Удивительные истории нашего времени и древности
Шрифт:
Саньцяо ждала старуху с утра, а та все не шла. Тогда Саньцяо велела Цинъюнь пойти за ворота поглядеть. Цинъюнь вышла на улицу как раз в тот момент, когда Сюэ подходила к их дому. Старуха велела парню занести короба в дом, оставить их внизу, а самому отправляться обратно. Тем временем Цинъюнь уже доложила о ней хозяйке.
Спустившись вниз, Саньцяо встретила старуху как дорогую гостью и повела ее наверх. Старуха долго благодарила, приветствовала хозяйку дома, а затем сказала:
— У меня, у старой, сегодня случайно оказалось простенькое вино, и я захватила его с собой, чтобы за чаркой с вами развлечься.
— Выходит, я ввожу вас еще и в расходы! Не следовало бы мне принимать все это, — ответила
Тут старуха попросила служанок занести наверх короба и вино, и они расставили все блюда на столе.
— Уж слишком вы роскошествуете! — воскликнула Саньцяо.
— Что мы, бедные люди, можем приготовить хорошего! — улыбаясь, ответила старуха. — Это, собственно, не больше, чем угостить чаем.
Цинъюнь отправилась за чарками и палочками, а Нуаньсюэ разожгла маленькую печурку, и *вино тут же было подогрето.
— Сегодня хоть скромно, но угощаю я, старая, поэтому прошу вас занять почетное место гостя.
— Конечно, вам пришлось из-за меня похлопотать, но все-таки ведь это вы у меня в доме. Как я могу допустить такое!
Они долго препирались, и Сюэ в конце концов пришлось занять место гостя.
Это была уже их третья встреча, и потому они стали ближе друг другу, чувствовали себя свободнее.
— Что это хозяин ваш все не возвращается? — попивая вино, спросила старуха. — Уже и времени-то многовато прошло, как он уехал, — продолжала она. — И как это он решился оставить вас?
— Говорил, что вернется через год, а вот почему-то задержался, — ответила Саньцяо.
— По мне, хоть груды золота, хоть горы нефрита сулит торговля, не стоит она того, чтобы оставлять такую вот, как цветок, как яшма, жену. А вообще, — продолжала старуха, — кто разъезжает по торговым делам, тот в чужих краях живет словно дома, а дома — словно в гостях. Вот, к примеру, мой четвертый зять, господин Чжу: женился на моей дочери, и вечером-то они счастливы, и утром радостны, а о доме он и думать не думает. Съездит раз в три или в четыре года домой к старшей жене, побудет там месяц-другой и возвращается обратно. Она у него там, словно вдова, страдает от одиночества. И разве знает она, как он живет на стороне?
— Нет, мой муж не такой, — отвечала Саньцяо.
— Ну что вы, я ведь просто так говорю, — оправдывалась старуха. — Разве посмею я сравнивать небо с землей?
Обе женщины долго сидели за вином, загадывали друг другу загадки, играли в кости и расстались совсем пьяные.
На третий день старуха Сюэ с тем же соседским парнем зашла забрать короба, посуду и заодно взяла половину денег за украшения, проданные Саньцяо. Саньцяо уговорила ее остаться позавтракать.
С тех пор старуха Сюэ часто захаживала к Саньцяо. Всякий раз она справлялась, нет ли известий от Сингэ. Было ясно, что причина ее прихода — желание получить остальную сумму, однако вслух она об этом не говорила. У старухи был хорошо подвешен язык, она умела сообразить, где что сказать, что ответить, и, прикидываясь не то глуповатой, не то простоватой, постоянно острила и шутила со служанками. Поэтому в доме Цзян ее полюбили. Дошло до того, что если она день не заходила, Саньцяо начинала скучать, чувствовать себя одинокой. Она велела слуге узнать, где живет Сюэ, и нет-нет да посылала за ней. Так она стала привязываться к старухе все сильнее и сильнее.
На свете есть четыре сорта людей, с которыми не стоит иметь дела: свяжешься с ними — потом уж и отказать им неудобно. Что это за люди? Странствующие монахи-бродяги, нищие, бездельники и посредницы-сводни. Первые три — еще полбеды, а вот посредницы-сводни — те бывают вхожи то в одни дома, то в другие, и женщины, когда им скучно, в девяти случаях из десяти сами приглашают их к себе. И вот бабка Сюэ — существо далеко не из добродетельных — сладкими речами да ласковыми словами вкралась в доверие к Саньцяо, и они стали лучшими друзьями, так что Саньцяо и часа не могла прожить без старухи. Вот уж поистине:
Когда рисуешь тигра ты — Что там, под шкурой, не покажешь; Когда знакомишься с людьми — Лицо ты видишь, а не сердце.Надо сказать, что за это время Далан не раз наведывался к Сюэ, пытаясь узнать, как идут его дела, но та только и твердила, что еще рано.
В середине пятого месяца началась жара, дни становились все более знойными. Как-то раз, беседуя с Саньцяо, старуха заговорила о тесноте в своем доме, о том, что дом ее обращен окнами на восток, поэтому летом у нее невыносимо, не то что в доме Саньцяо — таком высоком, просторном и прохладном.
— Если вы сможете оставить домашних, приходите сюда ночевать, это было бы только хорошо, — предложила Саньцяо.
— Хорошо-то хорошо, да боюсь, как бы ваш хозяин не вернулся, — ответила старуха.
— Если даже он и вернется, то уж, наверное, не среди ночи, — отвечала Саньцяо.
— Ну, если я вам не буду в тягость, — а я обычно с людьми легко уживаюсь, — то сегодня же вечером перенесу сюда постель и буду ночевать у вас. Не возражаете?
— Постель и все прочее у нас есть, так что переносить ничего не надо. Сходите только домой и предупредите своих. А вообще, лучше всего, живите здесь все лето.
Старуха, не долго думая, пошла предупредить домашних и вернулась, захватив с собой только туалетную шкатулку.
— Да вы что, матушка, — возмутилась Саньцяо, — неужто у нас здесь не нашлось бы гребенки?! Зачем было такие вещи брать с собою?!
— Я, старая, больше всего в жизни боюсь мыть лицо из одного таза с другими и причесываться чужим гребешком, — отвечала старуха. — Конечно же, лично у вас есть и прекрасные гребенки, и прочее, но я бы не посмела до них дотронуться, а пользоваться вещами других женщин вашего дома мне бы не хотелось. Поэтому-то я и принесла все свое. Только скажите, в какой комнате мне поселиться?
Указывая на небольшую плетеную тахту возле своей постели, Саньцяо сказала:
— Я уже заранее приготовила вам место, чтобы мы были ближе друг к другу. Если ночью вдруг не будет спаться, сможем поболтать.
С этими словами она достала зеленый полог из тонкого шелка, чтобы старуха повесила его себе над тахтой. Затем они выпили вина и легли.
После отъезда мужа в комнате Саньцяо всегда ночевали две ее служанки, но теперь она отправила их спать в соседнюю комнату.
С этих пор старуха днем, как всегда, ходила по своим делам, вечером же, на ночь, возвращалась к Саньцяо. И не раз, а довольно часто она прихватывала с собой вина, угощала хозяйку, и они весело проводили время. Кровать Саньцяо и тахта старухи Сюэ стояли углом друг к другу, и спали они, собственно, голова к голове, хотя и разделенные пологом. Ночью они заводили разговор: одна спросит, другая ответит, и говорили они о чем угодно, даже о самых непристойных слухах, которые ходили по городу. Частенько, притворяясь совсем пьяной или охваченной безумием, старуха рассказывала о том, какие у нее были в молодости, тайком от мужа, любовные похождения. Делалось это с расчетом возбудить в Саньцяо соответствующие весенние чувства. Рассказы старухи доводили Саньцяо до того, что ее прекрасное нежное лицо то бледнело, то заливалось краской. Старуха поняла, что добилась своего, но как заговорить о порученном ей деле, все еще не знала.