Угроза
Шрифт:
– Тогда спустимся к гребцам.
Обезоруженных пленников подтолкнули к узкому люку, ведущему на нижний уровень ладьи. Гребцы всегда сидели внизу, надежно защищенные толстыми досками от атак воздушных и водных хищников. Тех, которые не смогут сокрушить саму лодку, конечно же.
Суденышко уже отвалило от берега, старшие покрикивали на лучников, ставших теперь гребцами. Здесь тоже не зажигали света, но была возможность хотя бы присесть на длинные скамьи. Стас недовольно запыхтел - еще свежа была его память о корабельных трюмах и тяжелых веслах.
– Рассказывай-ка
– Рассказывать?..
– сотник усмехнулся в темноте.
– Я уже выложил тебе часть истории. Что ж, повторю. За горами, в степях, расплодились огромные стрекозы. Они разумны, умеют действовать сообща, строят себе подземные города на речных берегах. Твари похищают людей и люди служат им. Лучники летают на стрекозах, и смертоносцы ничего не могут противопоставить такой армии. Степные города разрушены… Мы из города Чивья, бежали через снежные перевалы.
– И пауки тоже прошли через снега?
– уточнил Стефан.
– Мы тащили их на веревках, некоторые все же замерзли насмерть.
– Тащили неподвижных, окоченевших раскоряк?!
– ужаснулся командир отряда.
– Вы слышите, братья?! Но почему вы их не прикончили?
– Потому что… - Олаф в темноте сжал руку на локте Люсьена, готового уже что-то ответить.
– Потому что не знали, что ждет нас здесь. Смертоносцы - самые сильные воины в нашем мире, если не считать, конечно, стрекоз.
– И людей, - уточнил Стефан.
– Ты видел, как это просто - убивать раскоряк… Почему ты все время называешь их смертоносцами?
– Потому что они - смертоносцы.
– Или потому, что они не любят, когда их называют пауками или раскоряками?
– Я буду говорить восьмилапые, если тебе это больше понравится, - Олаф старался держать себя в руках.
– Стефан, я не привык к такому обращению. Давай-ка теперь ты расскажешь нам, кто вы такие и что здесь делаете, почему смерто… восьмилапые в ваших краях летают в небе. Потом продолжишь свои расспросы.
– Я думал, что спас вас… - крякнул командир.
– Иначе ваши тушки уже припорошило бы снежком там, в лесу. Отравленные стрелы действуют на людей ничуть не хуже, чем на пауков. А теперь ты, безоружный, сидишь на мой ладье и имеешь наглость требовать каких-то ответов?
– Тебе ведь интересно, что я расскажу?
– А тебе интересно, что я делаю с теми, кто говорить не хочет?
– рассмеялся Стефан.
– Огня у нас сейчас нет, но можно ведь просто ножиком у тебя в зубах поковыряться, верно?
– Не лучший способ узнать правду, - вздохнул Олаф.
– Когда нельзя проверить рассказ, то пытка таит в себе много опасностей. Люди, видишь ли, очень не любят своих палачей и становятся жутко изобретательны. Тем более, что в живых их потом не оставляют, и они знают об этом.
– Да ты неплохо в этом разбираешься!
– хихикнул Ахрон.
– Верно, у меня был печальный опыт по этой части, - согласился сотник.
– Скажу больше: вы можете пытать нас троих отдельно, а потом сличить наши рассказы. Вый дет кое-какой толк… Но невеликий. Этот вот малый, что сопит, островитянин. Он почти ничего не знает о нас. Люсьен - простой стражник, всю жизнь провел охраняя снежные перевалы. Что он тебе расскажет? О системе укреплений своего крошечного королевства? Он не чивиец. Только я, сотник Повелителя Смертоносца, могу быть тебе очень интересен.
– Ты врешь!
– твердо сказал Стефан.
– Не сможешь проверить, - сухо ответил Олаф.
– Не лучше быть друзьями? Смертоносец Повелитель Чивья уже оскорблен, ты убил его подданных. Но я… Я - человек.
Стефан молчал. Поскрипывали уключины, пыхтели гребцы. Ладья уносила пленников все дальше на юг, по неисследованному чивийцами озеру.
– Ты - человек, - согласился наконец Стефан.
– Но именно поэтому я и не могу тебе верить… Если бы люди были устроены так же просто, как насекомые, то мы давно перебили бы всех раскоряк. Вот что я решу: вы предстанете перед Советом. Это случится уже завтра, даже если я смогу отыскать всего двух-трех атаманов. Как решит Совет, так и будет.
– Мудро, - кивнул в темноте Олаф.
– Спасибо на добром слове, - хмыкнул вожак и поднялся.
– Сидите здесь, можете спать. Попытаетесь выйти наверх - свяжем.
Время тянулось долго. Трое пленников переталкивались, мычали в темноте, но Олаф был неприступен. Сотник ни единым движением, ни единым звуком не подал своим соратникам никакого жеста, им осталось только дремать в темноте.
– Брат, я так больше не могу, - признался Стас.
– Давай что-нибудь делать, или ладью бунтовать, или бежать отсюда. Неужели пропадать?
– Сиди, Стас, - спокойно ответил Олаф.
– Не пропадем, верю я в далекие небеса.
– Какие еще небеса?
– искренне возмутился островитянин.
– Куда плывем, брат? На пытки? В рабство? Ты говорил, что я должен верить тебе!
– Так и верь!
– сотник пожалел, что не может пнуть как следует Стаса.
– Брат, вера - это не то, что надо доказывать каждый раз, как тебе приспичило!
Люсьен недовольно зашевелился в темноте. Он был старше и Олафа, и Стаса, да к тому же являлся подданным королевы Хажа. С чивийцами за горы стражник отправился только в качестве негласного наблюдателя - не будь приказа, он с удовольствием остался бы на родине, которую, вполне возможно, вскоре придется защищать от стрекоз. Правда, у летучек еще есть враги в самой степи, зимой им нет смысла соваться в предгорья.
– Послушай, сотник, - Люсьен старался говорить тише.
– Вера верой… Но мне не очень-то твои речи понравились…
– А они и не должны были тебе нравиться, - тоже шепотом отозвался Олаф.
– Я, знаешь ли, не тебе их говорил.
– Я не изменник. Надеюсь, что и ты не станешь предателем.
– Для этого мне проще было бы остаться у стрекоз, полеты - занимательная штука, - Олафа забавляло простодушие Люсьена.
– Я верен своему Повелителю, стражник. Когда мы шли освобождать принцессу от дикарей, тебе ведь не приходило в голову, что я присоединюсь к повстанцам?