Уголовное право России. Общая часть

Коллектив авторов

С. Г. Келина и В. Н. Кудрявцев вкладывают в него следующее содержание: 1) преступлением признается акт поведения, совершенный конкретным физическим лицом – индивидом, а не коллективом или социальной общностью; 2) физическое лицо подлежит уголовной ответственности лишь за то, что было причинено его собственным деянием; 3) ответственность и наказание за преступление имеют личный характер, т. е. должны распространяться только на лицо, совершившее преступление. [24]

24

Келина С. Г., Кудрявцев В. Н. Принципы советского уголовного права. М., 1988. С. 100.

Окончательное формулирование рассматриваемого принципа

является итогом развития понятия о преступном в направлении «от деяния – к деятелю». По мере обретения закрепленным в законе составом преступления субъективных признаков характер последнего начинает определяться не только его объективной вредоносностью (деяния или результата), но и негативностью субъекта, доказательством асоциальности которого становится его вина как личная предосудительность, выражающаяся в соответствующем отношении к собственному деянию и его последствиям. В конце концов преступление обретает вид индивидуального деяния преступника, субъективным основанием ответственности которого выступает либо умысел (как прямое несоответствие его личных побуждений и устремлений уголовно-правовым требованиям), либо неосторожность (как нарушение личной обязанности проявлять внимательность и предусмотрительность в известных случаях).

Базируясь на идее персональной ответственности индивида за свои поступки, анализируемый принцип фиксирует, во-первых, принципиальную недопустимость возложения уголовной ответственности на кого бы то ни было за действия, совершенные другими лицами, что возможно в других отраслях права (например, в гражданском), во-вторых, традиционное для отечественного права исключение уголовной ответственности юридических лиц.

Указанный принцип предопределяет и подход к ответственности лиц, совершивших преступление в соучастии. Каждый из них несет персональную ответственность, мера которой определяется личным вкладом в совместную преступную деятельность. Это требование отражено, например, в ст. 25 УК Грузии, которая определяет, что исполнители и соучастники преступления подлежат уголовной ответственности на основании их собственной вины в совместном противоправном деянии, с учетом характера и степени участия каждого в совершении преступления. [25] Такой подход согласуется как с принципом личной ответственности, так и с принципом индивидуализации таковой.

25

Уголовный кодекс Грузии. СПб., 2001.

Международное уголовное право также основывается на принципе индивидуальной ответственности, т. е. ответственности физического лица, совершившего то или иное деяние. Именно это лицо в силу факта совершения преступления подвергается репрессии, тогда как государства и юридические лица могут подлежать материальной и политической ответственности по международному праву, но не уголовной ответственности.

Принцип неотвратимости выражает идею о том, что всякое лицо, совершившее преступление, должно нести за него ответственность, подлежать наказанию или иным мерам уголовно-правового воздействия.

Принцип неотвратимости противостоит принципу выборочного (показательного) возложения ответственности. Одним из первых обосновал принцип неотвратимости Ч. Беккариа в своей книге «О преступлениях и наказаниях» (1764 г.). «Не в жестокости, а в неизбежности наказания заключается один из наиболее эффективных способов предупредить преступления, – размышляет он. – А как следствие этого, и в бдительности властей, и в строгости неумолимых судей, которая, однако, лишь при мягком законодательстве становится полезной добродетелью. Неизбежность наказания, даже умеренного, всегда производит более сильное впечатление, чем страх подвергнуться самому суровому наказанию, если при этом существует надежда на безнаказанность. Даже самые незначительные страдания, если они неизбежны, заставляют трепетать от страха человеческую душу, тогда как надежда, этот дар небес, часто заменяет нам и всегда отодвигает на задний план мысль о суровости наказания, особенно если корыстолюбие и порочные слабости укрепляют нашу веру в то, что надежда на безнаказанность может сбыться». [26]

26

Беккариа Ч.

О преступлениях и наказаниях. М., 1995. С. 162–163.

С. Г. Келина и В. Н. Кудрявцев излагают данный принцип следующим образом: «1) Всякое лицо, в действиях или бездействии которого установлен состав преступления, подлежит наказанию или иным мерам воздействия, предусмотренным уголовным законом. 2) Освобождение от уголовной ответственности и наказания возможно только при наличии оснований и условий, предусмотренных законом». [27]

Примерно в таком же виде формулируют анализируемый принцип Модельный Уголовный кодекс СНГ 1996 г. (ст. 7), а вслед за ним УК Таджикистана 1998 г. (ст. 6), УК Республики Беларусь 1999 г. (ч. 4 ст. 3) и др. [28]

27

Келина С. Г., Кудрявцев В. Н. Принципы советского уголовного права. М., 1988. С. 128–129.

28

Информационный бюллетень Межпарламентской ассамблеи государств – участников СНГ. 1996. № 10; Уголовный кодекс Республики Беларусь. Минск, 1999; Уголовный кодекс Республики Таджикистан. СПб., 2001.

Тем не менее некоторые ученые ставят под сомнение самостоятельность данного принципа. Одни предлагают рассматривать требование неотвратимости ответственности в качестве составляющей принципа равенства (В. В. Мальцев), другие – принципов законности и равенства (Н. Ф. Кузнецова), третьи – принципа справедливости (Г. З. Анашкин).

Отрицать «переплетение» принципов права не приходится. Основной вопрос «селективного правосудия» – кого «выдернуть» и для острастки наказать, – не может быть решен правовым путем. Ибо право предполагает равенство. Точно так же как «дозирование» правды есть худший род лжи, избирательное применение закона – худший род беззакония. В этом смысле неотвратимость ответственности содержательно связана и с равенством всех перед законом, и с законностью.

Однако не стоит умалять значение и отрицать самостоятельность принципа неотвратимости. Старый миф – чем мягче наказание, тем больше беспорядка в жизни, – несмотря на многочисленные попытки его развенчания, по-прежнему пользуется популярностью, и не только среди работников правоохранительных органов. Многие горячо настаивают на усилении репрессивности закона. В живучести, укорененности в общественном сознании – особая опасность этого мифа. Вытеснение его оттуда возможно и путем противопоставления ему понятного любому принципа неотвратимости уголовно-правового реагирования на каждое преступление.

Криминогенное значение безнаказанности очевидно. Преступники, вовремя не привлекаемые к ответственности, продолжают свою преступную деятельность, которая может длиться годами. Неустойчивые в нравственном отношении лица, которых от совершения преступлений удерживает в основном боязнь наказания, созерцая безнаказанность, воспринимают ее как весомый аргумент в пользу того, чтобы встать на преступный путь.

Речь идет именно о неотвратимости реагирования на каждое преступление в любой из предусмотренных уголовным правом форм, не обязательно предполагающей возложение уголовной ответственности. Существование и дальнейшее развитие в законе института освобождения от уголовной ответственности – проявление общемировых тенденций, связанных с отказом от уголовного преследования и наказания в качестве неотвратимых последствий всякого преступления. При этом в отечественной доктрине для характеристики правовой роли означенного института как российского варианта внесудебного урегулирования «уголовно-правовых споров» все чаще используются те же термины, что и на Западе, а именно «альтернативы уголовному преследованию», «медиация» и т. д.

Основная литература

Игнатов А. Н. Введение в изучение уголовного права. Уголовный закон. М., 1996.

Келина С. Г., Кудрявцев В. Н. Принципы советского уголовного права. М., 1988.

Кропачев Н. М. Общие вопросы применения мер ответственности за преступления // Уголовное право на современном этапе: Проблемы преступления и наказания / под ред. Н. А. Беляева, В. К. Глистина, В. В. Орехова. СПб., 1992.