Учитель
Шрифт:
После обеда ко мне на сотовый позвонили.
— Алё?
— Здравствуйте. Скажите я говорю с Вольским Максимом Валентиновичем?
— Совершенно верно. С кем имею честь?
— Моя фамилия Литвинов, Никита Семёнович. Я отец Полины Литвиновой, Вашей ученицы.
— Понятно. Я Вас слушаю, Никита Семёнович.
— Я хотел бы встретиться.
— Хорошо. Приходите завтра в школу. Там встретимся и поговорим.
— Я бы хотел в неформальной обстановке. Для меня это очень важно. Я могу к Вам домой подъехать?
Мне
— Хорошо, подъезжайте. Надеюсь адрес Вы знаете?
— Знаю. — Ну кто бы сомневался! — Я буду через полчаса.
Ладно, пусть приезжает. Посмотрим на отца многочисленного семейства. То, что у меня якобы камера стоит и всё пишет, это я так, соврал, прямо говоря. Но на всякий случай соврал, чтобы мелочь ещё чего не придумала. С них станется. Ещё не хватало, чтобы меня обвинили в сексуальных приставаниях к собственной ученице.
Через полчаса ко мне в квартиру позвонили. Открыл дверь. Блин, не слабый шкаф.
— Здравствуйте, я Литвинов Никита Семёнович.
— Здравствуйте. Проходите.
Если это папа, то какая интересно у них мама? Её точно надо медалью наградить и почётной грамотой.
Он снял обувь, куртку. Пригласил его в зал. Постель я уже убрал. Указал ему на диван. Сам сел на стул.
— Может чай или кофе? — Ради приличия предложил мужику.
— Нет, спасибо. Я по поводу Полины.
— Очень хорошо. Надеюсь ко мне претензий не будет, что Ваша дочь ночевала у меня? Вы полностью в курсе ситуации?
— Да. Нам с женой Полина всё рассказала. Поверьте, Максим Валентинович, для нас самих это шок. Ничего подобного ранее не было. А тем более за Полиной. Я понимаю, что действия моих детей, это ниже низшего предела. И оправдания нет. — Он замолчал, глядя на меня. Я кивнул.
— Но Вы не хотите фатальных последствий для детей, я имею в плане окончания школы, походы в полицию и потерять боулинг-клуб.
— Плевать на этот клуб. Я решил его продать, после того, что узнал. Тем более, покупатель уже есть. Но ВЫ, Максим Валентинович, правы в одном. Я переживаю за своих детей. За их будущее. А сейчас можно им это будущее поломать. Полину мы переведём в другую школу.
— Я Вас понял, Никита Семёнович. Давайте договоримся так. — Я решил не тянуть кота за причиндалы, катать во рту вату и вставать в позу памятника под названием «высокодуховная нравственность», так как сам был далеко не белый и пушистый. — Я забываю всё, что случилось. Но больше ничего подобного быть не должно. Надеюсь Вы сможете это внушить или ещё как-то закрепить в головах у Ваших детей? Переводить никого, никуда не нужно. Пусть заканчивает школу здесь. Я не ставлю оценки из-за того, что мне кто-то не нравится. Я ставлю оценки исключительно за знания.
— Полина сама попросилась перевезти её в другую школу.
— То есть, мадемуазель, Полина Никитична накосорезила и бежать? Тогда передайте ей, что я ещё больше в ней разочарован. Она ко всему прочему ещё и трусиха. Очень жаль. Так можете ей и передать.
— Хорошо, я передам. Спасибо, Максим Валентинович. Может я могу как-то компенсировать Вам, эээ, так сказать понесённые издержки? Вы не стесняйтесь, я же всё понимаю.
— А что Вы понимаете, Никита Семёнович?
— Вы молодой мужчина, а зарплата у учителей, тем более начинающих не очень.
— Вы ошибаетесь. Меня всё устраивает. И никакой компенсации мне не нужно.
Мы с Литвиновым встали. Разговор подошёл к концу. Я проводил его в прихожую. Он оделся и уже в дверях остановился.
— Максим Валентинович. Понимаете, Полинка, она… — Он замолчал. Потом тряхнул головой. — Нет ничего. Спасибо ещё раз. До свидания.
— До свидания.
Закрыл за ним дверь. Слава богу, родительское собрание закончилось. Надо бы пивца сходить купить и рыбки вяленой. Скоро по телевизору хоккей. Надо по удобней устроится. А то завтра опять зоопарк в виде гимназии…
Поздно вечером, уже после разговора с родителями и разборок, Полина лежала в своей постели, невидящим взглядом уставившись в потолок. Рядом горел ночник. Дверь тихо открылась, зашла мать. Подошла к постели дочери и присела на край кровати.
— Что же ты наделала, дочка?
— Мама, что мне делать?
— Смотря что ты хочешь? — Спросила Екатерина дочь.
— Он ведь не простит. Я видела его глаза, мама.
— Пройдёт время и он простит. Конечно в том случае, если ты тоже ему нравишься. А если он равнодушен к тебе, так забудет ещё быстрее.
— Нет, мама, может я и не права, но я уверена. Я нравлюсь ему. Только он выстроил стену, так как я маленькая ещё по его мнению.
— Верно. Ты ещё маленькая. Всё верно Максим делает.
— Но мне уже скоро восемнадцать.
— Это ничего не значит. Ты его ученица, школьница. И будешь такой оставаться, пока не окончишь школу. Вот когда поступишь в институт, тогда и можешь смело ему смотреть в глаза. Тогда ты перестанешь быть для него маленькой. И то, если он вспомнит о тебе. Учитывая его скандальную репутацию, таких как ты, только по старше у него было достаточно.
— То есть, мне ждать пока я не стану студенткой?
— Это как минимум. Полина, я всё понимаю, твоя первая влюблённость, чувства. Но ты должна пережить это. Как обычно такая первая любовь проходит и довольно быстро. Всё у тебя ещё будет. Не торопи события, дорогая моя. Парней достаточно. Да и пара ли вы? Он старше тебя на 8 лет.
— Ну и что, что старше? Не на 15 же или 20. А если не пройдёт моё чувство к нему? Тогда, что мне делать?
— Вот если удостоверишься, что это чувство в тебе только крепче становится, вот тогда и будем с тобой разговаривать. Но сразу тебе скажу, Полинушка, ты не с того начала.