Удержать мою девушку

Снайдер Анжелика

Слезы наполняют мои глаза, и текут по лицу. Я обреченно пытаюсь сдержать рыдания, но с треском проваливаюсь. Звук моих мучительных криков наполняет комнату.

Откидываясь на кровать, я закрываю глаза и заставляю себя думать о единственном счастливом моменте в моей жизни.

Сейчас все как в тумане — десять лет ужасных моментов, отделяющих меня от моего счастливого воспоминания.

Но я все еще помню его.

Нико.

Единственный мальчик, о котором я когда-либо заботилась, и единственный человек во всем мире, который действительно заботился обо мне.

Шесть

месяцев, которые я прожила с его семьей, были самыми счастливыми в моей жизни. А потом меня лишила этого счастья моя мать, которая продала меня Константину. Ей нужны были деньги на наркотики. Она была настолько зависима, что без проблем продала собственную дочь не один раз, а дважды. Семья Нико никогда не знала, что именно моя мать продала меня в первый раз, прежде чем они спасли меня и попросили жить с ними.

С ними я чувствовала себя в безопасности.

Я чувствовала себя любимой.

Боже, я так давно не чувствовала себя любимой. Я даже забыла, каково это.

Я должна была сказать им, что это моя мать продала меня в прошлый раз, но я так боялась предать и ослушаться ее. Она вбивала в меня эту преданность каждый чертов день. И, честно говоря, никогда не думала, что она снова так поступит со мной.

Мне следовало знать ее лучше.

Я была слишком молода, наивна и доверчива. Но с годами пришла к осознанию того, что доверять нельзя никому, кроме самого себя. Ты должна заботиться в первую очередь только о себе, потому что в конце концов тебя больше никто не поддержит. Даже твоя собственная чертова мать.

Единственное облегчение для меня — это то, что она скончалась вскоре после того, как меня продали Константину. Я слышала, что она умерла во сне, захлебнувшись собственной рвотой после передозировки. Ее смерть была недостаточным наказанием, но я приму это. Просто осознание того, что сука мертва и больше не может причинить мне боль, заставляло меня чувствовать себя немного лучше на протяжении многих лет.

Гнев внезапно вскипает во мне, и, подобно извержению вулкана, я кричу во всю силу своих легких. Если Константин мучает меня, заставляя ждать, то я собираюсь вывести его из себя громким ором, а это единственное, что, я знаю, он ненавидит. Ему нравятся послушные, тихие девушки.

Я кричу снова и снова, пока не чувствую, как мои голосовые связки разрываются в клочья. Извиваясь на кровати, я проверяю свои путы, но они держатся. И невозможность пошевелиться бесит меня еще больше.

Пот стекает по лбу, пока я ерзаю на кровати, пытаясь выскользнуть из наручников. Но вскоре мои усилия оказываются тщетными. Наручники очень надежные и плотно прилегают к моей коже.

Мне нужны мои таблетки. Если я в ближайшее время не получу их, то буду вынуждена столкнуться со своим ужасным прошлым и всем тем, что со мной произошло. Все эти годы я делала все, что могла, чтобы оставаться в оцепенении, быть настолько далеко от реальности, что большую часть времени не была уверена, бодрствую я или вижу сон.

— Я не могу быть здесь, — говорю я вслух, рыдание вырывается из моей груди. — Я не могу быть здесь, — повторяю я. — Я не могу быть здесь.

Если я не выберусь отсюда в ближайшее время, то не знаю, что со мной будет.

Глава 8

Николас

Я

вздрагиваю от криков Селины, и ручка в моей руке внезапно выпадает. Я пытался перечитать какие-то контракты, но не могу сосредоточиться. Она кричит уже несколько часов. К счастью, в это вечернее время мы с ней единственные в этой части особняка. Никто не слышит ее криков о помощи. Ну, кроме меня.

Селина не та девушка, которую я помню. Совсем нет. Она выбита из колеи, живет в своем собственном мире. Доктор заверил меня, что в ближайшие пару дней ее разум прояснится, и я пытаюсь доверять этому обещанию и тем временем не сходить с ума от беспокойства.

Они медленно выводят из ее организма наркотики, но, черт возьми, кажется, что это длится вечно. Я не хочу разговаривать с ней, пока ее разум не прояснится, но ее крики загоняют меня на стену.

Когда она снова начинает плакать, мои ноги начинают двигаться раньше, чем мозг успевает за этим уследить. Расстроенный, я выхожу из своей комнаты, поворачиваю направо по коридору и толкаю дверь в комнату Селины.

Селина вздрагивает, когда видит меня.

— Где он? — кричит она хриплым голосом.

Она натягивает наручники, и я вижу запекшуюся кровь вокруг ее запястий. Кожа ободрана от ее непрекращающейся борьбы.

Двигаясь ближе к кровати, оцениваю ее реакцию на меня. Я надеялся увидеть какое-то узнавание в ее глазах, но она просто смотрит на меня, как на незнакомца. Чего я на самом деле ожидал? Я не видел эту девушку десять лет с тех пор, как мы были детьми. Уверен, что сейчас выгляжу чертовски иначе, чем когда был подростком.

Она, черт возьми, выглядит по-другому. Она выглядит такой взрослой. Ее лицо все еще красивое, таким, каким я его помню. В форме сердца, с большими глазами лани и полными губами, верхняя немного полнее нижней. Я помню, как много раз рисовал ее лицо после того, как она ушла. Я запечатлел его в своей памяти. Никогда не хотел забывать, какой она была красивой, и я хотел помнить, что она была настоящей.

— Где кто? — В конце концов, я спрашиваю, хотя уже знаю, о ком она говорит.

— Константин, — спрашивает она приглушенным шепотом, как будто боится произносить его имя громче. — Он придет за мной?

Я слышу страх в ее голосе, и это вызывает у меня желание убить этого ублюдка голыми руками.

— Он не знает, где ты, — уверяю я ее, стараясь говорить ровным голосом. — Здесь ты в безопасности.

Почти безумный смех срывается с ее губ, удивляя меня.

— Ты понятия не имеешь, на что он способен. Он найдет меня. — Селина поворачивает свое хорошенькое личико к окну и шепчет: — Он всегда находит меня. Затем она натягивает наручники, по-видимому, забыв, что была связана, и начинает бессвязно бормотать что-то себе под нос.