Учитель [СИ]
Шрифт:
Отряд конных ногров появляется с противоположной от нас стороны поезда и на мгновение замирает: явно не ожидали увидеть что-либо подобное. Но оцепенение проходит быстро, и через несколько секунд широкая лава конников несется к праздничной процессии.
Караван разворачивается и бросается наутек. Слишком слаженно разворачивается: колонна становится шеренгой, которая удирает, не ломая строя: лошади идут размашистой рысью, предоставляя летящим галопом преследователям шанс приблизиться. На месте ногров я бы задумался. Меня самого поражает ровность движения повозок, на такой скорости их
Но ногры настроились на легкую добычу. Похоже, это даже не кавалеристы — пехота, посаженая на коней. Тем не менее, расстояние сокращается. Пятьсот шагов… четыреста… триста… Разукрашенные задние стенки повозок валятся на землю. Одновременная работа сотни с лишним стрелометов по столь плотной цели — зрелище не для слабонервных. Передние ряды конных сметает за считанные секунды. Темп нападающих сбивается. Повозки останавливаются, продолжая поливать противника болтами. Через две минуты отряда нет. Около сотни ногров пытаются скрыться, но навстречу им неизвестно откуда выруливает еще десяток таких же экипажей, только не замаскированных. Возницы разворачивают коней и новые очереди добивают бегущих.
— Всё, Йети-гуль, можно идти собирать добычу, — говорит Аер, — плохие настали времена. Полтысячи женщин за минуту убили полутумен всадников. Плохих, но всадников. Нам бы потребовалось две тысячи джигитов, чтобы добиться того же самого. Потратили бы больше времени и не все вернулись домой. Чем заниматься джигитам, если женщины так воюют?
— Насколько я понимаю, Аер-бай, там не одни женщины.
— Аер-бай не дурак, уважаемый. Если бы там были одни женщины, ничего бы не изменилось. Просто ваши спец-на-зов-цы, — незнакомое слово произносит по слогам, — тоже не очень верят женщинам. Как и джигиты. Но это временно. На спусковой крючок может нажимать даже ребенок. Из всех наших народов мы самые беззащитные против такого оружия. Если Великие Ханы предложат стать младшими братьями хортов, Аер-бай будет говорить «за».
За разговором подходим к повозкам. На облучке самой разукрашенной (возок невесты) — Ладлиль и Каяла. Девочка немедленно виснет у меня на шее:
— Деда! Ты видел! Классно придумано!
— Неплохо, — отвечаю я, и не удерживаюсь от подковырки, — Каяла, а разве поддельные свадьбы не гневят Небеса? — насколько я знаю, у степняков с этим строго.
— Почему поддельные? Самая настоящая свадьба. Шебура женим, — она кивает на пару у стреломета.
И вправду, Шебур в ритуальном одеянии поларского жениха. Рядом дочка Сумета в наряде невесты. Еще не оторвалась от оружия. Остается только развести руками:
— Совет да любовь!
— Деда! Ну деда же! Посмотри, это Тенига, это она такую повозку придумала!
Рядом невысокая степнячка лет четырнадцати. Видел ее у Куны, появилась в начале подготовки к битве и, кажется, не отходила от нашего изобретателя ни на шаг. Я думал, у них любовь, а оказывается… Впрочем, одно другому не мешает. Внимательно рассматриваю экипаж. Вот в чем дело. Он на рессорах! Поэтому и скорость достойная, и стрелять на ходу получается.
— Когда ж вы успели? Переделать полторы сотни повозок!
— Сто тридцать. У нас еще к битве было всё готово. — Тенига немного стесняется. — Мы с Куной
— Как ты их назвала? Тачанки? А почему «тачанки»?
— Не знаю, мне нравится…
— Они ногров затачивают, — смеется Шебур, обнимая невесту, наконец оторвавшуюся от оружия, — под корень.
Смотрю на Тенигу. Еще один гений. Между прочим, не пробовавший моей крови. Не в ней дело — в людях. И в условиях, которые им создают. Или не создают…
Нам здорово повезло. Встреча отряда, зачищавшего территорию дальнего Приморья, уполовинила вражеские силы и дала информацию о действиях сугрибского руководства. Вносим коррективы в собственные планы. Кочевники, усилившись тачанками и ментатами, начинают прочесывать местность, успешно вылавливая отряды фуражиров и карателей. За следующую неделю поголовье ногров на нашем материке сокращается еще на две тысячи человек. Впрочем, на основной план уменьшение сил противника влияния не оказывает. Разве что на завершающей части будет проще…
Сугрибская гавань. Самый большой порт в мире. Может быть, где-нибудь за морями есть и больше, но мы про это не знаем. Когда-то к нему прилагался самый большой в мире город. Потом просто большой город. Теперь разоренный город. От столицы Сугриба мало что осталось. Только то, что нужно нограм. Стены, минимум зданий. Остальное в развалинах. Темнокожие не собираются здесь оставаться. Но порт жив. Забит судами захватчиков. На судах немноголюдно, гребцами работали воины, а они в походе. Собственно, моряков человек по двадцать на корабль. Да и из тех многие на берегу. На борту, кроме вахтенных лишь несколько человек. Те, которым всё равно, где убивать время. Ночь…
Тихий всплеск. Возле якорной цепи большого океанского корабля возникают головы. Одна остается у каната, остальные распределяются вдоль борта. Одновременно начинают карабкаться наверх. Плеск волн заглушает тихий стук впивающихся в дерево железных когтей. Минута — и пловцы на палубе. Взмах руки — часовой на носу хрипит с ножом в горле. Другой — звездочки вонзаются в лбы еще двоих. Легкий щелчок — наблюдатель валится с мачты с болтом в груди. Сухое стрекотание стреломета — выскочившие из каюты матросы падают возле двери. Аналогичное шуршание на корме. Сканирование судна.
— Чисто. Корабль наш.
— Связь с остальными?
— На пяти еще работают. Остальные чисто.
— Работаем берег.
Семеро из десяти соскальзывают в воду. На других кораблях аналогичная картина. Только пять самых дальних тихи и безжизненны. Здесь работал я. А я уже на берегу…
Семьсот спецназовцев — большая сила. Путь каждого из них от гавани был отмечен не одним трупом. Еще два десятка тел возле ворот. Часовых на стене убираю я. Им повезло, они узрели перед смертью лик бога. Или дьявола. Самого Хортэ. Ворвавшимся в открытые ворота джигитам Скимах-батыра оставалось совсем немного работы…