Удар блокируют ударом
Шрифт:
– Поцелуй меня, – попросила она.
Роман положил руки на ее гибкую талию, и тут же с почти неестественной легкостью она подалась вперед и прижалась к нему. Поцелуй вышел долгим и таким страстным, что, кажется, у них обоих одновременно ослабели ноги.
– Я хочу тебя, Роман, – шепнула Марта, увлекая его за собой на тахту.
Какое у нее было горячее и упругое тело. И это обжигающее дыхание, и цепкие руки, и протяжный, плачущий стон, от которого Романа прошибло «мурашками» с ног до головы. Она что-то шептала в забытьи, что-то нежное, любовное, но Роман уже ничего не слышал. Он целиком был во власти этих мечущихся рук, этого вздрагивающего
Украина, Киев, 9.30
Федор Викторович Богданович, лидер партии «Единая Украина», задумчиво смотрел в окно. Под зданием Рады бесновалась толпа, размахивая оранжевыми флагами. Почти вплотную к ней, с трудом сдерживаемая омоновцами, волновалась партия бело-голубых. То одна, то другая сторона принималась скандировать лозунги, прославляя своих лидеров и возглашая «ганьбу» противнику. До откровенной драки пока не дошло, но это был лишь вопрос времени.
Федор Викторович вздохнул, отошел от окна. Который год Украина разрывается на две части. И конца этому противостоянию не видно. «Западники» во главе с непримиримой, фанатично нацеленной на абсолютную власть Оксаной Тарасенко желали чуть ли не отделения и провозглашения «самостийной» Западной Украины. И Оксана на это пойдет, ей все равно, какой кусок урвать, лишь бы стать его полноправной хозяйкой. Получить возможность вести диалог с сильными мира сего на равных – предел ее мечтаний. На все готова, даже на гражданскую войну, чтобы добиться своего. Энергии у нее – на десятерых. Вот и сейчас ускакала в США выпрашивать деньги на продолжение «померанцевой» революции. И ведь добивается своего, чертова баба! Подняла страну на дыбы и никак не дает ей возможности перевести дух и прийти к какому-нибудь соглашению. Президент – тот пляшет под ее дудку и реальной силы не представляет. Но палки в колеса бело-голубых ставит исправно, на это его дряблой воли и полномочий хватает.
И как вытащить страну из небывалого кризиса? Долгое противостояние измучило всех. На что Богданович был крепким мужиком, но и он чувствовал, что порой слабеют нервы и будто уменьшается сила в плечах. Но не сдавался, понимая, что на нем лежит громадная, исторической важности, ответственность. Мессией себя не считал, но понимал ясно, как никто: если пойти на поводу у зарвавшейся клики и отдать им страну, следующее поколение украинцев начнет жить в двух разных и враждебных государствах. И каковы будут глобальные последствия, страшно подумать. Не допустить этого – вот что было главной целью и смыслом жизни Богдановича на сегодняшний день.
Он сел за рабочий стол, опустил голову, сцепил перед собой тяжелые руки. Боец, готовый к очередной схватке. Спорить, убеждать, отстаивать, не сдавая ни пяди позиций – вот его ежедневная программа. И сколь бы ни была тяжела задача – заделывать бесконечные трещины в отношениях двух партий и являть своим сторонникам пример несгибаемости, когда вера в себя, в свою звезду к вечеру каждого дня истончается до предела – он готов был выполнять ее до тех пор, пока не будет достигнут внятный результат или пока не упадут бессильно руки. Так он был устроен, так его воспитала жизнь, и таким он нужен был тем, кто его избрал и в него поверил.
– Ну, что у нас сегодня? – спросил Федор Викторович своего помощника, Олега Спадарчука, молодого шустрого парня, обладавшего способностью работать без сна по трое суток подряд.
– Сейчас едем к Конституционный суд, Федор Викторович, – глядя одним глазом в блокнот, начал Спадарчук. – Потом намечено интервью газете «Morning Star».
– Перенеси, – поморщился Богданович. – Не настроен я сегодня на интервью. Да и времени нет.
– Хорошо, – кивнул Спадарчук, делая пометку в блокноте. – Я их перекинул на следующую неделю.
Федор Викторович кивнул. Не любил он этих стервятников. Кружат, кружат над бьющейся в агонии страной… Понятно, у них такая работа. Но хоть бы пользы клок. Так нет, понапишут у себя, в своих заангажированных газетенках всякой дряни, и опять-таки с тем уклоном, что не дает Богданович проявиться демократии в полном объеме, тянет страну в темное прошлое… А что будущее, которое готовят ей демократы-западники, в тыщу раз темнее, того они не понимают. Или, что вернее, не хотят понимать.
– Дальше что?
– В тринадцать часов переговоры за круглым столом у президента.
– Ну, это надолго, – махнул рукой Богданович. – Поди, до вечера больше ничего нет?
– Как всегда, – усмехнулся Спадарчук.
Федор Викторович замолчал, подтянув к себе папку с документами, принесенными секретарем на подпись. Начал внимательно изучать, долго держа перо на весу, прежде чем наложить резолюцию.
– Федор Викторович, – подал голос Васько Николай Петрович, начальник охраны Богдановича.
– Ну? – поднял на него взгляд Богданович.
– На воскресенье у вас запланирована поездка во Львов.
– И что?
– Я бы просил вас не ехать.
– Почему?
– Есть сведения, что во Львове на вас готовится покушение.
– А где оно не готовится? – удивился Богданович.
– И все-таки, Федор Викторович. Это очень опасно.
– Ну, Николай Петрович, ты меня прямо запугал. Да не могу я туда не поехать. Встреча намечена давно, люди будут ждать, депутаты, журналисты. Что им сказать? Что меня хотят убить, и поэтому я не поеду?
– Федор Викторович…
– Подожди, – двинул бровью Богданович. – Возможно, что-то такое там и назревает. Но не поехать – значит показать, что я испугался. О моей поездке широко писалось в прессе, скрыть ее невозможно. Если я отменю поездку, меня тут же обвинят в трусости. Ты этого хочешь?
– Скажем, что вы заболели, – неуступчиво пробурчал Васько. – Побудете неделю в санатории.
– Тут за час может такое случиться – за год потом не расхлебаешь, – с досадой сказал Богданович. – А ты говоришь – неделю. Какая неделя? Оксана сейчас из командировки примчится, начнет баламутить всё по новой. Моя поездка во Львов – реальная возможность показать Западной Украине, что мы едины, что мы живем в одной стране и у нас одни интересы.
– Может, послать кого другого? – тихо предложил Спадарчук.
– Кого?! – взорвался Богданович. – Я бы со всей душой, но кого послать? Тем более что народ ждет именно меня. Нет, дорогие друзья, все это несерьезно. Пускай они там себе готовят, что хотят. Николай, ты у меня начальник охраны, пусть у тебя голова и болит. А я сяду и поеду туда, куда должен ехать.
Васько только покачал головой, зная, что спорить бесполезно. Этого упрямого человека не переубедишь. Скажи ему про сто покушений, он все равно сделает по-своему.