Ударная волна
Шрифт:
– Отойди!
– Но я…
– Отойди! – На этот раз приказ сопровождался ощутимым ударом по ребрам. Оставалось только повиноваться. Еще несколько минут Бессонов наблюдал за работой своих товарищей. И, кажется, стал понимать, что же они задумали. Похоже, они старались изолировать несколько труб от остального контура. И что дальше? Уж не хотят ли они их разгерметизировать? После этого восстановить систему будет еще труднее – ситуация усугубится. Что ж, именно это сейчас и нужно. Вот только… Там же давление в двести атмосфер! И температура пара за триста градусов! Тот, кто повернет кран, – обречен! Елки-палки! Кадушкин явно именно это и собирается сделать – вот он уже взялся за здоровенное колесо одного из кранов! Вот только ничего у него не выйдет – одному человеку его не повернуть.
– Олег, помоги, – негромко сказал инженер. И техник как ни в чем не бывало подошел к нему и стал помогать. Диаметр колеса был не меньше шестидесяти сантиметров. А то и побольше. Техник тоже взялся за колесо, напрягся, стараясь его повернуть – хотя вот уж он-то наверняка лучше всех представлял, чем это может закончиться.
Но и вдвоем у них плохо получалось. Как показалось Бессонову, оба не слишком сильно старались.
– Эй, люди, помогите, – инженер обратился к террористам. – Нужно кран отвернуть.
– Зачем? – подозрительно спросил чеченец.
– Сейчас я тебе объясню зачем! – Инженер отлично сымитировал приступ раздражения – Бессонов был уверен, что именно сымитировал. Кадушкин затеял смертельно опасную игру, но успех явно возможен!
– Сейчас сядем, и я тебе прочту лекцию часа на четыре, – продолжал инженер. – Чтобы ты понял зачем! Для снижения уровня мощности…
– Хватит! – перебил его один из арабов. Он прекрасно понимал, что слушать объяснения этого русского бессмысленно – все равно они ничего не поймут. Лучше помочь ему, раз уж он такой слабосильный.
Оба араба подошли, взялись за колесо. Кадушкин и техник тоже взялись – но встали они подальше от самого крана, так что арабы их от него прикрывали. Бессонов напрягся. Сейчас все случится. Но как же чеченец? Капитан сделал осторожный шаг в сторону третьего боевика. И еще один.
И тут почти одновременно раздались два звука – громкое шипение и жуткий человеческий вой. Струя перегретого пара, вырвавшаяся из крана, даже не обварила арабов. Нет, обваривает пар из чайника. А здесь было за триста градусов и двести атмосфер. Эта струя просто пробила в животе Хасифа дыру размером с кулак. А Оману отрубила руку и рассекла бок. Именно Оман и издал этот жуткий крик, его же напарник умер мгновенно. В отличие от арабов, оба русских были готовы к тому, что произошло. И успели отпрыгнуть. Правда, технику не повезло. Отразившись от груди Хасифа, часть пара задела его. Струя уже растеряла большую часть энергии, но и того, что осталось, хватило – Олег со стоном упал на пол, схватившись руками за обваренный бок и за живот.
Впрочем, этого Бессонов не видел. При первом же звуке он ринулся вперед, на чеченца. Внимание боевика было отвлечено – за счет этого немолодой капитан сумел его достать. Впрочем, и не только из-за этого. Бессонов понимал, что его жизнь зависит от этого броска – а в таких случаях люди способны на многое. Капитан безо всяких премудростей, но от души, со всего размаху, влепил боевику кулаком в ухо. Чеченец пошатнулся, а в следующую секунду Бессонов схватился за автомат, стал вырывать его из рук террориста. Это было ошибкой – если бы вместо этого капитан врезал противнику еще разок-другой, победа была бы за ним. А возможность такая была – ошеломленный парень не мог сопротивляться. Но вот автомат он не выпустил. Несмотря на полученный удар, он вцепился в него мертвой хваткой. Бессонов рванул оружие что было сил – но без толку. Чеченец был моложе и сильнее. Драгоценные секунды убегали одна за другой, вот уже взгляд боевика стал осмысленным. Правой рукой он ударил Бессонова в солнечное сплетение. В груди у капитана словно граната разорвалась – он не мог вдохнуть. Следующим ударом – мощным хуком в челюсть – боевик повалил его на пол. И уже замахнулся ногой, но тут грохнул выстрел. Мовлади отбросило назад, на груди у него появилось багровое пятно. А Кадушкин, завладевший автоматом одного из арабов, выстрелил еще раз. На этот раз пуля угодила чеченцу прямо в центр лба. Входное отверстие было совсем маленьким, но на выходе этот кусочек свинца вышиб из черепа террориста кусок кости размером с ладонь.
Бессонов с трудом поднялся. Аппаратную уже заволакивало паром – из крана продолжала бить тугая, горячая струя.
– Уходим отсюда! Быстрее! – Кадушкин потянул его за руку.
Бессонов с трудом вдохнул.
– А как же он? – капитан кивнул на скорчившегося на полу техника.
– Мертв. Болевой шок, похоже. Ну, уходим!
И Бессонов последовал за инженером. Только через пару минут бега по коридорам он почувствовал радость. Ведь они сделали то, что хотели, – теперь управлять кораблем террористы не смогут. Более того, они уничтожили троих врагов, бежали сами и захватили оружие. Вот только Олега жалко… Но что делать, на войне как на войне.
Вот только долго ли они смогут прятаться от террористов, которые с минуты на минуту начнут их искать?
Глава 7
Адмирал Петр Николаевич Сорокин пользовался на Северном флоте большим авторитетом. Он был одним из тех немногих больших начальников, которые действительно заслужили все, что имеют. Сорокин честно прошел все ступеньки служебной лестницы. Он заслужил высокое звание потом и кровью. Теперь, когда годы уже взяли свое и участвовать в операциях лично адмирал не мог, он принял на себя тактическое планирование. Именно он и несколько его ближайших помощников разрабатывали планы конкретных операций, подбирали исполнителей, технику, снаряжение, согласовывали все планы в верхах. В общем, в любом деле нужен кто-то, кто не языком треплет, а дело делает – вот именно таким человеком Сорокин и был. Штабные бездельники чувствовали себя за ним как за каменной стеной – кстати, не исключено, что именно поэтому Сорокина до сих пор с его места и не спихнули – даже самым бестолковым было ясно, что время от времени флот должен и какие-то результаты показывать, а не только рапорты писать да на парады личный состав выводить. Вот и теперь – когда случился аврал и потребовалось срочно и серьезно реагировать, обратились не к кому-нибудь, а именно к Сорокину. А уж дальше он должен был действовать по своему усмотрению.
Когда Полундра зашел в зал для совещаний, который временно занял Сорокин, адмирал, заложив руки за спину, шагал вдоль стены, на которой висела огромная карта северо-восточного побережья России. Это был очень плохой признак. Полундра успел изучить поведение адмирала – если дело просто важное, он спокойно сидит за столом. А уж если вскочил и расхаживать туда-сюда начал, значит, дело, во-первых, архиважное, во-вторых, смертельно опасное, а в-третьих, чреватое самыми серьезными осложнениями.
«Ну, сейчас сразу о деле начнет», – подумал Сергей. С ходу говорить о деле тоже было привычкой Сорокина – в серьезных случаях он не тратил ни секунды лишнего времени – даже на то, чтобы поздороваться.
Так и получилось. Только Полундра успел открыть рот и сказать «Здра…», как адмирал остановил его энергичным взмахом руки:
– Отставить! Сергей, слушай внимательно. Беда случилась. В Беринговом море террористы захватили атомный ледокол.
Полундра мгновенно сложил в уме два факта. Ага, значит, вот оно что на самом деле случилось с ледоколом, про который в новостях упоминали.
– Дела плохи, – продолжал Сорокин. – Судно у них под контролем. Не знаю, что они собрались с ним делать, но, думаю, ты и сам понимаешь, что ничем хорошим это не пахнет. Любое ЧП, связанное с атомной энергетикой, сейчас принесет стране колоссальный ущерб. И не только материальный – главное, информационный. А, – он досадливо тряхнул головой, – что я тебе это рассказываю! Мы с тобой не политики и не экономисты! Нам дело сделать надо! Простыми русскими словами объясняю – ты должен отправиться на корабль и отбить его у террористов.