Удачливый рыболов
Шрифт:
До этого и в дальнейшем я не раз убеждался, что окуня надо искать в полном смысле понимания этого слова, а не пытаться находить причину бесклевья, в чем многие рыболовы, надо сказать, преуспевают, тем более что окунь – рыба, наловить которую случается не только за час, а порой и за полчаса. Не так уж редко бывает, когда эта рыба хорошо берет в одном месте и не подает никаких признаков внимания к приманкам рыболовов в другом, где еще вчера хорошо ловилась. И это на таком огромном водоеме, как Волга, такое не так уж редко случается.
Уже значительно позднее времени описанных событий в подледной ловле окуня я сделал небольшое открытие: в третьей декаде декабря крупный окунь (крупной считается рыба весом от 500 граммов) мигрирует по водоему в поисках мест зимовки. Нередко движется он по протокам небольшими стаями, и ловля его в это время бывает очень успешной. Далеко не все об этом знают. Определить точную дату хода окуня к своим зимовальным ямам не удается – это зависит от погоды и от степени откормленности рыбы, но чаще всего это случается в последние дни декабря. В описанном эпизоде ловли крупного окуня (это было 30 декабря) я случайно попал на ход этой рыбы. Некоторые рыболовы, знающие эту особенность крупного окуня, после 25 декабря на рыбалку ходят каждый день в надежде попасть на ход этой рыбы, и надо сказать, уловы в такие дни бывают порой весьма впечатляющими.
Продолжая наш рассказ, можно не раз еще упоминать об интересных случаях ловли здесь не только окуня и плотвы, но и щуки, судака и налима. Немалый рыбацкий опыт мне позволяет это сделать, но я ограничусь изложенным материалом. Все-таки добрая половина всех удильщиков зимой – «окунятники». И пусть этот материал станет для них интересен не только с познавательной точки зрения, но и послужит информацией для размышления.
Летом. В нашем степном краю черно-белые краски природы зимой, в сущности, ничем не выделяют в природном отношении в лучшую сторону Майорку из других мест на Волге. И чтобы по достоинству оценить своеобразную красоту этого места, надо видеть его летом.
Мое знакомство с Майоркой летом произошло несколько позже, чем зимой. Николай Ильич, мой новый знакомый того времени, пригласил меня как-то в середине лета в компании со своим другом Юрием Федоровичем, таким же страстным и увлеченным, как и он, рыболовом, половить с катера дрейфом судаков в районе Майорки, заодно и показать мне этот остров, о котором я в то время уже наслышан был немало. Конечно, такая возможность мною не была упущена.
Еще издали остров привлек мое внимание своим расположением на реке и яркой зеленью леса. А когда мы на малой скорости обошли его берега, заглянув в далеко вдающиеся в сушу заводи и затончики, то я был настолько поражен красотой острова, что, забыв обо всем, в том числе и для чего мы сюда приехали, как завороженный, долго не мог оторвать взора от прекрасных картин живой природы этого острова.
А посмотреть здесь было на что. То широкие, то узкие, порой весьма причудливой формы заливчики и заводи у берегов обросли камышом и тростником. Во многих местах на тихой воде среди широких листьев красиво смотрелись расцветшие цветы водяных лилий и кувшинок. А лес на берегу словно рос из воды – кроны многих деревьев, особенно ивы и вербы, так низко склонялись, что не только опускали в воду часть своей листвы, но и почти полностью закрывали берега острова.
– Что, понравилось? – глядя на меня, сказал Николай Ильич.
– Прекрасное место, – ответил я после некоторой паузы, находясь еще под впечатлением увиденного.
– Считаю, что лучшего места на Волге и не найдешь. И здесь не только красиво, но и рыба всякая есть, – восторженно высказался Юрий Федорович.
Не приходилось мне бывать на настоящей Майорке, об экзотической красоте природы которой написано немало лестных слов, но зато доводилось видеть не раз красивые места в разных уголках нашей огромной страны, и скажу, что волжская Майорка среди них могла бы занять вполне достойное место.
Природа не только позаботилась о привлекательности этого небольшого уголка, но и о его сохранности, отделив это место от левого берега Волги протокой. Безусловно, это заметно сократило количество отдыхающих на нем. Что касается организованного отдыха, то на острове имеется несколько турбаз. И надо сказать, их персонал, да и сами отдыхающие поддерживают в местах их расположения чистоту и порядок.
В этом мы вскоре сами убедились, побывав на одной из турбаз, где работал сторожем приятель Николая Ильича. Он, кстати, пригласил нас переночевать в одном небольшом, но очень уютном домике, но мы предпочли ночевку на берегу в уединенном тихом месте, достаточно удаленном от всех баз отдыха.
Вдоволь накупавшись в приятно-теплой воде и наловив для наживки уклеек, около семи часов вечера мы выплыли на фарватер протоки ловить судаков. День был жаркий, но к этому времени температура воздуха несколько снизилась, и плыть на катере, когда набегающий поток воздуха приносил облегчение, было хорошо, и хотелось, чтобы это продолжалось как можно дольше.
– Глуши мотор! – неожиданно прозвучал хриплый бас Николая Ильича в самый кульминационный момент нашего блаженного состояния. Юрий Федорович мгновенно выключил двигатель, и наступила тишина, в которой были слышны лишь звуки булькающей воды за кормой движущегося по инерции катера.
Не теряя времени, мы быстро принялись готовить снасти к ловле. Мы с Юрием Федоровичем уже опустили приманки в воду, а Николай Ильич все еще продолжал возиться с наживкой, вырезая аккуратно брюшки из уклеек. Рис. 23 .
– Что, на такую наживку лучше берет? – поинтересовался я.
– Я считаю – да, а вот Федорыч не верит в это и насаживает на крючок только хвостики рыбок. Однажды ему удалось с такой наживкой обловить меня, и он очень уверился в ней.
– А я считаю, что дело не в форме наживки, а в умении играть приманкой. Ильич меня все время облавливает, у него нередко даже «голую» мормышку судаки хватают, а у меня частенько и с наживкой не берут. А еще он слово какое-то знает, – высказался Юрий Федорович.
Николай Ильич, улыбнувшись, опустил наконец приманку в воду. Дождавшись, когда приманка опустится до дна, он чуть приподнял ее и, немного поиграв ею, обратился ко мне:
– Знаешь, мы как-то здесь, в одном небольшом затончике, ловили плотву, я с одного борта катера, Федорыч – с другого. У меня рыба ловилась довольно неплохо, а у него клева, можно сказать, почти не было. Я позволил ему ловить рядом с собой, но дело дошло до того (такое нередко в таких случаях происходит), что он стал делать забросы своей насадки прямо к поплавку моей удочки; однако и это не принесло ему успеха. Вот тогда и стал он верить в существование у меня какого-то «магического слова».
Тут Николай Ильич внезапно замолчал, резко дернул удилище вверх, и кончик его короткого спиннинга «ожил», то сгибаясь, то слегка выпрямляясь. Вскоре судачок граммов на 700–800 оказался в лодке. Через несколько минут он вновь вытащил из воды примерно такого же судачка.
– Видишь, опять ему везет, – сказал Юрий Федорович.
– Мелочь… – пробурчал Николай Ильич, отправляя приманку в воду.
После этого мы молча некоторое время сосредоточенно играли приманками, но поклевок долго не было ни у кого. Течение медленно несло катер к небольшому островку – конечному пункту нашего дрейфа.
– Так вот, я хочу кое-что сказать по поводу «магического слова», – нарушил молчание Николай Ильич. – Я после ловли купался в том месте, где ловил плотву. Глубина чуть больше полутора метров, на дне водоросли и небольшой прогал – чистое от растительности место. По всей видимости, прогал являлся своеобразными воротами, через которые двигались стайки плотвы. Насадка моей удочки в одном из забросов случайно оказалась на этом месте и была тут же схвачена рыбой. Потом я уже начал забрасывать насадку только в это место, но стоило ее забросить чуть в сторону, как поклевки становились очень редкими, что, собственно, происходило у Федорыча при ловле. Так что ничего «магического» в моем успехе тогда не было.
– Ну, ладно, Ильич, а что ты скажешь, когда два рыболова закидывают свои в сущности одинаковые удочки в одно и то же место и червей берут из одной банки – у одного рыба клюет, а у другого – нет. И такое случается не так уж редко. И каждый более или менее опытный рыболовов может это подтвердить, – не сдавался Юрий Федорович.
– Да, я согласен, что в практике рыбной ловли такие случаи имеют место. Но чудес не бывает, всегда в этих случаях играет роль какая-то мелочь, которую мы часто не замечаем и, естественно, не придаем ей никакого значения, а она практически всегда имеется. Что же это такое? Крючок меньшего размера, другого цвета или из более тонкой проволоки, леска меньшего диаметра и несколько другого цвета, насадка чуть по-другому насажена и наконец запах пальцев рук, который всегда присутствует в насадке. И двух абсолютно одинаковых удочек не бывает, не раз случалось, когда рыбу ловишь в основном одной удочкой, а на другую, вроде бы такую же, почти совсем нет поклевок. Вот что-то не так в ней, и не просто это бывает определить, а рыба, оказывается, в этом быстро разбирается.
В это время я заметил «остановку» в игре приманки, а затем ощутил и небольшой рывок. Мгновенно была сделана подсечка, но рыба не засеклась.
– Не надо так сразу делать подсечку при поклевке – ты ведь ловишь не на блесну и не на мормышку без насадки, – начал меня поучать Николай Ильич. – Я понимаю: очень хочется сделать подсечку при поклевке рыбы, но ведь на мормышке одинарный крючок, а рот у судака очень костист.
– Но рыба может выплюнуть приманку, – возразил я.
– Не выплюнет, на ней наживка, и рыба не захочет сразу с ней расстаться, особенно при более или менее неплохом клеве. Надо мормышку при поклевке чуть-чуть потянуть на себя, судак в это время, как правило, делает глотательное движение, отправляя дальше в рот приманку, где крючку будет предоставлена возможность более надежно зацепиться за мягкие ротовые ткани. Вот тут и должна последовать резкая и достаточно сильная подсечка. Научишься этому – «промахов» и сходов рыбы с крючка станет значительно меньше.
Надо сказать, в то время я не обладал еще достаточным опытом ловли судака на мормышку, и рекомендации опытнейшего рыболова, каким являлся Николай Ильич, мне в будущем очень пригодились.
Вскоре дрейф катера закончился, и мы, запустив мотор, быстро возвратились назад. На этот раз дрейф катера начали немного ближе к берегу, глубина здесь была почти на метр меньше. В самом начале нашего дрейфа у Юрия Федоровича произошла поклевка. Судя по изогнувшемуся в дугу спиннингу, судак попался немаленький.
В это время Николай Ильич, порывшись в рюкзаке, достал веретенообразный кусок пенопласта с намотанной на него леской с грузилом, и, размотав леску, установил его на воду.
– Это зачем? – спросил я.
– Буек это, мы всегда метим им место, где попался или клюнул хороший судак. Это помогает в ловле, и мы давно уже так делаем.
«Да, опытности, наблюдательности и изобретательности этому рыболову не занимать», – отметил я про себя.
Когда судак, в котором было не меньше двух килограммов, был вытащен из воды, Николай Ильич процедил сквозь зубы:
– Все «плачешь», а поймал судака по весу больше двух моих.
Юрий Федорович, счастливо улыбаясь, опустил судака в садок, но ничего не ответил.
– Убирай спиннинг, – сказал мне Николай Ильич, садясь за весла.
Заплыв за белевший на воде буек, начали погружать приманки в воду. Когда катер поравнялся с буйком, Николай Ильич неожиданно резко рванул удилище вверх, которое тут же изогнулось все в дугу.
– Вот он… наконец-то, – прохрипел он, стравливая с катушки мечущейся в глубине рыбе леску.
Мы с нескрываемым интересом следили за борьбой с рыбой. Несколько раз Николай Ильич осторожно подтягивал рыбу к себе, а затем при рывках отпускал ее. И вот наконец у поверхности воды показался крупный судак, который почти в два раза был больше только что пойманного. Вскоре с помощью широкого и глубокого подсачка он был перенесен в лодку, Юрий Федорович вздохнул:
– Опять ты меня «обжал».
– Что поделаешь, мог бы и ты его поймать, но он почему-то предпочел мою приманку.
– И вот так каждый раз получается, – уже обращаясь ко мне, проговорил Юрий Федорович.
– И во многих случаях ты в этом сам виноват, – заметил Николай Ильич. – Я ведь от тебя никаких секретов не скрываю, а ты почему-то во многих из них начинаешь сомневаться. Предпочитаешь насаживать на крючок мормышки хвостик рыбы, а я полоску от брюшка. Какая из этих насадок лучше – суди сам. Я могу только сказать, это мое мнение, а ты имеешь право на сомнение, что такая громоздкая наживка, как хвостик рыбки, не дает возможность мормышке хорошо играть, следовательно, она и не очень будет привлекать внимание рыбы.
– Может быть, все это и верно, но я пробовал ловить на наживку, которой ты пользуешься, но ничего не поймал, – упорствовал Юрий Федорович.
– Знаешь, ты мне напоминаешь некоторых рыболовов, которых мне приходилось не так уж мало видеть. Приехав на водоем, они забрасывают снасти и сидят даже некоторое время у них, ожидая поклевки, – словом, делают все, что надо для ловли рыбы. Вот только в их поведении нередко замечается отсутствие терпения. Не увидев через тридцать-сорок минут, а то и меньше поклевку, они сматывают удочки и уезжают на другое место за удачей, которой при таком отношении и терпении вообще может и не быть и на новом месте.
– Ладно, попробую еще раз, – уже без особого энтузиазма в своем упорстве не соглашаться с доводами друга проговорил Юрий Федорович.
Николай Ильич после поимки крупного судака начал играть приманкой не так, как он это делал до этого. Во всех его движениях уже не чувствовалось вдохновения. По всей видимости, он был вполне удовлетворен результатом своей ловли и продолжал ее только ради нас.
Мы еще около часа продолжали ловлю, но ничего больше не поймали. Правда, за это время была все-таки одна поклевка, и повезло в этом мне, но рыба при вываживании сумела освободиться от приманки.Когда солнце коснулось вершин холмов высокого правого берега Волги, мы уже были на берегу Майорки, остановившись в одной небольшой заводи. Пологий берег острова здесь представлял небольшую, но весьма уютную полянку среди густых зарослей прибрежного леса.
Николай Ильич (видимо, к этому он уже привык) тут же распределил роли, поручив мне заготовку сушняка для костра, Юрию Федоровичу – установку палатки, а сам принялся чистить рыбу для ухи.
Когда я заготовил достаточное количество сушняка, Юрий Федорович, отозвав меня в сторонку, сказал: