Ударная волна

Касслер Клайв

Джордино выскочил первым и сразу закрепил на палубе вертолетные стропы. Потратив некоторое время, чтобы дух перевести, они прошли по обугленной палубе и вошли в кают-компанию.

Один взгляд на две неподвижные фигуры в углу каюты — и Сэндекер скорбно покачал головой.

На мгновение он плотно зажмурил глаза, борясь с волной душевной муки. Увиденное им было столь чудовищно, что он пошевелиться не мог. Скорбь рвала ему сердце. В горестном удивлении недвижимо смотрел он в одну точку.

Питт

обнимал Мэйв обеими руками. Одна сторона его лица превратилась в кровавую маску. Грудь и бок тоже были темно-красными от крови. Обуглившаяся одежда, сожженные брови и волосы, ожоги на лице и руках — все это говорило о том, что он умер в нечеловеческих страданиях.

А у Мэйв вид был такой, словно она заснула, так и не узнав, что сон ее окажется вечным. Восковой налет на прекрасных чертах напомнил Сэндекеру о чистой белой свече, о Спящей красавице, которую никаким поцелуем не пробудить.

Джордино опустился на колени возле Питта, отказываясь верить, что его друг мертв. Он нежно тронул Питта за плечо:

— Дирк! Скажи мне хоть что-нибудь, дружище.

Сэндекер попытался оттащить Джордино.

— Он мертв, — горестно прошептал адмирал.

И тут произошло настолько неожиданное, что оба мужчины замерли: глаза Питта медленно открылись. Он посмотрел прямо перед собой, ничего не понимая и никого не узнавая.

Губы его шевельнулись, и Сэндекер с Джордино услышали шепот:

— Господи, прости меня, я ее потерял.

ЧАСТЬ V

ПЫЛЬ ОСЕДАЕТ

58

Напряжение, которое царило на предшествующей встрече в парижском зале заседаний, на этот раз совсем не ощущалось. Атмосфера была раскованной, почти веселой. Сильные мира сего, собравшиеся для обсуждения последних событий в своих странах и за рубежом, чувствовали себя превосходно.

Все четырнадцать кресел вокруг длинного стола из эбенового дерева были заняты. Председатель выждал, когда утихнет шум разговоров, и произнес:

— Господа, многое случилось со времени нашей последней встречи. Тогда угроза нависала над нашими международными алмазными предприятиями. Теперь благодаря капризу природы затея уничтожить наш алмазный рынок застряла в мертвой точке из-за безвременной кончины Артура Дорсетта.

— Вот и хорошо, что избавились от этой дурной чуши, — смеясь, подал голос генеральный директор алмазного картеля.

Он был в восторге оттого, что от жуткой угрозы неожиданно удалось избавиться без дорогостоящей борьбы.

— Верно! Правильно! — поддержал его хор голосов.

— Рад сообщить, — продолжил председатель, — что за последние несколько дней цены на алмазы резко поднялись, в то время как цены на

драгоценные самоцветы существенно понизились.

Седовласый представитель одного из богатейших семейств Америки и бывший государственный секретарь спросил с другого конца стола:

— Что помешает директорам «Дорсетт консолидейтед» осуществить задуманное Артуром?

Бельгийский промышленник из Антверпена ответил ему, энергично жестикулируя:

— Артуром Дорсеттом владела мегаломания. Его мания величия не позволяла ему считаться с мнением остальных. Он управлял горными предприятиями и торговыми учреждениями без совета директоров. Артур был сам себе оркестр. Не верил никому. Если не считать нанимаемых время от времени советников, правил он «Дорсетт консолидейтед» в одиночку. Из управленцев же он выжимал все, на что они способны, а потом выбрасывал их на улицу.

Итальянец, владелец торгового флота, улыбнулся:

— Меня так и подмывает забраться на вулканы, которые стерли с лица земли Артура Дорсетта с его зловредной империей, и вылить в их кратеры по бутылке шампанского.

— Гавайцы именно так и умасливают вулкан Килауеа, — сказал американец.

— Тело его нашли? — поинтересовался японский электронный магнат.

Председатель покачал головой:

— Судя по сообщениям австралийских официальных кругов, ему не удалось выбраться из своего дворца, оказавшегося прямо на пути потока лавы. Его тело или то, что от него осталось, покоится под двадцатиметровым слоем вулканического пепла и застывшей лавы.

— Правда, что все три его дочери тоже погибли? — спросил итальянец.

— Одна погибла дома вместе с Артуром. Двух других нашли мертвыми на обгоревшей яхте. Очевидно, они пытались спастись от гибели. Должен добавить, что есть во всем этом деле налет тайны. Мои источники в австралийском правительстве утверждают, что одна из дочерей скончалась от огнестрельных ран.

— Убита?

— Говорят, что покончила с собой.

Глава японской электронной империи с поклоном обратился к директору алмазного картеля:

— Коль скоро Артура Дорсетта можно сбросить со счетов, не соблаговолите ли вы, сэр, обрисовать нам будущее вашего рынка?

Разодетый в пух и прах специалист по алмазам из Южной Африки ответил на поклон вежливой улыбкой:

— Будущее — как нельзя лучше. Русские, как выяснилось, и в малой степени не несли той угрозы, что предполагалась. Их попытки сделаться властелинами рынка ударили по ним самим. Продав большую часть своих запасов необработанных камней огранщикам в Тель-Авиве и Антверпене по заниженным ценам, но все же намного дороже, чем намеревался Артур Дорсетт, они оказались фактически в тупике.

— А что Австралия с Канадой?