Учитель моей дочери

Мельникова Надежда Анатольевна

Молодой человек сразу же уходит, а я замечаю белеющий прямоугольник между бутонов.

Внутрь всунута карточка, где написано:

«Такие же красивые, как моя Belle»

Глава 13

— Ольга Вячеславовна, — в холле школы меня подлавливает завуч, — в середине недели состоится собрание попечительского совета, а ещё через два дня в актовом зале проводят собрание по осуществлению образовательного процесса. И, пожалуйста, помогите вашему классному руководителю с организацией конкурса чтецов и последующей дискотеки младших классов, всё же это ваша

обязанность, — говорит она и тут же исчезает из поля зрения.

— Но я не вхожу ни в какой…

— Входите, ещё как входите, — отзывается откуда-то снизу, завязывая шнурки своему сыну, присевшая на корточки уже знакомая мне мамочка, с которой мы ездили на экскурсию в начале четверти, — я лично видела вашу фамилию. И примите наконец-то приглашения во всех социальных сетях. А то некрасиво как-то получается: в обсуждениях не участвуете, конструктивные предложения не вносите. Столько всего нужно сделать, а вас нигде и никогда нет. Да и Новый год уже не за горами, нужно будет думать о подарках, а вы у нас всё-таки председатель родительского комитета первого «А» класса.

— Кто? Я?

— Да, вы! Председатель, которому невозможно дозвониться, и всю туалетную бумагу покупает ваш зам.

— Так перевыбирайте председателя. — Спокойно беру дочку за руку, пытаясь увести её из жужжащей школы.

— Как это перевыбирайте!? — бухтит мамаша и говорит что-то ещё.

Но я, почувствовав на себе горящий взгляд, поднимаю глаза и весь интершум исчезает. В противоположном углу, запихнув руки в карманы и опершись плечом о колонну, стоит Тихонов. И я перестаю быть человеком, теряя разум. С тех пор, как такси подъехало к моему дому в тот злополучный вечер, прошло немало времени, и мы больше не виделись. И сейчас я жадно впитываю вид статной фигуры и стальной, пробирающий до глубины души взгляд. Как же я соскучилась. На несколько секунд замирает сердце, ощущается сухое пьянящее возбуждение, понятное только сошедшей с ума от влечения женщине. Он не подходит к нам, и я не иду к нему. Вчера из-за подслушанного я устроила приступ ревности и истерику, позже он прислал розы, а я занесла его в блок. И теперь он вышел в холл, чтобы просто посмотреть на меня.

Как же это тяжело, когда сама не знаешь, чего хочешь. Вернее, хочешь того, что тебе не подходит. Цветы до сих пор в зале. Дочери пришлось соврать, что букет принесли с бывшей работы, а ещё сегодня утром я не смогла решиться их выкинуть. Вечером приезжает Ваня, и мне придётся их куда-то деть. Несколько раз подходила к букету, зарывалась в тугие бутоны носом и представляла его прикосновения. Но вот выбросить так и не смогла.

Тихонов стоит в трёх метрах от меня, и я как слабовольная девчонка очень-очень хочу к нему. Просто обнять, прижаться, забыться в страстном поцелуе. От этих мыслей дышать всё сложнее, аж сердце заходится. Тихонов наблюдает за мной, и я не могу заставить себя перестать на него смотреть.

— Мама, пошли. — Тащит меня за руку дочка.

Хочу обнять его, но отворачиваюсь, потому что так будет правильнее, так будет лучше. Стараюсь игнорировать его прямой взгляд, чтобы дочка не догадалась, не поняла, как маме плохо без этого учителя. Мне физически не хватает его страсти и хочется плакать от того, что я сама себе в этом отказываю. Вот он — протяни руку и возьми! Но это безумное влечение — оно ненастоящее. Пройдёт. Он заменит меня другой одуревшей от него красавицей, а я научусь жить без него. Потому что ему нужно лишь повеселиться, а мне необходимо думать о дочери. Сама себя мучаю, ограничивая.

На улице немного легче, но всё равно приходится остановиться, чтобы восстановить дыхание и задержать дурноту. Бездна какая-то. Не так уж просто оказалось увидеть его снова. Внутри странно давит и колет в боку. Всю дорогу я плохо себя чувствую и почти не слушаю детский лепет.

А дома меня ждёт ещё один сюрприз.

— Тетя Лера! — кричит дочурка, обнимая мою сестру, облепив её руками, а я опускаю голову, разуваюсь, прохожу мимо.

Чтобы она не поняла, что я в полном смятении. Не просто так она явилась, ой не просто так!

— Надо будет ключи у тебя запасные забрать, тебе они на всякий случай оставлялись, а не для того, чтобы ты врывалась сюда без приглашения.

Сестра смотрит на меня очень внимательно, примерно как люди смотрят на фото серийных убийц, напечатанные в газете.

— Твой Ваня жаловался Кольке, что у тебя мужик появился.

Возникает пауза. Она осматривает меня. Всё ещё надеется, что я начну отнекиваться, рассмеявшись, но я , конечно же, этого не делаю. И понимаю свою ошибку. Надо было унести букет, но я малодушно тянула, и вот она пришла сюда и обнаружила его. Я ничего не отвечаю, она и так догадывается:

— Доигрался, придурок, блдь, в танчики! — громко вздыхает родственница, театрально всплеснув руками.

Маргаритка убегает на кухню, залезает на стул, ищет чашку, чтобы выпить минералки.

Сестра перекрывает мне путь, глядя на меня теперь уже с презрением.

— Цветы от него? — шепчет она, её глаза краснеют и наливаются ненавистью.

— Да.

— Коля сказал, что он Маргариткин учитель.

Я молча отворачиваюсь. Наши отношения с Тихоновым никого не касаются.

Начинаю поправлять куртки, складывать шапки и шарфы.

— Он приходил сюда, пока Вани не было?

— Что ты хочешь услышать?! — резко реагирую я.

— Я выкину это дерьмо на помойку! — имеет в виду мои розы. — Если бы Ваня вернулся раньше? Каково бы ему было? О чём ты вообще думала, когда приняла их?

— Выбрасывай, — прохожу мимо неё, пытаюсь переодется.

— Надо прекратить это и наладить с Ваней, он плакал, Оль! Он раскаивается, что уделял тебе мало времени, он понимает. Он любит вас с дочерью. Ты должна прекратить. Не каждый мужик поймёт и простит. Он готов попытаться, Оль. Это дорогого стоит.

Она садится на стул возле шкафа. Вздыхает.

— Надо было уйти от одного, потом крутить с другим, а так ты как шлюха получаешься.

Останавливаюсь. Её слова неприятно царапают кожу. Кто ж спорит? Так-то она права, конечно, но сейчас это становится призывом к действию. И я, растерянная и разбитая после встречи с Тихоновым, дёрнув на себя дверцу шкафа, достаю чемодан и начинаю собирать вещи. Сестра ходит по квартире, злится, потом возвращается и просит остановиться.

Лера знает, что идти мне некуда. Она тоже живет у мужа. Надо искать какую-то съёмную квартиру, жить среди казённых вещей, мыться в чужой ванной, спать на продолбленном кем-то матрасе. Даже если уходить, надо всё это как-то объяснить дочери, она девочка хорошая, но совершенно точно устроит истерику.