Угнетатель аристократов
Шрифт:
В комнате сейчас никого не было. Игожин где-то шлялся. Дабы не обнаружить себя, сидящего на дереве, а это было вполне возможно, я втиснулся в щель, что прорезала толстенный ствол. Оторвал первую попавшуюся ветку, которая уже успела обрасти зеленью, и прикрыл себя ею.
Просидев так с минуту и так и не обнаружив признаков жизни в этой квартире, написал Артёму:
– Как обстановка?
Он ответил:
– Всё хорошо. Сижу. Объект, вроде бы,
Ага. На кухне, значит…
– А что он там делает? – Спросил я как бы невзначай.
– Сначала общался с женщиной, которую пригласил на чай. Но уже последние минут пять полная тишина.
– Мать твою! – Выругался я вслух и от неожиданности чуть не выронил телефон из рук.
Этот сучий потрох замочил очередную престарелую? Неужели и несколько дней не может без этого прожить…
Я уже хотел было написать Артёму, чтобы он срочно бежал на кухню и оглушал Игожина, как он сам вошёл в комнату. А следом за ним – и незнакомка.
– Фу-х… – Расслабился я, и посильнее прижался к дереву.
Вроде бы, ничего криминального сейчас не происходило. Незнакомка, как и ожидалось – женщина лет около пятидесяти, с небольшим лишним весом, в очках – просто присела на край кровати.
Игожин, держа руки за спиной, как бы в раздумье, вышагивал взад-вперёд и что-то рассказывал женщине. Отсюда, естественно, ни черта не было слышно. Я быстро догадался, как это исправить.
Написал Артёму, чтобы он не пугался и не скидывал трубку:
– Я сейчас тебе позвоню, но ты не сбрасывай. Просто прими звонок, я хочу послушать, о чём они говорят.
Спустя один долгий гудок я "подключился" к комнатным звукам. Хоть голоса и были приглушенными, а также мешало громкое дыхание Артёма, я всё равно всё слышал. На всякий случай отключил у себя микрофон, чтобы какая-нибудь неожиданность не испортила нашей конспирации.
Подслушивать я начал в середине разговора, поэтому не сразу стало понятно, о чём вообще идёт речь.
– Вы мне льстите, Олег Игоревич… – Смущалась женщина.
– Нет-нет-нет…! – Игикал Игожин. – Это совершенно не так. Сквозь окно я увидел его мерзкую улыбочку.
– Ну что может быть… сексуального… – Женщина вжала и без того короткую шею в туловище. – … в том, как я жую бутерброды с маслом…
"У меня обратный вопрос – что может быть ужаснее такого зрелища?"
– Ну как, чего сексуального! – Остановил свои хождения Игожин. – То, как вы обхватываете своими мандариновыми губами ломтик хлеба…
"Господи, что может быть ужаснее сравнения губ с мандаринами…"
– … то, – продолжал Игожин, – как сливочное масло с восемьюдесятью процентами жирности мажется о ваш рот… то, как вы заглатываете пережёванный мякиш…
Рвотный позыв подступил к горлу, и я отвёл
Через силу вернулся к их разговорам, надеясь, что эти извращения, наконец, закончились.
– … то, как складки на вашей шее собираются в одну точку при глотании…
На этом моменте стоит просто поглубже вдохнуть, вглядеться в небо, и попытаться увидеть на нём Бога. Прекрасного и величественного. Бога, складки на шарпейской шее которого свисают до земли и касаются наших лбов.
Твою мать! До чего же мерзкая хрень!
В общем, больших усилий мне стоило, чтобы хоть как-то пережить услышанное в трубке. Наконец, перечисления "сексуальных" сторон неизвестной мне престарелой тётки закончились. И слава Бо… слава счастливому случаю!
Дыхание Артёма, до того довольно учащённое, сейчас почти совсем сошло на нет. Бедолага, видимо, тоже чуть не окочурился из-за такой ситуации.
Игожин присел на кровать рядом с женщиной и положил длинную, как у Слендермена, руку, ей на плечо. Она не сопротивлялась. Напротив, казалось, была только рада такому жесту.
С этого момента уже не было слышно того, о чём они говорят. Игоижин что-то шептал женщине на ухо, а та мерзко хихикала. Вскоре она как бы случайно примостила руку ему на худое колено. Игожин заметил это, и краем глаза начал коситься в эту сторону.
Вдруг он схватил женщину за дряблую руку и переместил её повыше.
– …
После этого Игожин как чёртов вампир впился в мандариновые губы и повалил незнакомку на кровать.
– О. Боже. Мой. – Прошептал я и закрыл глаза. Уже даже не пытался скрыться сам, а старался как можно сильнее скрыть от себя блевотное зрелище.
В этот момент в голову полезли неприятные мысли. Я не понимал, что здесь делаю. Корил Артёма, который на кой то хрен полез в эту квартиру. Почему, вообще, судьба сложилась таким образом, что я вынужден сидеть на дереве перед чужим окном и созерцать… ЭТО?
Чем я заслужил такое?
Может, стоило быть добрее, поменьше ругаться с отцом, переводить бабушек через дорогу. Чёрт… почему я никогда не переводил бабушек через дорогу… почему они никогда не попадались мне на пути…! Долбаные бабушки! Вот из-за вас я теперь испытываю на себе самое жестокое из наказаний.
Артём тем временем сбросил трубку. Впрочем, и правильно сделал. Больше было незачем подслушивать. Незачем вообще было это всё!
Я облокотился о ствол дерева и с грустью стал смотреть вниз. Там, далеко-далеко внизу зеленели кусты и жизнь была совершенно иной. Не такой, как здесь. Кусты эти не знали тех невзгод, что пришлись на мою с Артёмом долю.