Ударом на удар

Серегин Михаил Георгиевич

– Я могу увидеться с мужем?

– Это надо обсудить со следователем. Но сам я считаю, что вам нет никакой надобности являться сюда. Скоро Владимир сам придет к вам. Он спрашивал об Антоне.

– С ним все нормально, передайте ему при встрече. Я еду к Батурину, его телефон упорно не отвечает.

Обессилев, Светлана присела на один из удобных кожаных диванов, располагавшихся у самой двери в зале переводов. Она размышляла о том, как ей быть дальше. Оставаться на Хвалынской было опасно и неосмотрительно. Нужно найти новую квартиру, то есть снять, конечно же. Когда все утрясется, можно будет переехать снова на старую квартиру. Она еще раз порадовалась, что Антон в деревне. Слава богу, нынешняя смута не коснулась мальчика.

Эти мысли вереницей проходили сквозь ее сознание, а фоном им, несмотря на все перипетии и разочарования, несмотря на опасения за жизнь мужа и свою собственную, служила радость – она скоро увидит Владимира! А это значило, что у жизни есть смысл!

* * *

– Где ваш директор? – с оттенком чванливого высокомерия спросил пожилой мужчина с огромной лысиной и маленькими злыми глазками, терявшимися в синеватых мешках и глубоких морщинах.

Фиксатый, сидевший у входа, озадаченно пожал плечами. Он знал, что Батурин у себя в кабинете с самого утра, но не знал, стоит ли об этом сообщать этому малосимпатичному типу, просто нутром чуял, что неспроста тот сюда явился. Вслед за этим отвратным лысым мужиком в помещение клуба вошли еще три хмурых субъекта с серыми озабоченными лицами, а за ними – две внушительной комплекции бабы в белых халатах и накрахмаленных медицинских чепчиках.

– А в чем дело? – решил потянуть время Фиксатый, чуя недоброе.

– Мы из городской санэпидемстанции, – с грозным видом ответил мужчина, бывший во всей этой тусовке главным, – вас, мой дорогой, – смерил он пренебрежительно-усталым взором Фиксатого, – ждет глобальная плановая проверка. Но прежде всего я хотел бы побеседовать с вашим начальником.

– Он сейчас занят, – почесал в затылке Фиксатый.

В этот момент в коридор вышли два плечистых «качка». Они с нагловатым интересом принялись рассматривать вновь вошедших.

– Чё это за представление? – усмехнулся один из них, поймав бегающе-настороженный взгляд Фиксатого.

– Комиссия! – торжественно выпалил лысый мужик. – Главный санитарный врач районной санэпидемстанции Оковалов Аркадий Матвеевич. Люба, Алевтина, не теряйте время, приступайте. Начните с душевых. Вы обеспечите провожатых?

– Мытарь, – обратился к криво усмехавшемуся «качку» Фиксатый, – проведи ба... то есть женщин, в душевые.

– А сауна? Есть? – Оковалов, казалось, готов был выжечь в Фиксатом дыру своими едкими глазками.

– Ага, – с неохотой откликнулся Фиксатый.

– Люба, – скомандовал Оковалов, – сауну тоже. Каждый уголок! Константин Сергеич, – сухо взглянул он на одного из вошедших вслед за ним мужчин, – составьте Любе и Алевтине компанию. Та-ак, – деловито протянул он, снова оглядывая Фиксатого, словно был портным и хотел снять с последнего мерку, прикинуть, подойдет ли тому задуманный покрой костюма, – а вы проводите меня к начальнику.

– Минуточку, – Фиксатый быстро прошмыгнул за угол и побежал к Батурину.

Он пулей пролетел через спортивный зал, вызывая бурю добродушных насмешек у тренирующихся ребят. Вот только уже через секунду это веселое зубоскальство уступило место тревожному беспокойству. Парни немного отошли после известия о смерти Болдина – его тут все любили. Они стали задавать друг другу вопросы: что же такого могло случиться, если Фиксатый несется с тревогой в выпученных глазах? Шумный смех сразу смолк, братки прекратили качать мышцы и толпой разбрелись кто куда – часть направилась к кабинету Батурина, часть – в холл, чуя, что опасность гнездится там.

Распахнув дверь довольно просторной комнаты, где за столом сидел хмурый, сокрушающийся о «глупой смерти» Болдина Николай, в кабинет вбежал Фиксатый.

– Колян, жопой чую, неспроста это! – затараторил он.

– Что, черт возьми? Ты не баклань зря, давай по существу! – резко одернул его Батурин.

– Санврачи, короче, нагрянули, в натуре... – моргал он своими расширенными от возбуждения глазами, – клуб закрыть задумали – как два пальца об асфальт!

– Утухни, – Батурин заходил по кабинету, – как они?

– Кранты нам. Этот козел, главный, по всему видать, жлоб еще тот, бабы с ним необъятных размеров, проверять сауну пошли. И еще три мужика, прикинь, в натуре... Этот козел лысый к тебе набивается. Чё ему сказать?

– Давай его сюда, мать его, попробую ему кайф пообломать...

– Может, денег предложить, нет, в натуре? – пошел на дипломатические уловки Фиксатый.

– Утухни, говорю, сам с ним побазарю. Ты вот что, – поднял на Фиксатого озабоченный взгляд Батурин, – давай в душевые, в сауну, в столовку, посмотри, представь этим кошелкам все в лучшем виде, понял?

– Ага. – Фиксатый выскочил из кабинета и врезался в толпу недоумевающих братков.

– Чё случилось? – раздалось вокруг.

– Санэпид... станция, – с трудом выговорил Фиксатый, – давайте все снова в зал и как ни в чем не бывало штанги нянчите.

Толпа стала рассасываться, а Фиксатый понесся в сауну. Но двери открыть не смог – она была заперта. Тогда он, как буйнопомешанный, стал бить в дверь кулаком. Оттуда послышался сдавленный шепот, потом короткий нервный смешок.

– Выходи, кто там, мать твою! – взревел Фиксатый.

– А-а, вот вы где! – ехидно улыбнулся Константин Сергеевич, наблюдая за неистовством Фиксатого. – Пока девчата проверяют душевые, давайте заглянем сюда.

Фиксатый кисло улыбнулся. Этот высокий, тощий, как гвоздь, мужик с замашками обойденного фортуной Наполеона действовал ему на нервы. Ничего хорошего он от него не ждал – и лицо, и манеры этого фраера не могли оставлять сомнений в том, что он привык использовать свое служебное положение, дабы исправить капризы природы, наделившей его столь отталкивающей внешностью, и капризы судьбы, лишившей его возможности самоутвердиться, заняв более высокий пост.