Шрифт:
Глава 1
— Мария Васильевна, подбери мне выпуски за прошлый год по детскому саду на Льва Толстого, — раздался в трубке внутреннего телефона голос главного редактора Михаила Ильича Звягинцева. — К тебе через полчасика Михаил Сорокин зайдет, успеешь подобрать?
— Постараюсь, — ответила Мария и положила трубку.
***
Когда Мария с отличием окончила журфак, она надеялась найти свое место в должности журналиста местной редакции, но ей предложили только место библиотекаря в архиве, обещая, что в случае, «как только освободится место ее тут же переведут на эту должность». И она который год ждала и надеялась. Долго ждала, наблюдая за тем, как с завидной периодичностью на обещанную ей должность принимают молодых энергичных, забывая
Иногда она предлагала Звягинцеву небольшие заметки про историю города, которые печатались в местной газете без ее подписи, за что ей доплачивали небольшие гонорары. Со временем Мария смирилась и радовалась тому, что у нее даже есть время изучать архивы, где она находила очень много интересного. Хоть деньги, которые она получала, были не такие большие, но ей с мамой хватало.
Молодые журналистки, девушки салонной красоты, попавшие в редакцию по знакомству, несколько раз просили ее «по дружбе» отредактировать написанные ими тексты, прочитав которые, Мария просто писала все заново. Когда об этом стало известно Звягинцеву, он долго кричал на своих подчиненных, потом махнул рукой и сказал, что пусть делают, что хотят, но хотя бы делились гонорарами с Машей. После этого желающих поделиться с ней своими деньгами не стало.
***
Главный редактор Михаил Ильич Звягинцев, мужчина невысокого роста, 47 лет, пухленький с добрым лицом, но цепким взглядом, сразу понял талант Марии, но не в его силах было взять ее в «дружные» ряды журналистов. Поэтому порадовался, когда ее взяли в архив, а не выкинули сразу за порог. Ее тексты всегда выглядели «выпукло», ярко, как он любил говорить. Их можно была рассматривать со всех сторон и находить каждый раз что-то новое. Стиль письма был таким, что читая ее заметки, он ярко представлял события и людей, о которых она писала. Плюс ко всему этому у нее был отличный русский язык, поэтому иногда ее просили помочь корректорам и редакторам вычитывать тексты перед версткой.
Он отнесся к девушке по-отечески, она понравилась ему сразу каким-то своим внутренним светом, добрым отношением ко всем, верой в светлое будущее, своей ответственностью за все, что ей поручалось. У нее здорово получались заметки на исторические темы, она с большим теплом писала о событиях и людях прошлых эпох. Мария не скрывала свой интерес к истории и людям, делающим ее. Она много читала, с большим увлечением рассказывала о событиях и фактах, которые пережил их небольшой город, находила что-то новое, до сих пор не известное широкому кругу. Она всегда искренне восхищалась людьми, которые, по ее мнению, многое сделали для истории города. Как-то в разговоре он просто сказал, что не плохо было бы писать заметки о городе и его людях. Поэтому Звягинцев завел на последней странице колонку «История нашего города», где раз в неделю печатал заметки Марии, которые вызывали большой интерес и получали много откликов, за что ей начисляли небольшие гонорары.
Когда он замечал у новых «журналисток» хорошо написанные тексты, сразу понял, кто их писал, так как стиль Марии он никогда ни с кем не мог перепутать. Ему было обидно за девушку, поэтому на одном из совещаний просто потребовал от этих Машиных «нахлебников» платить ей за работу.
***
Первое время ее все в редакции называли «Мария, Машенька, Машуня», а пару лет назад с чьей-то «легкой» руки нового сотрудника, недавнего выпускника журфака, ее стали называть по имени-отчеству.
«Ну вот, я уже «Мария Васильевна», — проворчала она про себя грустно после звонка главреда. Скоро школьники будут в автобусе место уступать. А всего-то 28 лет. Она подошла к зеркалу, которое висело рядом со стеллажами, посмотрелась в него. В отражении зеркала увидела молодую женщину с большими грустными глазами серого цвета в обрамлении пушистых ресниц, круглым лицом, курносым носом, русыми волосами зачесанными назад в плотную косу, завернутую на затылке обычным «калачом». Маша никогда не отличалась стройной фигурой,
Ей всегда казалось, что она толстая. Ну и правда, в свои 28 лет она весила 80 кг. Что она только не делала — и худела, соблюдая всяческие диеты, и спортом пыталась заниматься, а вес все рос и рос. Года два назад она махнула рукой на все это. Мама успокаивала ее, всегда говорила, что она пошла в тех женщин, на которых вся Русь держится. А ее однокурсник как-то пошутил: «У тебя типаж «Катерины Матвеевны» (прим. жена Сухова из к/ф «Белое солнце пустыни»).
***
Мария Васильевна Иванова — простая русская женщина с простым русским именем и фамилией жила в простом русском городе, районном центре, вместе со своей мамой Маргаритой Ивановной в небольшой трехкомнатной квартире на втором этаже двухэтажного домика еще дореволюционной постройки. Эту квартиру получил дед Марии по линии отца, старший машинист депо, еще перед войной, как глава многодетной семьи. Сегодня от большой семьи остались только Мария и ее мама. Отец ушел из жизни два года назад.
Комнатки были маленькие, в Машиной с трудом умещался узкий диван-раскладушка, который и разложить то было невозможно, шкаф для вещей и небольшой столик, на котором она, учась в школе, готовила уроки, потом в институте готовилась к семинарам.
В маленьких совмещенных санузлах дома из-за отсутствия горячей воды даже не предполагалось ванны. Хорошо, что незадолго до смерти отца в дом, наконец-то, провели горячую воду и он успел втиснуть между унитазом и раковиной небольшую душевую кабину. Также лет двенадцать назад в дом завели газ и теперь не надо ожидать приезд машины, которая развозила заполненные газовые баллоны.
В доме, где они жили, было всего четыре квартиры, по две на каждом этаже. Все соседи друг друга знали, Машу любили все, часто мамина подруга тетя Полина, которая проживала в квартире рядом, помогала маме приглядывать за дочкой.
По вечерам Маша с мамой любили сидеть на маленькой уютной кухоньке и пить чай, в который мама добавляла разные душистые травки, от чего на душе становились так тепло и спокойно. Маша рассказывала маме, как прошел ее день, что узнала нового в архиве. Мама слушала ее, подперев голову своим сухоньким кулачком и качала головой. Сама рассказывала дочке какие-нибудь истории из своей жизни. Иногда к их посиделкам присоединялась тетя Полина, которая тоже с задумчивой улыбкой любила рассказывать про «прошлое».
Мама недавно вышла на пенсию. Всю жизнь она простояла за станком на местной трикотажной фабрике, заработала кучу болячек и с трудом передвигалась на своих постоянно отекающих ногах.
Маша была единственным поздним и очень долгожданным ребенком, поэтому родители души не чаяли в своей девочке, при любой возможности баловали ее, оберегали от всего мира. Маша росла домашней тихой очень доброй улыбчивой девочкой. Ее всегда любили, в садике воспитатели души в ней не чаяли, в школе классный руководитель всегда приводил ее в пример местным хулиганам. В университете преподаватели тоже прониклись к ее внутреннему свету, трудолюбию, настойчивости, желанию учиться, поэтому многие предметы ей удавалось сдавать «автоматом». Ее тексты часто занимали призовые места на конкурсах, отличались зрелостью подачи материала, умению с первых слов заинтересовать читателей.
Ее широко распахнутые серые глаза всегда смотрели на мир с какой-то неиссякаемой надеждой на то, что все будет хорошо. Она верила всем, чем иногда пользовались ее однокурсники, которые обманным путем получали от нее готовые тестовые задания, выдавая потом их за свои. Каждый раз, нарываясь на людскую несправедливость, Мария не обижалась, продолжала верить во все хорошее. Она всегда улыбалась какой-то доброй теплой улыбкой, от чего ее собеседнику всегда хотелось улыбнуться в ответ.
Она никогда не устраивала истерик, не вступала в ссоры, старалась примирить тех, кто поссорился из-за каких-то мелочей и не знал, как помириться. Мама всегда смотрела на нее и качала головой: