Удивительные приключения дядюшки Антифера
Шрифт:
Аден — еще один ключ в связке ключей Красного моря, висящей на поясе Великобритании, этой хлопотливой, вечно озабоченной хозяйки! Благодаря острову Перим, превращенному ею во второй Гибралтар, она держит в своих руках вход в этот коридор длиною в шестьсот лье, ведущий в Индийский океан. Хотя гавань Адена понемногу заносит песком, она располагает, однако, обширной и удобной якорной стоянкой на восточной стороне, а на западной — таким хорошим доком, что в нем может укрыться целый флот. Англичане обосновались в Адене с 1823 года. Этот город, процветавший еще в XI и XII веках, как бы самой судьбой был предназначен для того, чтобы стать огромным складом, куда стекались товары из далеких
К тридцати тысячам жителей Адена в тот вечер прибавилось еще три человека — три француза. В течение двадцати четырех часов Франция была представлена здесь тремя отважными малуинцами.
Дядюшке Антиферу и в голову не приходило сойти с пакетбота. Он проводил время, бранясь из-за этой случайной стоянки, которая, к его величайшему негодованию, сделала возможным появление на палубе «Оксуса» нотариуса Бен-Омара. Но в каком виде! О боже! У него едва хватило сил дотащиться до юта.
— А! Это вы, господин Бен-Омар? — произнес Пьер-Серван-Мало с напускной серьезностью. — Ба! А ведь я вас не узнал!.. Вряд ли вы дотянете до конца путешествия!.. На вашем месте… я бы остался в Адене…
— Я бы и сам этого хотел! — пролепетал несчастный, и голос его был тих, как легкое дуновение ветерка. — Несколько дней отдыха могли бы меня поставить на ноги… и если бы вы согласились подождать следующего пакетбота…
— Очень жаль, господин Бен-Омар, но я тороплюсь вручить вам кругленькую сумму, которая вам причитается, и, к величайшему моему огорчению, не могу задерживаться в пути!
— А еще далеко?
— Больше чем далеко! — ответил дядюшка Антифер, описав рукой дугу совершенно немыслимого диаметра.
Вслед за тем Бен-Омар, тащась, как лангуста [103] , добрался до своей каюты, надо полагать, не очень ободренный этим коротким разговором.
Жюэль и Трегомен вернулись к обеду на пакетбот и, конечно, не стали делиться с Антифером своими впечатлениями от посещения Адена — он все равно не стал бы их слушать.
На следующий день, после полудня, «Оксус» вышел в море и никак не мог похвастать приемом индийской Амфитриты [104] — Жильдас Трегомен произносил: «Амфит-рюиты». Богиня была своенравна, капризна, раздражительна, и это дало себя знать на борту парохода. Лучше и не думать о том, что происходило в каюте Бен-Омара! Если бы его вынесли на палубу завернутым в одеяло и захотели бросить с ядром на ногах в объятия упомянутой богини, вряд ли у него хватило бы сил воспротивиться преждевременной погребальной церемонии.
103
Большой морской рак с твердым панцирем, без клешней; водится в Средиземном море и Атлантическом океане.
104
В греческой мифологии нимфа, супруга бога моря Посейдона.
Погода улучшилась только на третий день, когда потянул северо-восточный ветер, что дало возможность пакетботу укрыться у Хадрамаутского берега [105] .
Нетрудно догадаться, что если Саук безболезненно переносил все превратности плавания и не чувствовал физических страданий, то совсем иным было его моральное состояние. Зависеть от какого-то проклятого француза, не иметь возможности вырвать у него тайну острова, быть вынужденным следовать за ним до… до тех пор, пока он не остановится!.. Будет ли это в одном из портов, лежащих на пути «Оксуса» — в
105
Хадрамаут — историческая область в британском протекторате Аден.
Из-за этого неведения, из-за этой неопределенности Саук все время находился в состоянии крайнего раздражения. Он с радостью вырвал бы эту тайну из самого нутра Антифера! Сколько раз он старался уловить хотя бы несколько слов из разговоров, которые вели между собой французы! Они-то ведь считали, что он не понимает их языка, и могли бы не остерегаться в его присутствии!.. Но все его ухищрения оказывались тщетными… Как раз этот мнимый клерк и вызывал у малуинцев особое недоверие. В его внешности было что-то отталкивающее, внушавшее отвращение. Это бессознательное, инстинктивное чувство испытывали в равной мере и дядюшка Антифер и его спутники. При виде Саука они тотчас же удалялись, и это его еще больше злило.
Утром 19 марта «Оксус» остановился на двенадцать часов у арабского берега в Марбате. Затем он направился своим курсом вдоль берегов Омана, поднимаясь к Маскату. Через два дня он обогнет мыс Рас-эль-Хад. Пройдет еще двадцать четыре часа — «Оксус» бросит якорь в порту столицы имамата, и дядюшка Антифер достигнет цели своего путешествия.
Да и пора бы ему уже прибыть к месту назначения! По мере приближения Маската малуинец становился все более замкнутым и угрюмым. Всем своим существом он стремился к своему желанному острову, к этому источнику золота и алмазов, который перешел в его безраздельную собственность. Мысленным взорам Антифера открывалась пещера Али-Бабы, переданная ему во владение завещанием Камильк-паши, вздумавшего повторить феерию из «Тысячи и одной ночи».
— Знаете, — сказал он в тот день своим спутникам, — если богатство этого доброго малого, этого египтянина, — он говорил о нем с такой фамильярностью, как племянник о своем американском дядюшке, оставившем ему наследство, — …если это богатство состоит из золотых слитков, я могу попасть в затруднительное положение, когда придется увозить его в Сен-Мало.
— Я вам сочувствую, дядя, — ответил Жюэль.
— Мне думается, мы найдем выход, — осмелился вставить свое замечание Жильдас Трегомен, — если наполним золотом наши чемоданы, карманы и даже шляпы.
— Ты рассуждаешь, как лодочник! — воскликнул дядюшка Антифер. — Он воображает, что миллион золотом можно захватить под мышку!
Я думал, старина, что…
Разве тебе приходилось когда-нибудь видеть целый миллион, да еще золотом?
— Никогда… даже во сне!
— И ты не знаешь, сколько он весит?..
— Понятия не имею.
— Ну, а я знаю, лодочник, потому что я не поленился подсчитать.
— Так скажи.
— Слиток золота стоимостью в миллион весит приблизительно триста двадцать два килограмма…
— Не больше? — наивно спросил Жильдас Трегомен.
Дядюшка Антифер искоса взглянул на него. Удостоверившись, что это замечание было сделано без всякой тени иронии, он почувствовал себя обезоруженным.
— Но, — продолжал он, — если один миллион весит триста двадцать два килограмма, то сто миллионов весят тридцать две тысячи двести…
— Э-э!.. — произнес Трегомен. — Уж ты скажешь!
— А знаешь ли ты, сколько понадобится людей, чтобы перенести эти сто миллионов, если каждый человек возьмет по сто килограммов?