Шрифт:
Часть
первая
По разбитой колее, дороги пыльной.
Что виляет, тянется к реке,
Еду на телеге, словно ссыльный,
Я в свое имение налегке.
За неделю от столичной жизни,
Не успел войти, я в этот колорит,
Городская суета мне стала ближе,
Чем последних лет, в деревне быт.
А пришлось вернуться, я не волен
Не
Отписал он в город мне, что болен,
Возвращайся, поскорей, сынок, велел.
Что случилось, лишь одни, догатки,
Возчик, что везет, мне не знаком,
Все молчит, глаза играют в прятки,
Он везет и почему, а где Пахом.
Тот всегда встречал меня с улыбкой,
Провожал с напутствием своим,
Этот прячется в телеге, как улитка,
Лишь сказал, что звать его Трофим.
Под тележный шум, колес скрипением,
И лошадкой, уже чуявшей овес,
Возчик, поглядевший с облегчением,
Крикнул на весь двор, что все, довез.
Въехали в раскрытые ворота,
Все, кто на дворе давай встречать.
Мне на батюшку скорей взглянуть охота,
И увидев его, радостно обнять
Но старик не вышел, это странно,
Поспешил я в дом, увидеть его там,
В полумраке он, вставая рано,
Находил дела по дому себе сам.
Протянул он руку мне худую,
С блеском глаз лежал и зашептал,
Что надежду возлагает он большую,
Разберусь во всем, имение завещал.
Что случилось, няня в курсе, знает,
Вмиг глаза закрыл и замолчал,
Тихие слова, пусть отпевают,
В церковь, я за батюшкой послал.
В полумраке он казалось, встанет,
Указания неспешно всем раздаст,
Мне с дороги в деревенской бане,
Веником от радости воздаст.
Няня молча плача вытирая,
Мокрые от слез свои глаза,
Тихо мне Андрей, крепись, сказала,
Перед батюшкою ложа образа.
Часть вторая
Отпевали без соседей скромно,
Не спеша, священник прочитал,
Голосом свои молитвы ровным,
Не узнать, грехи, какие отпускал.
Дни печалей, слез и расставаний,
Всем хотелось знать, как дальше жить,
Все свободны, я сказал, коль нет желаний,
Не неволю дальше мне служить.
Няня рассказала, что было виною,
Череду событий, лиц и кто начал,
Оказалось, там, в усадьбе за горою,
Моих бед виновник проживал.
Изначально ссорой, послужившей,
Пустяком развязанной войны,
Двух соседей раньше мирно живших,
Красовавшиеся, вдалеке холмы.
Мой отец с холмов тех любовался,
На простор полей, реки и знал,
Дед его с французами сражался,
В этом месте, храброй смертью, пал.
А сосед решил, имеет право,
Те холмы, как собственность признать,
Всех, кто не согласен, то расправой,
Силою принялся изгонять.
Часть третья
Вид такой самоуправства и злодейства
А соседа в этом деле злой удел,
Вызвал в батюшке простые действия,
Прекратить средь дня сей передел.
Он отправился с утра гулять с Пахомом,
По привычке шел тропинкой на холмы,
Настроение прекрасное вне дома,
Для здоровья получить прилив волны.
Ожидали их дворовые соседа,
Учинили, не считаясь, беспредел,
С ними в спор Пахом вступился следом,
Мирно защитится, не сумел.
Получил удар один смертельный,
Днем же этим, дух свой испустил,
А отец ушибов от них сильных,
До десятка, защищаясь, пропустил.
Батюшка упал и слег надолго,
И печален, близок был его конец,
Боли от ударов гнев, обида
Все это не выдержал отец.
От услышанных таких рассказов,
Я вбежал в чулан, схватил ружье,
Горе заглушить решил всё разом,
Пострелять их всех, решение мое.
Моя няня мудро расценила,
Только глупость юности удел,
Всем присесть, подумать предложила,
Дать совет, что делать тем, кто смел.
У меня живет племянник Симка,
По годам постарше и мудрен,
Вскоре, как прискачет он с заимки,
Мальчик послан был к нему вчерашним днем.
И должны приехать его братья,
Два десятка привезут своих друзей,
Ты Андрюша, сил своих не тратя,
Чай вскипел, сначала сядь, попей.
Серафим приехал с братьями к обеду,
Прибыли и с ними их друзья,
До утра мы все вели беседу,
Согласились с тем, так больше жить нельзя.
Отстоять решили справедливость,