Угроза извне
Шрифт:
Ему сразу же возразил Зубков.
– Говоришь, он сам себя спалил? А где канистра, или емкость в которой он принес бензин? – с вызовом спросил Зубков, – Он что, по – твоему, пришел, облил себя, спрятал или закопал канистру, а потом поджег себя? И при этом не пролил ни капли бензина, не примяв ни травинки? Железные нервы тогда у него, скажу я тебе, если он все сделал так аккуратно в последние минуты своей жизни.
– Не спорьте, – остановил бойцов Зернов, – Человек, решившийся на самосожжение, выбирает для реализации своей затеи людные места, а не кусты в ботаническом саду или парке.
– А я о чем, – поддержал командира
– Я просто подумал. Рабочая версия, – оправдывался Ерохин.
Лейтенанту Зернову вдруг почудилось, будто бы на обгорелой левой руке трупа едва заметно шевельнулся длинный палец. Он вздрогнул, заморгал глазами, потер их рукой.
«Померещилось! – мысленно успокоил он себя, – Конечно же, померещилось. Иначе, кто-кто из бойцов обязательно бы тоже это заметил. Но оба молчат. Ясно, что померещилось. Неужели нервы сдают? Надо держаться. Держаться пока не приедут эксперты. Скорее бы они уже приехали. Наверное, в пробке застряли…или еще что-то задержало. Но настроение паршивое», – взгляд его остановился на товарищах. На душе ему сразу стало теплее и спокойней оттого, что в этот момент он не один, а с надежными товарищами.
– О! Блин, шевелится! – изумленным голосом воскликнул Зубков, – Вы видели? Саня ты видел? Видел? Наш мертвяк шевелит пальцами!
– Ты тоже заметил? – воскликнул Зернов, с ужасом глядя на труп, – А я думал, мне одному только померещилось. Он только что уже шевелился. Я думал у меня глюки от усталости, – в голосе Вадима Зернова слышалось облегчение, смешанное с тревогой. Если перед ними не труп, а человек с тяжелыми ожогами, ситуация менялась кардинально. Необходимо срочно оказать ему первую медицинскую помощь!
– Какие на хрен глюки, товарищ лейтенант! – возразил Зубков, – Только что своими глазами видел. А ты Ерохин?
– Может, он и не помер вовсе. Может он в болевом шоке. Был без сознания, а теперь пришел в себя, – предположил Зубков, потянувшись к своему медицинскому пакету для оказания первой медицинской помощи.
– Ты что намерен делать? – спросил Зернов, увидев его движение.
– Сделаю ему противошоковый и антисептический уколы. Сомневаюсь, что помогут в его состоянии, он весь обгорел, но что можем…
Что было дальше, Вадим Зернов не помнил. Неожиданно какая – то грубая, невидимая сила, ударила его в грудь, подняла в воздух, и с силой швырнула назад. Вадим, словно выпущенный из пращи камень, вылетел из кустов, и всей тяжестью своего тела грохнулся на землю. Прямо на спину. Прямо на асфальт аллеи. Защитный шлем слетел с его головы и откатился далеко в сторону. Зернов ударился затылком об асфальт, и потерял сознание.
Несколько секунд ничего не происходило. Затем асфальт вокруг его тела начал светлеть, пузыриться. Тело Зернова немного погрузилось в почву. Потом покрытие аллеи приобрело свой прежний вид, но Зернов в сознание не пришел. Его словно вплавили в асфальт аллеи. Ни ран, ни ожогов, ни ссадин на теле видно не было. Одежда тоже не обгорела.
Оставшись без своего командира, Ерохин и Зубков какое – то мгновение находились в оцепенение, затем бросились бежать из кустов. Но у них ничего не получилось. Ноги бойцов словно приросли к земле. Говорить они тоже не могли. С усилием оба пытались сдвинуться с места, но у них ничего не получалось. Ноги их просто не слушались. Лица бойцов побагровели от напряжения. Пот градом катился по их лицам. Глаза выпучились. Казалось вот – вот лопнут. Происходило что-то непонятное.
Тем временем, с трупом продолжали происходить удивительные трансформации. Пальцы на конечностях больше не шевелились. Обгорелая кожа начала трескаться, и словно чешуя или шелуха, осыпаться на землю. Не прошло и минуты как на земле неподвижно лежало странное существо с гладкой, темной и блестящей кожей. Овальное лицо, было лишено глаз, носа и рта, хотя под кожей явно что-то перемешалось. И это «что-то» словно искало подходящее место для того, чтобы прорвать кожу и выбраться наружу. Но произошло совсем другое. Появилось несколько выпуклостей. Кожа на месте выпуклостей просветлело, и перед глазами потрясенных бойцов на лице ожившего трупа появилось четыре глаза. Два белых с черными полосками и два черных с желтыми точками. Белые глаза закатились под лоб, в то время, как черные пристально смотрели на людей.
Глава 3
Невероятным усилием воли – Зубкову казалось, что у него от напряжения сейчас порвутся все жилы – удалось каким – то чудом направить на чужака автомат и нажать на спусковой крючок. Прозвучал выстрел. Пуля, вылетевшая из ствола, словно при замедленной киносъемке, медленно пролетела разделявшее его и оживший труп расстояние, и застряла во лбу мертвяка. Лоб треснул, из раны начала сочиться желтая жидкость.
Обрадованный успехом, Зубков попытался выстрелить еще раз. Не успел.
Кожа на его лице, само лицо начало смещаться в сторону. Кожа на лице сильно натянулась, начала рваться. Брызнула кровь. Зубков закричал. Но вместо крика послышалось какое – то хрипение и клокотание. Голос у Зубкова пропал. Казалось, какая – то страшная сила поменяла местами лицо и затылок Зубкова. Глаза Зубкова очутились на месте левого уха. Рот чуть ниже. Он все видел, понимал, но невыносимая, адская боль буквально лишала его возможности думать. А главное страх. Зубкова охватил страх, которого раньше он никогда не испытывал в своей жизни. Руки его задрожали. Автомат упал на землю
Ерохин в ужасе отшатнулся, но его ноги не сдвинулись с места, и он повалился на спину. Кожа с его головы начала сдвигаться назад, спина сутулиться, выгибаться горбом. Потом произошло нечто совсем уж невероятное. Тела Зубкова и Ерохина, словно стебли молодого винограда потянулись друг к другу, сплелись, срослись, превратившись в одно кошмарное существо.
С трупом, лежавшим на земле, продолжали происходить странные метаморфозы. Он бесшумно поднялось на беспалые ноги, какое – то мгновение, с любопытством, смотрел на мычащих и хрипящих людей. Потом поднял руку с единственным длинным пальцем. На кончике вспыхнула голубая точка света, и бронежилет на груди Зубкова зашипел, задымился, начал плавиться.
Зубков задергался от боли, и, собрав все силы, рванулся вон из кустов, потянув за собой Ерохина, который прирос к нему левой рукой и животом.
Еще одна голубая вспышка, и тело Зубкова, разрезанное пополам упало на землю.
Ерохин, ничего не понимая, дрожа всем телом, не отводя глаз, смотрел, как оживший труп медленно приближается к нему. Ерохину казалось, что он сходит с ума. Происходило нечто неописуемое. Нечто такое, чего просто быть не могло. Неужели он сошел с ума?
– А рум, а каре та, а на оре? – спросило существо глухим голосом.