Удар «Молнии»
Шрифт:
Сыч предлагал ему «умереть» через четыре часа…
Он ощутил то, что не знал никогда, и чувство это можно было назвать смертной тоской. И жаль было не чужое имя, которое он носил более двадцати лет, не судьбу, принятую вместе с этим именем, а свое собственное «я», сросшееся и с именем, и с судьбой, что теперь составляло его прошлое. Другой жизни просто не могло быть. Не могло быть другой профессии, иной души, семьи, даже не подозревавшей о своей родословной.
Чувство это настолько было сильным, всеохватным, что поглотило, вобрало в себя все оттенки и грани иных чувств, а печаль все иные печали. Вдруг поднялась температура, бросило в холод, оледенели руки и ноги, а в солнечном сплетении возник вяжущий, колкий озноб. Он старался взять себя в руки, овладеть собой, погасить усилием воли неожиданные и странные ощущения,
И как-то сразу очистились, распрямились чувства, и от мощного прилива крови к конечностям просветлело в голове, разум стал холодным и острым, как осенний льдистый заберег на реке. Тем более он вновь услышал треск мотоциклетных моторов, разрезающий ночные Дубки: это был еще один сигнал. Сыч все продумал и заготовил официальную версию…
Генерал спустился вниз, вновь оторвал доску в полу пристройки и, подняв труп, взял его на руки, перенес и уложил на свою кровать в боковой комнате. Он не включал света, поэтому не мог рассмотреть лица покойного.
– Прости, брат, – сказал он деловито и сухо. – Я тоже не хотел больше служить, да вот приходится.
Потом он порылся в вещах, думая, что же нужно взять с собой, что жальче всего оставлять, но потом махнул рукой: жалко было все – от дома, в котором так и не удалось спокойно пожить, до новенькой двухконфорочной плитки. Взял лишь бутылку армянского коньяка и сало, выставил к порогу, чтобы не забыть, и стал стаскивать в комнату сухую звенящую вагонку, щепки, стружки – все, что хорошо будет гореть. Нужно было нацедить из машины бензин, облить полы в мансарде, лестницу и зал, заваленный материалами, да не хотелось засвечиваться: если операция шла к логическому завершению, значит, наблюдение за домом было усилено. А Сыч наверняка спланировал и качественный поджог дома, и нерасторопность пожарных. Соседи вряд ли побегут тушить…
Перед тем как уйти, дед Мазай еще раз обошел весь дом, натыкаясь в темноте то на доски, то на штабели паркета и облицовочного материала (столько добра пропадет!), напоследок заглянул в боковую комнату. Покойный на кровати напоминал спящего живого человека.
– Ничего, брат, – успокоил. – Ты же был наверняка безымянный. А теперь тебя на Ваганьковском похоронят, ты теперь генерал Дрыгин.
В сенцах он спустился под пол, отвязал дверцу и осторожно выбрался наружу. И только тут вспомнил, что забыл все-таки коньяк, но возвращаться не захотел – плохая примета. Хорошо, что огород густо зарос высокой травой, не упавшей от снега, – пригнувшись, можно было пройти незамеченным в любой конец. Он добрался до соседской изгороди, нашел дыру и залез в чужой благоустроенный огород, за которым начиналась длинная лесополоса. Где-то на ее краю должен был находиться офицер из наружной службы. Если проход свободен, он должен подать сигнал – повесить на забор белый пластиковый пакет, видимый в темноте.
Генерал пролежал на земле около часа – ни сигнала, ни какого-либо движения, а уже начинало светать. Наконец, он заметил человеческую фигуру, медленно приближающуюся от лесополосы к изгороди. Если это из наружки, то сейчас вывесит пакет… Однако человек подошел к забору и как бы слился с ним. Тотчас за спиной генерала на улице вновь затрещали мотоциклы, два – один за одним – с приличной дистанцией. У изгороди возникло движение, а через минуту едва различимая тень скользнула по густому чертополоху в огороде деда Мазая, послышался треск сухой травы, и все замерло. Неожиданно из лесополосы показались сразу три человека, короткими перебежками преодолели открытое пространство, с ходу проникли в огород и присоединились к первому.
По их поведению стало ясно: «горные орлы» готовятся к захвату и сейчас выдвигаются на исходные рубежи. Вот почему так резко изменился план операции. Но почему нет рокеров? Неужели Сыч решил, что генерал сам будет поджигать свой дом? Если так, то предупредил бы, сообщил по пейджерной связи…
Значит, Кархан все-таки решил устроить похищение генерала, без лишних уговоров и церемоний подписания контракта. Да, при таком беспределе, который происходит в России, специалистов проще воровать. Но на что он рассчитывает? Неужели полагается на то, что дед Мазай станет работать по принуждению? Или у него есть к тому убедительные основания и доводы?
Вдруг эти четверо, затаившиеся в траве, почти не скрываясь, отступили к изгороди и, просочившись сквозь нее, оказались за огородом. Что-то их напугало! Генерал осторожно привстал и обернулся к дому…
В тот же миг зазвенело стекло, в трех окнах сразу вспыхнуло пламя. Кажется, это были самодельные зажигательные устройства – бутылки с бензином. Четвертая ударилась о простенок между окнами, и стена сразу же охватилась огнем. По улице на большой скорости пронеслись четыре мотоцикла, на мгновение остановились возле генеральской дачи, видимо приняли пассажиров, и умчались в сторону Волоколамского шоссе. Все произошло так быстро, что четверо «захватчиков» за изгородью с минуту не подавали признаков жизни. Затем послышался приглушенный возбужденный говор, и генерал узнал чеченскую речь. Надо было немедленно уходить, но они мешали; дед Мазай был отрезан от лесополосы – единственного безопасного пути от дома. Поэтому и «захватчики» избрали его, подтягиваясь к даче… Тем временем они начали переговоры по радиостанции, что-то докладывали, что-то выслушивали – генерал не знал чеченского языка. А огонь за спиной становился ярче, уже вырывался из разбитых трех окон и освещал огород, и всякий предмет теперь давал длинную тень. Наконец, они получили приказ, не скрываясь, перемахнули забор и побежали к горящему дому. И в тот же момент из лесополосы выскочил еще один, отчетливо видимый, с радиостанцией возле уха. Бежал и что-то говорил на ходу. Пожар, кажется, вызвал большой переполох, «орелики» не были готовы к чрезвычайной ситуации, не предполагали ее, и в первые минуты у них началась суета. Те четверо носились возле дома, не стесняясь, громко переговаривались, пока к ним не подбежал пятый. Они попытались проникнуть в дом через окно, где пламя лишь отсвечивалось, но, разбив его, сделали ошибку: сквозняком огонь внутри помещения развернуло, и через несколько секунд наружу вырвался ярко-красный фонтан. Тогда они все сгрудились у стены, под балконом – в мансарде еще не горело, однако уже было светло от огня. В их действиях начала ощущаться боевая подготовка. В один миг они соорудили пирамиду, вставая на спину друг другу, и четвертый смог дотянуться до балкона. По-кошачьи заскочил на него, выбил локтем стекла и распахнул дверь…
Генерал выждал еще несколько минут – из лесополосы никто не появлялся. И все-таки он решил не рисковать: скоро появятся пожарные машины и те, кто сейчас пытался «спасти» и вытащить генерала из огня, начнут отступать тем же путем, которым пришли. Скрываясь в тени изгороди, он побежал к дому своего левого соседа – его внимание наверняка приковано к пожару, – возле коровника перемахнул забор и оказался на улице. По расчетам, он должен был выйти из зоны наблюдения, однако пожар начал поднимать жителей с постелей. Кое-где в окнах загорался свет, вот-вот люди появятся на улице. Пришлось снова забираться в чей-то огород и уходить болотистой низиной, кружным путем.
По договоренности с Сычом машина ждала его на окраине Дубков, между заброшенными скотными дворами. Пока он добирался к этим сараям, почти совсем рассвело, ноги от ледяной воды потеряли чувствительность. Машина, к счастью, оказалась на месте, за рулем был майор Цыганов.
– Где Сыч? – не здороваясь, спросил генерал, усаживаясь на заднее сиденье.
– На Минском шоссе, – выгоняя машину из укрытия, отозвался майор. – Никто не предполагал, что они пойдут лесополосой…
– А надо бы… предполагать, – пробурчал он, стаскивая ботинки. – Не одни вы такие умники… Как там горит?
– Хорошо горит. Только что доложили: неустановленные люди вас пытались спасти через балконную дверь. Двое из спасателей задохнулись в дыму. Облицовочная плита при горении дает какой-то удушающий газ… Одного они успели вытащить, унесли на руках с собой. Второй остался там… Спугнули пожарные. Сейчас отслеживаем неустановленные «объекты».
– Неустановленные «объекты» – чеченцы! – зло сказал генерал. – Как у себя дома…
– Знаю, записал радиоперехват. Поэтому и пришлось переносить сроки операции.