Учитель
Шрифт:
Я отсутствовал минут двадцать а дома меня уже встречала фея в чалме из полотенца и в огромной нательной рубахе и подогнутых чуть ли не наполовину кальсонах с завязками. Как я ни сдерживался, но я засмеялся, увидев ее в таком виде. Еле успел ее остановить, так она бросилась переодеваться в свою одежду.
– Запомни, это сейчас твой дом и то, что я смеюсь, мне просто весело и ты смешная, и я просто счастлив от этого.
Мы выпили немного вина, попили чай с ветчиной, с конфетами и печеньем. И легли спать. Я провалился в свой глубокий сон и проснулся как обычно в шесть часов. Катя еще спала. На службу еще было рано, поэтому я занялся приготовлением завтрака. Поджарил оставшейся ветчины, хорошо заварил чай, налил в стакан. Все приготовленное поставил на большую разделочную
– Доброе утро. Завтрак подан.
Это нужно видеть самому, как любимый человек поглощает приготовленный тобою завтрак. Об этом пишут стихи, сочиняют баллады и описывают в романах. Я рассказал об этом всего лишь в двух строках.
Перед уходом на работу я забрал ее паспорт и сказал, чтобы она здесь обустраивалась. Что я знал о Кате? Совершенно ничего. Был бы я простой человек, то мне и знать о ней ничего не надо было, а так придется проверить ее по учетам, потому что я должен доложить о предстоящей женитьбе руководству и получить номинальное одобрение, чтобы будущая жена не состояла ни в родстве, ни в связях с теми, с кем мы боремся. Десятое подразделение через пять минут дало справку. Все чисто, нигде не значится и по связям не проходит, фамилия редкая, в глаза бросается. Доложил начальнику. Пригласил на воскресенье на свадьбу. Обещал прийти. Пригласил свой отдел и всех начальников отделов.
Регистрация брака прошла быстро. Написали заявление. Нас записали в книгу. Свидетелем стала сама регистраторша и секретарь из канцелярии. Мы расписались в книге записи актов гражданского состояния, нам поставили штамп в паспорт и в мое удостоверение. Поздравили друг друга поцелуем и пошли домой. Сотрудники обещали прислать жен на помощь.
Свадьба была скромной. Было где-то человек пятнадцать. Невеста с фатой на голове, я в мундире с работы. Поздравили нас, покричали «горько», выпили водки и разошлись.
– Вот так, Катерина, теперь ты моя жена и на тебя свалилась обязанность заботиться за великовозрастным ребенком, каковым являюсь я. Вот тебе все деньги, зарплата у нас раз в месяц, пятнадцатого, так что будем планировать жизнь по своим доходам.
– А я работать пойду.
– Пойдешь, пойдешь, только сейчас ты освойся в доме и присмотри, что нам нужно для обзаведения, чтобы гнездышко было уютным.
Мы так устали за эти дни, что в нашу первую брачную ночь мгновенно уснули, крепко обнявшись и чувствуя биение наших сердец. Только под утро я разбудил Катерину долгим поцелуем, который продолжался ровно столько, сколько мы могли выдержать, обладая друг другом. Обессиленные мы лежали в кровати, не в силах вымолвить ни слова, только счастливо улыбаясь друг другу.
Глава 35
Сейчас я женатый человек и у меня есть привязанность, которую я не могу бросить, если мне будет грозить опасность. В первую очередь я должен думать о своей судьбе, а затем о себе.
Я работал на губернском уровне и поэтому не могу похвастаться тем, что мы вели следствие в отношении великих полководце, писателей, ученых с мировых именем, широко известных артистов. Хотя наша губерния не последняя в Российской Федерации, тем не менее особо громких дел и процессов, которые освещались на весь СССР, у нас не было. Была рутина, решаемая внесудебными органами - тройкой, и лишь немногие дела доходили до суда.
Наконец пришел момент, когда тов. Ст. во всеуслышание заявил, что нарком НКВД наломал столько дров, что он его отстраняет от работы, а потом этого наркома и расстреляли. Новый нарком приказал пересмотреть все дела и всех невиновных вернуть. Часть следователей уволили. Нашего управления это не коснулось, потому что костоломов у нас практически не было, хотя, если брать по большому счету, то весь следственных отдел нужно было уволить во главе с начальником отдела, потому что мы допускали нарушения уголовно-процессуального кодекса и организовывали сильное моральное давление на подследственных. Да и принятая практика самооговора существует до сих пор и принимается в качестве применения мер без предоставления доказательств полученных показаний.
Возвращающиеся из лагерей старались свести счеты со следователями, что было характерно для центра. В губерниях эти случаи были редки, хотя один случай коснулся меня.
Однажды вечером я пошел на явку. Шла повседневная оперативно-розыскная работа. Начинало темнеть и я в штатской одежде уже подходил к дому, где должен был встретиться с осведомителем, как внезапно кто-то ударил меня по голове. Очнулся от того, что мне стало холодно и меня бросало из стороны в сторону в кузове полуторки. Я лежал связанный по рукам и ногам. Два человека в темной одежде и с закрытыми лицами сидели на деревянной скамейке ближе к кабине водителя. Ехали по какой-то проселочной дороге. Остановились в месте, где уже находились три человека. Меня вытащили из кузова и поставили на ноги. Стоять не мог и поэтому валился на бок. Сопровождающие меня держали под руки.
– Что, Христосик, приехал? В дороге не растрясло? Ты почему нас освободил, почему не довел дело до суда? Из-за тебя нас все считают предателями и доносчиками, которые выторговали себе свободу жизнями погибших и осужденных товарищей. За что? За что ты нас превратил в изгоев? Нас подозревают даже члены наших семей. Мы ничего не будем иметь от того, что привезли тебя сюда, но мы будем уверены, что будет меньше таких людей, которые не задумываясь ломают судьбы людей. Не всегда сострадание является состраданием. Сострадание, совершенное в корыстных целях, является корыстью. Сострадание, совершенное без просьбы того, к кому направлено сострадание, является подливанием масла в огонь несправедливости. Сострадание, повлекшее за собой зло, является злом. Ты совершил зло, не причинив нам тех страданий, которые отпущены нашем близким. Поэтому мы приговариваем тебя к страданиям, которые не прекратит никакое сострадание. Ты будешь распять вот на этой березе и умрешь в безвестности от голода или от холода и никто не придет к тебе и не поинтересуется, а что ты делаешь здесь. Ты будешь просить смерти в качестве милости, но твой пистолет будет лежать в твоем кармане и ты не сможешь до него дотянуться. Поэтому мы не боимся тебя и можем снять вои маски, но тебе будет легче, если ты не будешь знать, кто является твоими палачами.
Меня повалили на землю, развязали руки и привязали их к длинной и толстой палке. Через рукава моего пальто просунули еще одну палку. Грузовик подъехал задним бортом к березе, меня снова подняли в кузов и двумя толстыми коваными гвоздями прибили перекладину к березе. Ноги привязали к стволу. Машина отъехала, и я остался висеть на березе. Хорошо, что меня не прибили гвоздями к дереву, но от этого мне не лучше. Просто смерть за мной придет несколько позже, чем к тому распятому, у которого перебиты руки и ноги и он прибит к кресту.
Мои палачи проверили, как крепко я привязан к кресту на дереве, разместились в автомашине и уехали. Я остался один. Было уже темно, но от березы исходили какое-то ласковое тепло и энергия, которая поддерживала меня. Я пробовал кричать, но мой голос был слышен шагов на десять. Кто будет ходить по осеннему лесу ночью?
Мои палачи в чем-то правы. Насильно мил не будешь. Человек должен быть достоин благодеяния или заслуживать его. Я примерно знаю, кто это был. Такие же испуганные люди, как и все. Но их было жалко. Оклеветанные люди, большие семьи без средств к существованию по случаю потери кормильца. И они меня оставили в живых. Надеялись, что я долго не протяну. А я протяну. Я буду тянуть. Я выживу, во что бы то ни стало. Мое тело умрет, но дух мой выживет. Моя земля мне поможет. Береза мня сохранит. Не зря люди часто подходят к березе, обнимают ее, становятся к ней спиной и она, как мать, ласковыми словами или ласковыми прикосновениями шелковистой травы коры успокаивает свое дитя или лечит его болезни. Не зря из бересты делают короба для продуктов. Не каждое дерево подходит для соприкосновения с пищей, а береза из всех деревьев первая. Еще липу можно добавить. Из нее делают чашки и ложки. Из разных пород дерева делают и наперсные кресты и распятия. Мои мысли постепенно становились тише, и я впал в забытье.