Удали меня из памяти
Шрифт:
— Вау, Руд! Не меньше сотни! — лучший рыжий друг не посоветовал плохого.
— Да ладно?! Кто там? Шарлиз Террон?
— Не прогадаешь, ставь, — откликнулся парень, которого Алёна часто видела рядом с Кириллом в универе.
— Лады. Сотня за верх!
Алёна улыбнулась и, не мешкая сняла блузку через голову. Шёлковая ткань выскользнула из пальцев и упала рядом. Губы девушки дрогнули, картинка в глазах подернулась плёнкой, но подбородок горделиво задрался в ожидании дальнейших указаний.
— Что дальше? — видимо барину очень уж хотелось увидеть, кого ему предлагают за такую сумму.
Алёна встретилась взглядом с Рыжим, тот замер в нерешительности,
— Сотня за низ.
— Вы решили меня разорить, придурки?
— Зато ночка будет классной.
Алёна не знала того, кто сделал ставку. Она думала о том, что через считанные секунды, за двести тысяч рублей она будет стоять перед всеми в одном белье.
— Ты мне за это заплатишь! Без яиц оставлю! — прошептала она и стянула с себя брюки. С трудом удержавшись, чтобы не огреть тяжелой кожей виновника торжества по затылку, она отбросила их в сторону. Сзади раздался свист и протяжное улюлюканье, жюри отозвалось восторженными хлопками.
— Пятьдесят за лифчик и можно показываться.
Алёна отрицательно помотала головой. Алексей усмехнулся.
— Рыжий?
— Кир, она не согласна. Удваиваем?
— Если там не на что смотреть, платить будешь сам!
— Я только за, друг! Хоть прямо сейчас.
— Хорошо. Сотня за лифон. Итого триста до главной детали гардероба.
Пол шатался под ногами, на шпильках стало высоко. Алёна представила себя циркачом на длинных палках. Один шаг и она просто свалится, разобьётся и умрет. Вот прямо здесь, на глазах у всех и голая. Что скажут её родители? Ведь им сообщат, при каких обстоятельствах умерла их непутевая дочь. Мамино лицо с выражением глубокого разочарования встало перед глазами. «Как ты могла, доча?» — спросил папа, проронив скупую слезу.
Алёна помотала головой и вернулась в реальность. Последний рывок. Она разделила густые локоны на две части, перекинула их вперед, разложив по ключицам. Изящно виляя бедрами обошла стул, встала перед Рудневым, расстегнула верхнюю часть нижнего белья и, выждав пару секунд, швырнула ему в лицо. Застежка отпружинила и стегнула его по щеке. «Это больно», — подумала Алёна и высокомерно улыбнулась каменному изваянию, застывшему со стаканом в руке.
— Сколько стоят мои трусики, Руднев?
Глава 29
Всё вокруг остановилось. Жизнь нажала на паузу. А может на стоп. Его глаза чётко видели перед собой картинку, а сознание отказывалось принимать за правду. Она стояла перед ним в одних трусиках, объемные локоны, переброшенные вперед, скрывали обнаженную грудь. Широко открытые зеленые глаза пылали ненавистью, но за ней не удавалось прятать досаду, глубокую обиду и боль. Алёна была похожа на настоящую русалку, прекрасную и безответно влюбленную в человеческого юношу.
Та самая единственная девочка, на которую он сам себе установил запрет, от которой добровольно отказался и пообещал себе забыть, стояла перед ним практически голая и ожидала каких-то действий. Да если бы только перед ним! Весь зал смотрел сейчас на её слепящее белизнойнижнее бельё, лишь один предмет, который она сподобилась на себе оставить. Может ему всё это снится? Или он слишком перебрал? Парень отвернулся и поставил стакан на стол. Сфокусировав взгляд на толпе, он навёл резкость и вернулся к созерцанию непонятного действа перед своим носом. Алёна не исчезла. А на её щеках поблёскивали дорожки слёз, которые она незаметно пыталась вытереть о волосы, поворачивая голову в разные стороны.
Кирилл почувствовал прилив жалости. Захотелось обнять её, прижать к себе изо всех сил и спрятать от заинтересованных липких взглядов других мужчин. На смену нежным чувствам внезапно пришла ярость. Разомлевший, опоённый алкоголем мозг наконец-то начал принимать реальность такой, какая она есть. Они с ней находились в клубе, полном народу. Мало того, что она каким-то чудесным образом пробралась сюда, так ещё всё видела, приняла условия игры и набралась смелости в ней поучаствовать.
Алёна, не двигаясь, наблюдала за его заторможенной реакцией. Он не следил за собой и не пытался прятать или хотя бы контролировать свои эмоции. Зря она боялась Руднева в тот вечер в «Сицилии», бояться нужно сейчас. Кирилл так резко подскочил к ней, что она невольно отшатнулась. Его рука с растопыренной пятерней зависла перед её лицом, глаза превратились в две звериные щелочки, губы напряглись, сжались и стали похожи на куриную попку. То, что вырвалось из его рта, лишь издали напоминало человеческую речь. Было слишком интересно что он сказал, поэтому перебрав всевозможные варианты, Алёна остановилась на чём-то вроде «я тебя убью». Превозмогая страх, она горделиво задрала подбородок и криво улыбнулась. Как смогла.
Кирилл сжал руку в кулак и убрал от её лица, затем быстро оглядел пол, собрал её вещи и вернулся.
— Одевайся!
— Нет.
— Я сказал, одевайся! Быстро!
— Я ещё до конца не разделась, — она схватила протянутые вещи и снова швырнула на пол.
Девушка чувствовала дрожь, отнюдь не от холода. Запал пропал, хотелось скорее покинуть клуб, спрятаться в темном переулке и как следует прореветься, но отступить не позволяла гордость. Она привыкла всегда завершать начатое и сегодня исключения не будет.
Неизвестно откуда появилась его куртка. Он осторожно опустил её на дрожащие плечи и попытался запахнуть.
— Я сказала — нет!
Её плечи резко передернулись, тяжелая материя соскользнула и укутала её туфли.
— Алён, пожалуйста. Я прошу тебя.
— Я тоже тебя просила.
— Чего ты хочешь, твою мать?! — крик разнесся по помещению и отразился эхом от высоких потолков.
— Для начала то, что заработала.
— Эти деньги твои. Я дам больше! Бери сколько хочешь! — Кирилл огляделся. Никогда он не видел эти рожи такими завороженными. Головы тянулись вперед с целью уловить каждое слово, кто-то не стеснялся пробираться ближе и открыто разглядывал двух сошедших с ума. Злость забурлила в жилах с новой силой.
— Приятно знать, что ты держишь слово, — Алёна старалась не смотреть по сторонам, иначе рисковала попросту потерять сознание.
— Оденься! Ты думаешь, я железный?!
— За это тоже придется заплатить.
Кирилл удерживал себя из последних сил, стискивая кулаки до боли в мышцах. Впервые в жизни ему от души хотелось ударить девушку. Почему-то только в этом он видел спасение, и своё от неё, и её от собственного безумия, и их общее от этого позора. Она расплачется и убежит, он проводит её взглядом и сядет на место. Всё вернется на круги своя. Он будет сидеть и думать о ней. Куда убежала, как люди на улице отреагировали на её внешний вид, добралась ли домой, в безопасности ли она?! А потом будет звонить всю ночь и караулить под окнами её дома, чтобы хоть мельком увидеть расплывчатый силуэт и убедиться что всё в порядке. Чёрт! Кирилл уткнул указательный палец себе в переносицу и помотал головой.