Учители учителей
Шрифт:
Естественно, что в таком водовороте событий одни и те же семена разносились далеко по миру, давая сходные всходы на разных концах земли. Вот почему непосредственным влиянием одних народов на другие, прежде всего, можно и должно объяснить сходные черты и аналогии в культурах различных рас и племен, действовавших в эпохи ранней древности. Совершенно неизбежно, что в быте, в религии, в государственных установлениях, в научных познаниях, в художествах и мастерстве решительно всех народов 2-го и 3-го тысячелетия усматриваются явления близкие или тождественные. Но при всем том, одних подражаний и заимствований все же оказывается недостаточно для объяснения всех «исторических аналогий», установленных наукой. Мы видели это на примере Эгейи и Египта, еще разительнее – на примере Старого Света и культуры американских майев. К тому же выводу приводит изучение и других культур, расцветавших в течение «ранней древности».
Всего больше собрано пока фактов по связи культур эгейской и египетской с культурами Передней Азии: мало-азийскими и халдо-вавилонскими. Так, замечено, например, что и у эгейцев и у семитов Двуречья (Месопотамии) особо чтилась одна и та же богиня пола и что эгейские изображения этой богини совпадают с вавилонскими идолами Истар (и финикийской Астарты); что у эгейцев и в Передней Азии существовал один и тот же культ Богини-Матери, позднее получивший большое значение в Римской империи; что эгейцы поклонялись богу
76
Факты собраны в указанном выше курсе проф. Фармаковского, где и подробная библиография предмета.
77
Среди историков возникло даже особое течение, известное под названием «панвавилонизма», придававшее халдо-вавилонской культуре первенствующее значение во всей ранней древности. Основателем и наиболее сильным поборником таких взглядов считается берлинский проф. Гуго Винклер. По-русски см. его книжку: «Вавилонская культура в ее отношении к культурному развитию человечества», М. 1913.
В настоящее время мнение о вавилонском влиянии на Эгейю и вообще на Запад сильно поколеблено и едва ли не опровергнуто окончательно. Формулируя новые научные взгляды, проф. Фармаковский пишет: «О влияниях Востока на Запад должно судить более осторожно. Многое, в чем усматривали в микенской культуре влияние Востока, оказалось в Европе более древним, чем те азиатские памятники, на которые ссылались для доказательства». Возникло даже противоположное мнение, по которому вся культура Передней Азии развивалась под воздействием эгейцев. Защитники этого последнего воззрения ссылались, между прочим, на культуру филистимлян, во многих отношениях близкую к эгейской. Пророк Иеремия (XLII, 4) прямо называет филистимлян «остаток острова Кафтора», т. е. Кипра, где были эгейские колонии, и о том же говорит пророк Амос. Полагали, что филистимляне были народ эгейской культуры, переселившийся в Сирию и распространивший оттуда крито-микенские начала. Эта гипотеза, разумеется, не выдержала критики, так как непомерно преувеличивала значение небольшого народца. Тем не менее данные археологии остались неопровергнуты; вновь открытые, древнейшие европейские памятники все же свидетельствовали, что замеченные историками аналогии в эгейской и вавилонской культуре никак не следствие подражаний Запада Востоку. Эгейцы, прежде чем пришли в соприкосновение с вавилонянами, уже знали ту же «богиню пола», вавилонскую Истар, поклонялись богу-громовнику, чтили символ «двойного топора» и т. п. Причины этих аналогий приходилось искать глубже.
Разумеется, часть сходств с правдоподобием объясняется совпадением. Одинаковые причины вызывают и одинаковые следствия. Так, например, первобытным народам, под какими бы широтами они ни жили, свойственно обожествлять такое грозное небесное явление, как гром и молния. С другой стороны, кое-что все же может быть оставлено на долю заимствования. Вполне допустимо, например, что одинаковое устройство дома, с мегароном посередине, у эгейцев и малоазиатских племен занесено в Азию теми же самыми филистимлянами, переселившимися с Кипра на материк. Уже труднее истолковать полное тожество в изображениях богини пола, Истар, с голубочками или с храмом, если исключена возможность прямого подражания. Еще страннее, что эгейцы, придя на берега Греции и на острова Архипелага, уже чтили символ «двойного топора», в то же время почитавшийся в Малой Азии. Вообще, рассмотрев ближе весь ряд отмеченных аналогий, историки принуждены были сознаться, что, после всех истолкований, получился некоторый «остаток», уже не объяснимый ни заимствованиями, ни случайным совпадением. Такой остаток может быть объяснен только допущением какой-то третьей силы, находившейся вне Эгейи и вне Вавилонии.
Однако народы Двуречья так тесно были связаны со всеми событиями в истории Древнего Востока, что такой вывод не вполне доказателен. Всегда можно допустить, что некоторые факты из истории Вавилонии ускользнули от внимания науки, и что, будь они известны, необъяснимые аналогии оказались бы результатом прямого воздействия вавилонян на эгейцев [78] . Гораздо убедительнее такие же аналогии, подмечаемые в культурах народов, которые жили в стороне от больших дорог ранней древности и, следовательно, от великих потрясений 3-го и 2-го тысячелетий. На Запад от Месопотамии, Эгейи и Египта таков древний культурный мир этрусков в Италии. Не так еще давно в науке был распространен взгляд, согласно которому этруски считались выходцами из Малой Азии, приплывшими, по совершенно непонятной причине, около 1000 л. до P. X., на Аппенинский полуостров. Ныне это мнение опровергнуто свидетельствами египетской письменности: у нас есть памятники эпохи Рамсеса II, т. е. XIV в. до P. X., в которых упоминается, притом как издавна знакомый, народ туруша, название, скрывающее, несомненно, tyrrenoi эллинов и etrusces римлян. Современная наука признает этрусков если не автохтонами Италии, то давними ее поселенцами, пришедшими скорее с Запада, с берегов Атлантического океана, откуда пришли и эгейцы. Хронология этрусской истории еще не установлена: может быть, этруски расселились по Италии лишь немногим позднее того, как эгейцы заняли свое новое местожительство; во всяком случае, во 2-м тысячелетии до P. X. этруски уже прочно сидели в Италии и обладали уже высоким уровнем национальной культуры [79] .
78
Можно говорить о влиянии первой Вавилонской державы, могущество которой относится к началу 3-го тысячелетия до P. X., ко временам завоеваний Саргона I Агадийского и его сына Нарамсина (около 2800 г. до P. X.). Один памятник упоминает о походе Саргона Агадийского «по западному морю», продолжавшемся три года. Поборники теории панвавилонизма видят в этом свидетельство о покорении Саргоном островов Архипелага, которые в ту эпоху уже были заселены эгейцами. Если принять такое толкование, воздействие Вавилона на Эгейю получит свое объяснение. Та же надпись говорит о завоевании областей Армении. Однако выражения надписи – неопределенны, и позднейшие исторические факты не подтверждают господства вавилонян на эгейских островах.
79
Этрускам
Этруски были в сношениях с египтянами, торговали с ними, поставляли им наемных воинов, но все это уже в последние века ранней древности. Между тем аналогии в культуре этрусков с египетской и, отчасти, эгейской относятся опять преимущественно к области религиозных представлений и культов, т. е. восходят к первым периодам сознательной жизни народа. У этрусков, как у египтян и эгейцев, мы находим вновь то, что назвали «культом смерти». Этрусские кладбища занимают обширные пространства и украшены с замечательной роскошью. И на этих кладбищах возвышаются не только совершенные подобия эгейских купольных гробниц, но и подлинные пирамиды, здесь, в третий раз, после Египта и Мексики, встающие перед историком. Этрусские гробницы и эгейская «Сокровищница Атреев», по выражению одного исследователя, «строены словно по одному и тому же плану, одним и тем же архитектором». По описанию античных авторов, существенную часть этрусской «гробницы Порсенны» (не сохранившейся до нашего времени) составляла настоящая ступенчатая пирамида со срезанным верхом, где была устроена площадка для жертвоприношений, как на пирамидах майских. Ныне эта «гробница Порсенны», в древнем Клусии, представляет собою огромный курган, 250 метров в окружности, с целой сетью подземных коридоров, переходов и комнат, т. е. полную аналогию с критскими лабиринтами.
Позднейшим образцом этрусского пирамидального зодчества является уцелевшая до наших дней «гробница Горациев и Куриациев», в Альбано, где мы видим уже вполне законченную пирамиду. Кроме того, многие этрусские памятники, имеющие сами по себе ту или иную форму, заканчиваются наверху маленькой правильной пирамидой. Таких маленьких пирамид особенно много в Орвиетто. В хор с гизехскими и майскими пирамидами, таким образом, сливают свой голос и пирамиды этрусские.
Помимо пирамид и купольных гробниц, этрусская культура представляет и другие сходства с Эгейей и Египтом, отчасти – с культурой майев. Этруски в архитектуре пользовались техникой «ложного свода» и свои города окружали стенами такой же стройки («пеласгическими» или «киклопическими»), как дворцы в Микенах и Тиринфе. Общественный строй этрусской жизни, с его делением на замкнутые сословия, напоминает строй жизни в Египте и, сколько нам то известно, в эгейских государствах. Что в своей живописи этруски отличали фигуры мужчин и женщин теми же самыми красками, как египтяне, – это могло быть результатом прямого подражания. Но можно ли видеть заимствование в том, что на своих триумфальных арках этруски любили помещать такие же горельефные маски, какие украшают стены майских дворцов? Наконец, существует множество явлений римской культуры, аналогичных египетским, которые, правда, могли быть переняты римлянами непосредственно из Египта, но могли перейти в Рим и от этрусков, так как быт их нам еще недостаточно известен.
Мы могли бы продвинуться и еще дальше на Запад. Мало исследованная культура друидов в древнейшей Галлии (Франции) снова дает несколько любопытных аналогий с удаленными от нее культурами Востока. Археологические находки на Пиренейском полуострове (в Испании и Португалии) тоже наводят на различные важные соображения (например, дают повод искать там прародину и эгейцев, и этрусков). Но древнейшая история Запада пока не достаточно изучена. Очень вероятно, что будущим историкам предстоит сделать много неожиданных выводов на основании фактов, которые откроются для них тщательным исследованием ранней древности на европейских берегах Атлантического океана; однако в наше время осторожнее не пользоваться еще скудными материалами, относящимися к этой области. Здесь всё – только догадки и многообещающие намеки…
Обращаясь в противоположную сторону, на восток от эгейского побережья и Египта, мы тоже встречаем в ранней древности ряд культурных центров, связанных разнообразными аналогиями с рассмотренными раньше. Как известно, не так давно, благодаря, главным образом, поистине гениальным прозрениям акад. проф. Н. Я. Марра, для науки открылся как бы новый мир: культура яфетидов на Кавказе и в областях древней Армении. История получает возможность наблюдать эту культуру именно во 2-м тысячелетии до P. X., но она, несомненно, – гораздо древнее, и начало ее теряется в 3-м, если не в 4-м тысячелетии. Акад. Марр показал и доказал, что, во всяком случае до возникновения второй Вавилонской державы, в области Кавказских гор и вокруг озера Вана уже существовала старинная и мощная культура народов не-арийского, не-семитического и не-монгольского происхождения; по аналогии с названиями «семиты» и «хамиты», акад. Марр дал этим народам название «яфетиды». Изучение яфетидскои культуры еще только начинается, но уже теперь дало науке немало крайне ценных выводов. Для нас яфетидские царства интересны, как культурный мир, находившийся, подобно Этрурии, в «стороне от больших дорог ранней древности», но во многом обнаруживающий свою несомненную связь с другими средиземноморскими культурами [80] .
80
Находились ли царства яфетидов под властью Вавилона в эпоху Саргона I и Нарамсина, – спорно, как и господство этих царей над Архипелагом. Впрочем, то обстоятельство, что древнейшие яфетидские тексты (так называемые Ванские надписи, еще не дешифрованные) писаны клинообразными знаками, может служить доводом в пользу такого предположения. С другой стороны, самое происхождение клинописи не выяснено окончательно: она могла возникнуть как в Месопотамии, так и в области Кавказа.
Пока еще трудно восстановить хронологию яфетидов. Но несомненно, что их царства уже клонились к упадку, следовательно, уже давно пережили и считали в далеком прошлом времена своего расцвета – в XII в. до P. X., в эпоху войн халдского царя Туглат-Палассара (около 1100 г. до P. X.). По надписям этого царя мы знаем, что он совершил ряд походов на царство Наири, расположенное вокруг Ванского озера и далее на Северо-Восток, к массиву Кавказских гор, – царство, своеобразная культура которого была поздним цветком культуры общеяфетидской. Проводя от этой даты линию в прошлое, мы получаем, подтверждаемую данными археологии, эпоху конца 3-го и начала 2-го тысячелетия до P. X., т. е. опять те же времена, когда расцветали города-лабиринты на Крите. Из других надписей халдских и ассирийских царей мы узнаем названия других яфетидских царств, и среди них, как особо значительное, царство Урарту, позднее отожествляемое, конечно, географически, с Арменией. Процветание этих царств предшествовало халдо-вавилонскому могуществу, и различные косвенные данные позволяют заключить, что был период, когда яфетидские народы стояли в центре всего умственного движения современности, на далекое пространство, вплоть до берегов Иордана и до семиречья в Индостане.