Учитель
Шрифт:
Утро разбудило меня пронизывающим холодом. Я не чувствовал ни рук, ни ног. Было только одно сердце, которое билось в холодном теле, с трудом перегоняя кровь к моему мозгу, который воспринимал окружающую меня действительность. Были нестерпимо тихо. В холодном воздухе звуки разносятся далеко, но я не слышал ни одного постороннего звука. Ни железной дороги, ни движения автотранспорта. Я не хотел пить и не хотел есть. Я ничего не хотел. Какая-то легкость была во всем теле. Если бы мне удалось отвязаться, то я бы полетел туда, вверх, де плывут красивые облака и где живут красивые люди, не подверженные земным страстям.
Вечером меня разбудил
– Наконец-то и она пришла. Только почему она так странно одета? И где ее коса?
– подумалось мне.
– Я не твоя смерть, - беззвучно ответила женщина, - я мать всего человечества. Прости детей моих, что сотворили с тобой зло. Не держи на них зла и не мсти, когда придет к тебе свобода.
– Ты веришь в то, что ко мне придет спасение?
– Это ты должен верить, я же просто знаю. Если человек перестает верить в свое спасение, значит он смирился со своей участью и не будет ничего предпринимать для спасения себя и других людей. Я знаю тебя. Ты словом Божьим, сказанным им во время Нагорной проповеди, рассказывал о том счастливом будущем, которое ожидает всех людей. Тебе приходилось совершать зло во имя своего спасения и спасения других людей. Это не забывается Всевышним. Что бы ты хотел попросить у меня? Воды, пищи, не чувствовать боли?
– Мне ничего не надо, просто побудь рядом со мной до того времени, когда мне будет уже все равно, есть кто рядом или нет.
– Хорошо, я буду здесь поблизости. Позови меня, если тебе станет совсем плохо.
Сколько прошло времени, я не знаю. Но я отчетливо услышал скрип едущей телеги, всхрапывание лошади и детский или девичий голосок, кричащий: «Нно!».
Из моего открытого рта не вырывалось ни звука.
Наконец из-за кустов выехала телега, в которой сидел паренек лет пятнадцати. Я приподнял и опустил голову, чтобы показать, что я жив. Мальчик хлестнул лошадь вожжами и она быстро понеслась по дороге.
– Все, - подумал я, - об этом спасении мне говорила мать человеческая. Оно действительно было и ушло.
Глава 36
Я очнулся от боли. Мое тело пронизывали миллиарды тоненьких иголок. Не знаю, кто придумал такую боль, но она появляется всегда, когда в затекшие руки и ноги начинает нормально поступать кровь.
– Что, очухался?
– бородатый мужик с усмешкой посмотрел на меня.
– Давай-ка глотни чуток из бутылки, авось и вспомнишь, что жизнь на этом свете еще не закончилась.
Он приложил к моему рту горлышко бутылки и начал вливать в меня водку. Я закашлялся, но большая часть выпитого уже обжигала мои внутренности, разнося по телу усталость и приятную истому. Мне снова захотелось спать.
– Не спи, - приговаривал мужичок, - тебе спать нельзя, вдруг уснешь да не проснешься. Мне товарищи твои этого не простят. На, лучше пожуй вот это, - и он протянул мне кусок черного хлеба.
Я откусывал и жевал маленькие кусочки хлеба и во мне просыпалось чувство голода. Если хочу есть, значит - живой, - думал я, - у мертвых аппетита не бывает.
Скоро послышался звук мотора и меня перенесли с телеги на мягкое сидение легкового «паккарда». Такая машина была только у начальника управления.
Да, понаделали товарищи дел. Сейчас о моем случае донесут в Москву. Москва циркулярно разошлет во все областные управления НКВД, областные управления - во все районные и городские отделы. То же пойдет и линии партийных органов. И начнется новый виток поиска врагов народа и советской власти, перешедших от тайного вредительства к открытой борьбе против карающего меча революции. Такой же повод был после убийства тов К.
Неделю я пролежал в госпитале. С меня сняли показания, но я мало что мог сказать. Положительным было то, что остался жив, у меня в кармане так и осталось мое служебное удостоверение и пистолет. Предварительно - месть бывших подследственных. Но никто не мог подумать, что это месть тех, кого я освободил за отсутствием состава преступления. Сейчас из-за нескольких придурков будут повторно привлекать тех, кого освободили во время маленькой оттепели после расстрела наркома Е.
Я не стал мстить. Я сделал то, что просили меня палачи. Я поднял и пересмотрел их дела. С вскрывшимися вновь обстоятельствами и связями с врагами народа дела были переданы в суд. Я не чувствовал от этого ни удовлетворения, ни раскаяния. Они точно так же могли прийти ко мне и написать заявления, чтобы я повторно рассмотрел их дела на предмет связей с врагами народа, а не бить мня по голове и распинать на березе.
За проявленный героизм в борьбе за безопасность первого в мире государства рабочих и крестьян приказом по наркомату я был награжден знаком «Почетный сотрудник НКВД». Круглый гладиаторский щит и короткий римский меч являлись отличительным знаком того, кому приоткрыта дорога для продвижения в верхние эшелоны власти, если шаги будут соразмерными и если никто не наступит на носки или пятки.
Повод отличиться представился очень скоро. Из секретариата мне передали дело о шпионаже в пользу разведки Англии. И фигурантом дела был мой учитель. Он приехал в Россию по делам своей фирмы, но концессии в России стали прикрывать и все иностранные специалисты где в массовом порядке, а где индивидуально переходили в разряд иностранных шпионов, специально засланных под видом специалистов для проведения враждебной деятельности, а представитель фирмы, организующей работу специалистов, это не менее как резидентура. Так и учитель стал резидентом английской разведки. Такое обвинение снять невозможно. Приехал из-за границы. Паспорт иностранный. Дипломатического иммунитета нет. Родился и до революции жил в России. Имел связи с арестованными инженерами из Англии и Германии. Полный набор. Не дай Бог, если кто-то решится проверить его по месту рождения и пройтись по биографию до 1918 года. Это человека уже нет, а он есть и здравствует. Других доказательств и не нужно. Это понимал и учитель. Поэтому это дело я взял себе. Даже начальник управления похвалил:
– Правильно сделал, что самое сложное дело взял себе. Самое важное должно быть у начальника и Москва спокойна, что дело ведет сам начальник отдела.
Как быть, что делать? Учителя я не спасу, но можно подвести под осуждение по статье и выжить в лагере вместо того, чтобы приговор был немедленно приведен в исполнение. Хотя лагерь - это та же смерть, только растянутая на долгие годы. Отдать дело кому-то это сразу подписать приговор учителю и бросить тень подозрения на себя. Нужно поговорить с глазу на глаз. Это я мог сделать и приказал привести задержанного из внутренней тюрьмы к себе в кабинет. Техника прослушивания и звукозаписи была не сильно развита, тем боле у нас в России. Никаких протоколов на первой встрече вестись не будет. Просто следователь знакомится с задержанным.