Удачная неудача Солнцеликого - 3
Шрифт:
Больше сотни глоток, поют, искренне сопереживая действу на арене, поют, вспоминая каждый свой Цхыват или еще только страшась его, как мой Дораш. И барабаны, как само биение жизни. А вместе — потрясающая гармония. То ли ритм рассветных волн, набегающих на сонный берег; то ли стоны ковыля под ночным ветром; то ли дальний рокот грозы; и совершенно явно — извечный ритм, в котором мужчина и женщина, сплетаясь телами и душами, зарождают новую жизнь.
Через полминуты я притопывала, не в силах сдержаться. Так было легче справиться с нервической адреналиновой дрожью. Витто, кажется, разделял это мое состояние, его тоже потряхивало. Прижаться друг к другу было так естественно и необходимо. Прижаться и дышать в одном
А хор все наращивал темп речитатива. Наращивал, нагнетал, и, вдруг, оборвал на неожиданно высокой ноте. Фигуры на арене замерли с раскинутыми в стороны руками.
Всеобщий выдох — и напряжение рассыпалось, подарив секунду пронзительной тишины.
Юхтар прав, я не забуду эти минуты. Если меня, чужачку, скрутило так, что пальчики на ногах поджались, то каково было мальчишкам? Они не просто двигались — танцевали на разрыв аорты.
Но, кажется, я что-то не поняла. К нам изящным аллюром и с бизоньей грацией подскочил Ренош. Потный, усталый и умиротворенный. С его почти детского скуластого лица полностью исчезла былая печать страдания. Мальчик снова стал мальчиком и он был счастлив! И каждый взрослый, каждый (!), старался сказать ему что-то значительное и доброе. Или, хотя бы хлопнуть по плечу. Дораш, приученный Тишкой всю радость выражать через обнимашки, так и намотался на ошарашенного муромца. Невдалеке также трепали еще одного счастливого танцора.
Так это не просто ритуал! Ну Лограх, ну силен! Психологи с жертвами посттравматического синдрома месяцами работают, а то и годами, а он?! Настоящее изгнание дьявола из душ этих ребяток. Ренош так и сияет! Ну чудо же! Жаль, седина останется навсегда.
— Юхтар, а где Лограх? Ты не видел?
— Зачем он тебе занадобился, женщина с изнанки? Твой мужчина рядом. — и рожу скривил неодобрительную.
Удавила бы! Ну и что, что Вит приобнял меня со спины? Подумаешь, не принято. День сегодня такой… нестандартный.
— Мы с Витто хотим выказать старшему шаману свое восхищение.
— Да, Лограх постарался, — неожиданно сбавил обороты Юхтар, — он отдыхать ушел. Ничего, скоро оклемается, группа нынче небольшая. Бывает, и по пятьдесят человек водить приходится. Я тогда по три дня встать не могу.
Так и чесалось сказать, что когда для него Юхтара, волшебный ритуал проводили, тогдашний шаман схалтурил, но Витто сжал покрепче мою талию и язвить расхотелось.
— Вама, — подскочил радостный Дюш, — нас к жаровне зовут. Можно, Ренош с нами сядет? Можно?
И верно, ристалище быстро застилалось войлоком, появлялись жаровни, блюда с мясом, только самый центр оставили свободным. И, о чудо, следи мужиков замелькали нарядные степнячки. Так, где там мои меха?
Кормили вкусно, но однообразно. Мясо с мясом. Ну, лепешки еще. А запивали жиденьким, чуть пьяненьним подсоленным кефирчиком. Правда кефирчик этот носили ведрами. Ничего так. На айран похоже, только слабогазированный. С третьего глотка обвыклась и попивала это дрянцо без возражений. На сегодня я свой лимит выкаблучивания исчерпала, побуду паинькой. Съем, что дадут, помолчу, пока не спросят, даже то, что женщин хоть и допустили на праздник, но все же усадили отдельно, комментировать не стану. Лучше песенки послушаю. Вон, Карим-гусляр тащит, неимоверную, явно струнно-щипковую бандуру. Здоровая — не меньше метра. Он устроился совсем рядом, на импровизированной сцене, мы с ним даже перемигнулись. Всегда с теплом вспоминаю нашу поездку в обозе именно из-за этого потрясающе талантливого парня. Его музыка — драгоценность. Что он сейчас и доказывал. Струны звенели, им вторили бубны, Карим пел что-то такое патриотичное, о величии народа степи. Публика, еще взбудораженная ритуалом, охотно подпевала. В мужской хор очень уместно вплетались женские голоса. Красиво получалось. Потом еще песню, и еще… И тут Юхтар опять все испортил. Встал и выкрикнул:
— Я вижу, гостья впечетлена красотой нашей музыки. Может быть, и она нас чем-нибудь удивит, как удивляла сегодня весь день?
Наверное, я бы вспылила, но восторженные глаза Карима не дали. Гусляр болезненно охочь до новой музыки, а у меня этого добра… Раздражение очень быстро трансформировалось в кураж. А может, это отголоски волшебного ритуала, после которого я чувствовала себя живой, во всей многогранности этого понятия. Да, я буду петь! Эх, микрофон бы. Голосок у меня не слабый, но тут ого какая площадь. Может, есть такое заклинание? Типа заглушки наоборот?
— Не злись на Юхтара, детка, — шепнул на ухо голос дяди, — он не хочет обидеть, просто пытается тебя понять. — Между лопаток на несколько секунд задержалась родная ладонь. Кажется, меня одарили дозой магического энергетика. Дышать стало легко-легко.
Подскочил Карим, поясно поклонился Витто, потом мне и потянул в центр пятачка, играющего роль сцены.
Эти костры, возбужденные плясками и хмельным айраном мужчины, такие сильные и смелые. Это широкое звездное небо с ярким серпом месяца. Все будоражит и скручивает душу в жгут восторга и радостных ожиданий. Восторга, который требовал выхода, как перегретый пар. Понятно, что Дораш ждет от меня знакомых песен. Знаю, как они с Тишкой любят «Беловежскую пущу» и романс про акации. Простите, братики, но мне сейчас хочется драйва! А на память, как назло, приходит одна лирика. Нет, «Черноглазую казачку» и «Молдаванку», это обязательно, но потом.
А сейчас, пусть не в тему, но то, что нужно по настрою:
— Не сомневайся, Юхтар, удивлю. — а дальше автоматически включились (откуда что взялось?) интонации заправского конферансье. — Для мудрого народа степи, чтящего традиции и не боящегося смотреть в будущее. Это песня моей далекой родины о людях, стремящихся к мечте.
Эскадрон моих мыслей шальных,
Ни решеток ему ни преград…
Голос несется во тьму неожиданно легко и объемно, как будто чудо-стимулятор подействовал и на связки. Стоять спокойно совершенно невозможно. Ноги сами отбивают ритм. Хоп-хоп-хоп…
Удержать не могу я лихих скакунов,
Пусть летят, пусть летят…
Песня не для скромного контральто, но следовать за голосом Газманова в моей голове совсем просто и так вкусно подр-рыкивать в нужных местах, так вкусно. Хоп-хоп-хоп…
Вы аллюр-ром несетесь и не пр-ризнаете узды…
Карим умудрился поймать мелодию и не жалел басов на своем «каягыме». Кто-то словил ритм бубном, остальные яростно топают вместе со мной. Хоп-хоп-хоп…
Никому меня не удер-ржать,
Мои мысли умчат меня вдаль…
Мужики не на шутку завелись, даже царедворцы. Сидеть уже никто не сидел. Кто-то из приезжих вякнул, что женщине так петь невместно, но его быстро заткнули. Хоп-хоп-хоп…
Мои мысли мои скакуны
Словно искр-ры зажгут эту ночь…(1)
Костры, кажется, полыхали ярче светляков. Хоп-хоп-хоп… А между кострами упоенно прыгал бог огня Тишка, потряхивая распущенной гривой, с которой иногда срывались искры. Прыгал, точно повторяя фирменные движения Газманова, имитирующего скачку на лошади. А рядом с ним не менее увлеченно скакала юная черноволосая степнячка. Значит не показалось. Сиштира, наконец, соблаговолила навестить брата.