Удар блокируют ударом
Шрифт:
– Так точно, товарищ генерал, должен, – подтвердил Дубинин.
– Ну, а в понедельник позвоните куда следует, – распорядился ворчливо Слепцов. – Обеспечьте быструю переправку Морозова в Москву. И пусть он сразу же по прибытии явится ко мне на доклад!
– Есть, товарищ генерал.
– Все, подполковник, свободны. Благодарю за службу.
– Служу России!
Дубинин четко развернулся и вышел из кабинета.
Слепцов придвинул к себе папку, минуту поразмышлял и взялся за телефон.
17
Те, что остались, являли собой не прежнюю группу единомышленников, сплоченных одним великим делом, а некое подобие мелких островков в океане. То есть группу островки вроде и образуют, но это был уже не атолл-монолит, а узкая цепь, весьма разрозненная.
– Итак, панове, будем решать, – сказал после длительной паузы пан Юзеф.
– И решать нечего, – проворчал Андрей Данилович. – Все готово для начала акции. Богданович уже подъезжает ко Львову. Мои люди заняли позиции. Не вижу никаких практических помех.
– Я тоже не понимаю, почему мы колеблемся, – заявила Марта. – То, что документ не вернули, еще ничего не значит. Возможно, его уничтожили, чтобы избавиться от улик. В крайнем случае, мы сможем, как советовал отец Павел, сказать, что это фальшивка.
– Под этой фальшивкой, пани Марта, стоит моя подпись, не забывайте этого, – не глядя на соседку, сказал пан Анджей. – И я считаю, что в сложившихся обстоятельствах мы не имеем права рисковать.
– Да вы никогда не имеете права рисковать, – хмыкнул львовянин.
Пан Анджей посмотрел на него, но от обычных резкостей воздержался.
– Что говорит пани Тарасенко? – обратился пан Юзеф к Антону Кусю.
Киевлянин покачал головой:
– Она против. Документ слишком опасен.
– Хороши соратнички, – давясь желчью, прошипел Андрей Данилович. – Все хотят взять, не замарав ручек.
Таким образом, голоса разделись ровно пополам. Слово осталось за паном Юзефом.
Марта вся натянулась, глядя на него. Несмотря на то, что ситуация сложилась не в пользу заговорщиков, это не мешало, однако, приступить к осуществлению плана. Все было готово. Короткое нажатие на спусковой крючок – и начнется необратимая реакция. И кто тому виновник, будет неважно. Во всяком случае, первое время. А потом? Потом как-нибудь утрясется, на одну вздорную бумажку можно предоставить десяток других, и – посмотрим, чья возьмет. Но механизм придет в действие, вот что главное!
Пан Юзеф не мог не понимать этого. Равно как не мог не понимать и того, что, начнись заваруха, – имена организаторов тут же выйдут наружу. Все это грозило большими скандалами и яростью одураченного народа. И будет ли тогда толк в затеянном предприятии? Скорее уж нет, чем да.
Пан Юзеф смотрел в окно. Нарядный лес пестро зеленел под восходящим солнцем, дальняя, самая высокая гора была накрыта пушистым облаком. Пан Юзеф засмотрелся на облако и, кажется, забыл, для чего он сидит среди этих напряженных, бледных людей.
Кто-то кашлянул, и пан Юзеф вернулся к насущному.
– Прикажите остановить операцию, – сказал он, посмотрев на Андрея Даниловича.
– Но пан Юзеф… – начал, желтея до глинистого оттенка, львовянин.
– Я приказываю остановить операцию, – отчеканил пан Юзеф. – Немедленно.
Помолчав минуту, Андрей Данилович прошептал какое-то ругательство и потащил из кармана мобильный.
Пан Анджей громко выдохнул, не замечая этого. Антон Кусь удовлетворенно кивнул и тоже потянулся за телефоном.
Марта встала, опираясь на стол, и направилась к выходу. Каблуки громко впечатывались в пол. Она шла, как по канату. Казалось, все ее силы уходят на то, чтобы удерживать спину прямой.
– Пани Марта, – окликнул ее пан Юзеф.
Марта не ответила и не обернулась.
Когда стук ее каблуков затих, мужчины лишь молча переглянулись.
– В конце концов, панове, – сказал пан Юзеф, – это не поражение. Это всего лишь отсрочка.
Он глянул на львовянина.
– Звоните, пан Андрей. Звоните.
17 июня, Львов, 10.00
Мужчина удобно сидел на доске, глядя в окно башни. Обзор был идеальный. Тем более что смотрел он в мощный оптический прицел винтовки.
Только что он пронаблюдал, как кавалькада машин, в одной из которых находилась «цель», прокатила по окраинам города и помчалась к центру. Машины были не простые – бронированные «Мерседесы». Стекла у них, кроме того что не пробиваемы ни из винтовки, даже такой, которой был вооружен мужчина, ни из гранатомета, еще и наглухо тонированы. Поди достань того, кто за ними прячется.
Но мужчина не собирался стрелять по машинам. Он неторопливо вел кавалькаду по улицам Львова, то теряя ее за домами, то вновь удерживая в окуляре прицела на открытых участках. Пускай себе едет. Все равно «цель» выйдет из машины. Откроется хотя бы на несколько секунд. И пусть ее обступают со всех сторон хлопотливые телохранители. Пуля прошьет и телохранителя, и его жилет, и того, кого телохранитель прикрывает. Это не пуля, это снаряд, для него кевлар и человеческое тело – как масло для ножа.