Удар «Молнии»
Шрифт:
А проснулся от звонков и резкого стука в дверь. Головеров открыл: за порогом оказался разгневанный юноша-участковый и молодая женщина в каком-то фирменном халате-униформе.
– Вы затопили мою квартиру! – в ужасе и сквозь слезы выкрикнула она. – Как вы посмели!.. Как вы могли!..
Глеб побежал в ванную: вода была на полу, стекала из переполненной ванны и искристо поблескивала, будто в солнечных бликах.
– Любоваться будем или воду убирать? – Участковый постучал дубинкой по стене. – Живо тряпку в руки!
Спросонья Головеров несколько утратил бдительность, потерял над собой контроль и на мгновение
– Сам, – буркнул Головеров. – Извините…
Тогда она сняла рабочий халат, переложила что-то из кармана и начала помогать. Тряпка у Головерова была маленькая, к тому же из синтетической ткани и почти не держала воду. Халат же в руках женщины поднимал сразу около литра, и минут через десять пол в ванной лишь влажно поблескивал. Она тут же сполоснула халат под струёй воды, отжала его и взглянула на Головерова.
– Спасибо, – сказал он. – Простите, я не нарочно…
Женщина была еще возбуждена от обиды и торопливой работы, в глазах поблескивала досада.
– Этого мало! Идемте, я покажу, что вы натворили в моей квартире!
Он послушно поплелся следом и по пути утешился тем, что жил на втором этаже и под ним была всего одна квартира. Потолки и стены коридора, кухни и ванной были напрочь испорчены грязными потеками, кое-где пластами отваливалась шпаклевка и обои со стен. На полу и мебели расплылись молочные лужицы, а сверху все еще капало.
– Вы знаете, сколько я потратила на ремонт? – с обидой спросила она, оглядывая жалкую картину. – И надо же, только осенью закончила…
– Я за все заплачу! – пообещал Головеров и вспомнил, что денег у него осталось на бутылку водки.
– Заплатите, да? А кто мне заплатит за то, что я месяц жила в грязи, пока был ремонт, и теперь еще месяц жить? А если вспучится паркет?
Квартира у нижней соседки была сделана по высшему классу и обставлена соответствующей мебелью.
– Рассчитаюсь за всё, – тускло проговорил он, прикидывая, сколько и у кого можно занять денег.
– Не верю! Вы же алкоголик! Вы устроили у меня притон над головой, до утра не было покоя, а теперь еще и залили квартиру!
– Пожалуйтесь участковому, – пробурчал Головеров. – Впрочем, уже пожаловались…
– Что мне оставалось делать? – Она чуть не плакала. – Господи! Как было хорошо, надо мной жили такие хорошие люди…
– Жили? Кто над вами жил?
– Приличный молодой человек.
Головерову вдруг стало обидно.
– Это я, я все время жил над вами! И был приличный молодой человек!
Она посмотрела недоверчиво, попыталась «узнать» – не узнала…
– Сколько же еще будет капать?
– Вода скопилась в перекрытиях, скоро выльется.
– Что
– Надо все время его протирать насухо. Тогда не размокнет и не вспучится, – посоветовал Головеров.
– Мне сказали: ничего не делать, пока не придет комиссия из префектуры. Должны оценить ущерб.
– Ущерб? Опять ущерб…
– Вы знаете, сколько мне стоило настелить паркет? Полтора миллиона!
Головеров тоскливо огляделся, подставил ладонь под капель.
– Воевать – расходов меньше, чем жить…
– Что? – спросила она с испуганной настороженностью. – Что вы сказали?
– Говорю, стрелять и жечь дешевле обходится! – Глеб прикрыл за собой дверь и побежал по ступеням наверх.
Уходя, он забыл запереть квартиру и теперь, едва переступив порог, почувствовал, что в комнате кто-то есть. Он встал у косяка и осторожно толкнул створку…
В кресле, среди неубранных вчера книг, сидел человек лет сорока, спокойный, по-кошачьи ленивый и хорошо облысевший.
– Прошу прощения, – сказал он, не вставая. – У вас была открыта дверь, Глеб Алексеевич.
Он показал удостоверение начальника отдела по борьбе с организованной преступностью. Фамилия была невыразительная – Иванов. И вот этот Иванов вдруг открыл Глебу еще одну грань будущего, которое ожидает его очень скоро. Наглость участкового имела далеко идущий смысл, и сегодняшнее затопление нижней квартиры было как нельзя кстати для отделения милиции. Еще один «прокол» Головерова, и префектура через суд элементарно выбрасывает уволенного подполковника на улицу без предоставления жилья, квартира не приватизирована, квартплата не вносилась за последний год ни разу, как не оплачивались коммунальные услуги. Хозяин – пьяница, состоит на учете как содержатель притона, нанес материальный ущерб соседям, осталось совсем чуть-чуть, и Головеров – бомж. А отвоеванная таким образом квартира в престижном районе становится добычей милиции, куда она поселит своего работника, возможно, того же участкового, почему он так и старается.
– У меня ощущение, что я бежал из России и живу теперь в чужой стране, – признался Головеров, выслушав Иванова.
– Примерно так, – согласился тот. – В первую очередь обработай нижнюю соседку, уговори, заплати ей хорошо сегодня же, наладь дружеские отношения. Все пьянки – побоку. В квартире – идеальная чистота. И больше никаких конфликтов, отделение милиции я возьму на себя.
Глеб посмотрел Иванову в лицо, усмехнулся:
– И все это – за красивые глазки?
– Нет, брат, повсюду рыночные отношения… Пойдешь ко мне заместителем по оперативной работе? С сохранением звания, выслуги лет и должностного оклада.
– А что ты знаешь обо мне?
– Кое-что знаю. Но возьму, несмотря ни на что. И в кадрах все утрясу, пойдут навстречу.
– Что конкретно?
– Был в «Альфе», уволен за дискредитацию после октябрьских событий.
– Не в «Альфе»… Впрочем, не имеет значения. Что еще?
– Вы совершили подвиг, спасли тысячи русских людей, блестящих русских офицеров, которые пришли защищать Конституцию. Вы остановили кровавую бойню, которую провоцировало правительство вместе с президентом и так называемой передовой интеллигенцией. Вы показали всему миру, какой силой обладает профессиональный воин. И это со временем будет оценено.