Удавка для опера

Колычев Владимир Григорьевич

Только в прежние времена Пашка был безмятежен, в голове свистел ветер. А сейчас в глазах печать выстраданной мудрости. И взрослая печаль, которую он тщетно пытался спрятать за шутками, воспоминаниями о лихой молодости.

Время близилось к вечеру.

Сначала они сидели за столом всей семьей. Рома, мама, отец, Артем. Пашка подошел. Затем родители ушли куда-то по своим делам. В доме остались трое. Он, брат и Пашка. Разговор пошел за жизнь. Только дружбан не торопился рассказать о своем бизнесе, о котором Артем упоминал в прошедшем времени.

А

Рома очень хотел об этом узнать. Слишком занятные вещи в родном городе происходили. То нечистая сила какая-то, то мэр с криминальной «бригадой» под рукой. И брат родной чуть из-за босса своего с ним не сцепился. Не лезь, дескать, не в свои дела…

Про Пашкину сестру разговор не заходил. Рома был этому только рад. Дело ограничилось тем, что в начале застолья мать несколько раз многозначительно посмотрела на Пашку. Мол, пусть он начинает. А тому, видно, было как-то все равно. Или даже не очень хотелось, чтобы его сестра выходила замуж за мента — не важно, что за столичного…

— У тебя, говорят, бизнес в Семиречье? — наконец спросил он у Пашки.

— Ну, мебелью в Новосибирске торговал. А теперь вот в родные края подался. Да в задницу попал…

— Не идет товар?

— Да нет, шел помаленьку. Только торговать запретили.

— Чего?

— Да того… Короче, это наши местные заморочки. Тебе лучше в это дело не влезать.

— Да ладно, Паша, не темни, — встрял в разговор Артем. — Скажи, что Нырков не разрешил… У нашего мэра, Рома, свой мебельный салон. А Паша для него конкурент.

— Да, Рома, было тут недоразумение. Теперь я с мебелью завязал.

— Рога этому мэру надо поотшибать, — заявил Рома. — Хочешь, лично займусь этим?

— А вот этого не надо! — разом запротестовали Пашка и Артем.

Боятся они своего мэра. Может, и правильно. Им по долгу службы с преступностью бороться не нужно. И жить хочется. Видно, этот Нырков достаточно серьезный человек, если его так боятся. Затерроризировал город. Мэр бандитский.

— Только не думай, Рома, я не на мели. Мы уже «развелись» с Нырковым. Он у меня весь товар выкупает. А я на гастрономию перехожу. Так что я не в обиде. И заступаться за меня не надо… Да и не по зубам тебе Нырков.

— Не по зубам, — подтвердил Артем.

— Ну его в баню, этого Ныркова!

— Вот за это и выпьем! — потянулся к бутылке Артем.

* * *

Ингу вовсе не волновало, как и на чем ее муж делает деньги. Знала она только, что их у него в избытке. Миллионы на счетах в заграничных банках.

Здесь, в России, у него какой-то подпольный бизнес — в этом она не сомневалась. Но не интересовалась, какой именно. Не хотела. Да и не могла. Все было задернуто плотной завесой секретности.

Семиречье… Надоела ей до чертиков эта таежная глухомань. Дома она взаперти целыми днями сидит, И вовсе не потому, что так уж этого хочет. Просто в этом занюханном Семиречье даже пойти некуда. Разве что в ресторан. Но идти туда с мужем — опять же тоска.

А самой нельзя. Неинтересно, да и потом Матвей гундеть будет. А она не любит, когда он гундит.

И его самого не любит. Лишь терпит. Только потому, что у него денег завались, а через пару лет он обещал ее за границу увезти. Она в Париже жить хочет. И Матвей не против.

Чтобы в Париже жить, нужно язык французский учить. Вот Инга его и учит. По текстам в эротических журналах для женщин…

Она лежала на постели совершенно голая, ноги раздвинуты. Внутри шевелится латексная твердь. С ума сойти как хорошо… Осоловевший взгляд скользит по обнаженной фигуре красавца-мужчины. Инга представляла, что это его плоть взрывается внутри ее…

Как хорошо!..

Она потянулась за вторым вибратором. Но уже без особого желания. Надоело… И этого мускулистого качка больше созерцать не хочется. Не живой он, нет в нем дикой мужской силы, нет огня. И этот искусственный член… Дерьмо!

Инга освободилась от вибратора. Крепко сжала ноги, легла на бок. Мышцы сами сжали ее тело в судорожный комок.

Надоело! Надоело!..

— Люси! — крикнула она.

Распахнулась дверь, и в огромной спальне появилась симпатичная девушка лет двадцати. Жгучая брюнетка с раскосыми глазами.

— Люси! Я сейчас ухожу. Остаешься за меня…

— Как скажете, — пожала плечами горничная.

Матвей уехал в тайгу. Как будто в космос улетел. Хотя нет, даже из космоса можно позвонить домой. А из тайги нельзя. Или он просто не хочет этого делать, или в самом деле не может дотянуться до нее по сотовому телефону или по рации. В общем, еще ни разу он не позвонил ей, не спросил, что она делает без него. А это ей только на руку.

В тайгу муж выезжал не часто. Раз в месяц, но стабильно. А Инга с нетерпением ждала, когда он уедет.

Уже три раза она тайком выбиралась из дома. Люси оставляла за себя. Горничная забиралась в ее постель, накрывалась с головой. Если вдруг в комнату входила Даша-телохранитель, она видела спящую Ингу. Где Люси и чем она занимается — до этого ей дела не было.

Дом стоит на берегу реки в трех километрах от города. Вокруг лес, в двухстах метрах от железобетонной ограды начинается. Особняк охраняется. И собаками, и даже часовыми. Изнутри дом стерегут три женщины-телохранителя. Они всегда начеку. Невозможно выскользнуть из дома незаметно. Но так считают все, только не она и не Люси.

Муж Инги в здешних краях полный властелин. И ведет себя как феодал средневековый. Вот замок себе отгрохал. По всем законам того времени его строил. С подземным ходом. И по тем же законам убил тех, кто знал тайну этого хода. Нет, про убийство он Инге не говорил. Она сама догадалась.

Матвей только с ней добрый. И то лишь внешне. А внутри у него дьявол сидит. Для него человека убить — что окурок в форточку выбросить. Страшный он человек. Боится она его. Но запрет на измену нарушила. И сегодня нарушит его в очередной раз.