник раздражал. Как не вовремя.
Наконец бесконечный день закончился. У местных была дурная привычка задерживаться после работы, но с приходом миротворцев были установлены жесткие границы рабочего дня. Ровно в пять в здании УВД остались только дежурные. Капитан Матвеев на вахте и дежурная опергруппа в специальном помещении.
Патруль НАТО прибыл спустя четверть часа. Вот что значит цивилизованность. Аборигенам еще долго учиться, чтобы достичь такого порядка.
На стандартном RG-174 приехали трое: сержант 1 класса Лэндон Конви, сержант Клаудио Олсен и капрал Брайан Джиббс. Гот приказал взять мешок и следовать за ним.
Несмотря на то, что, проходя через вахту, куратор пытался прикрыть телом мешок, он естественно попал Матвееву на глаза. Гот засуетился и сказал, что мусор надо вывезти, хоть капитан ни о чем и не спрашивал.
Они вошли в кабинет, где стало вонять еще сильнее. Миротворцы разом утратили румянец, особенно побледнел капрал, который был моложе всех.
— Надо прибраться здесь, — сказал Гот, больше никто не произнес ни слова, хотя всем было не по себе.
Не каждый день приходится упаковывать свежего покойника. Ничего, они с этим справились. Погрузили труп в пакет, застегнули молнию. И куратор сразу понял, что пакет им не вынести при любом раскладе. Покойник задеревенел, сделавшись еще более громоздким. Сразу становилось ясно, что в пакете труп.
— Русский все поймет, сэр, — подтвердил его опасения Конви.
— Я знаю, — раздражено оборвал его куратор. — Неужели вы решили, что я не подумал об этом, сержант?
Он приказал отнести мешок в соседний кабинет, от которого у него был ключ, потом позвонил на вахту и велел Матвееву подняться. Ерундовая процедура, но он неожиданно столкнулся с трудностями при ее исполнении.
— Покидать вахту запрещено инструкцией, — доложил капитан. — Выполнить ваш приказ не могу.
— Вы что с ума сошли, капитан? Отказываетесь выполнять приказ офицера миротворческих сил НАТО?