Угрюмый грот
Шрифт:
Вайолет кивнула, взяла в рот васаби и передёрнулась, когда приправа обожгла ей язык.
— Там осталась ещё одна ложка. — Вайолет протянула баночку брату. — Надо проследить, чтобы водолазный шлем оставался закрытым, пока мы не раздобудем корень хрена и не уничтожим гриб.
Клаус кивнул и, закрыв глаза, глотнул остатки японской приправы.
— Если когда-нибудь мы изобретём пищевой код, как собирались ещё с Фионой, то слово «мощный» мы будем говорить вместо «васаби». Немудрено, что оно вылечило Солнышко.
— Ну а теперь, когда мы её вылечили, — Вайолет повторила Солнышкин вопрос, — что дальше?
— Дальше — Олаф, — решительно ответил Клаус. — Он говорил, у него есть всё, чтобы покончить с Г. П. В., — все, кроме сахарницы.
— Правильно, — согласилась Вайолет. — Мы должны одолеть его и найти сахарницу раньше, чем он.
— Но мы не знаем, где она, — напомнил Клаус. — Наверное, кто-то забрал её из Грота Горгоны.
— Кажется, у меня есть мысль… — начала Вайолет, но ей не пришлось договорить, какая именно, — её прервал непонятный звук. Сперва послышалось странное жужжание, потом гудение, а потом целый набор всевозможных звуков, и шли они откуда-то из машинного отделения «Квиквега». Наконец на одной из настенных панелей загорелся зелёный огонёк и из узкой щели заскользило что-то белое и плоское.
— Бумага, — сказал Клаус.
— Не просто бумага. — Вайолет подошла к панели. Лист бумаги свернулся и упал ей прямо в руку, как будто с нетерпением ждал, чтобы старшая из Бодлеров как можно скорее прочла сообщение. — Это телеграфное устройство. Мы получили…
— «Глубоководную Почтовую Весть», — докончил брат.
Вайолет кивнула и быстро пробежала глазами листок. Действительно, наверху стояли слова «Глуб. Почт. Весть», и по мере развёртывания рулончика Вайолет увидела, что сообщение адресовано «Квиквегу», а ниже стоит дата отправления и, ещё ниже, имя отправителя, находящегося в милях и милях от них, где-то на суше. Имя это Вайолет даже не решилась произнести вслух, хотя ей казалось, будто она твердила это имя про себя постоянно, с тех пор как ледяные воды Порченого Потока унесли прочь того, кто так много для неё значил.
— Это от Куигли Квегмайра, — тихо проговорила она.
Глаза Клауса расширились от удивления.
— И что он пишет?
Телеграмма закончилась, и палец Вайолет оказался на букве «К», как раз на имени её друга. Вайолет улыбнулась. Казалось, ей почти достаточно хотя бы знать, что Куигли жив.
«Насколько я понимаю, у вас на субмарине появилось трое новых волонтёров ТОЧКА, — прочла она и вспомнила, что слово ТОЧКА в телеграмме означает конец фразы. — Мы страшно нуждаемся в их услугах в крайне важном деле ТОЧКА Пожалуйста, доставьте их во вторник в место, указанное в стихах, приведённых ниже ТОЧКА».
Вайолет проглядела всю телеграмму до конца и в задумчивости нахмурилась.
— Дальше идут два стихотворения. Одно — Льюиса Кэрролла, второе — Томаса Элиота.
Клаус достал записную книжку из кармана и стал листать страницы, пока не нашёл того, что искал.
— «Головоломный Подменный Вариант», — сказал он. — Тот код, который мы узнали в гроте. Наверное, Куигли изменил в стихах некоторые слова, чтобы чужие не поняли, где мы должны с ним встретиться. Давайте посмотрим — поймём ли мы, какие внесены изменения.
Вайолет кивнула и прочла вслух строки первого стиха:
Ах, Устрицы! Придите к нам, — Он умолял в тоске, — И погулять и поболтать На фоне казино.— Последняя строка, по-моему, должна звучать по-другому, — заметила она.
— Да, во времена Льюиса Кэрролла казино на пляжах не было, — согласился Клаус. — А какие там должны быть слова?
— Не знаю, — ответила Вайолет. — Льюис Кэрролл мне всегда казался чересчур эксцентричным.
— А мне он нравится, — возразил Клаус, — но я не учил его стихов наизусть. Прочти другое стихотворение. Может, оно нам что-то даст.
Вайолет кивнула и прочла вслух:
В багровый час, когда глаза и спины из-за конторок поднимаются, Когда людская машина в ожидании дрожит, как пони на морозе…Голос старшей Бодлер замер, и она в замешательстве посмотрела на брата.
— Всё, — сказала она. — На этом стихотворение обрывается.
Клаус нахмурился:
— И больше в телеграмме ничего нет?
— В самом низу есть несколько букв — «КК: Ж. С.». Что это может значить?
— «КК» означают, что Куигли послал кому-то ещё копию, — объяснил Клаус. — А «Ж. С.» — кому послал.
— Опять те загадочные инициалы, — заметила Вайолет. — Это не может быть Жак Сникет — он умер. Но кто же ещё?
— Нам сейчас не до инициалов, — остановил её Клаус. — Надо сообразить, какие слова в стихах заменены.
— И как это сделать?
— Не знаю. Почему Куигли думает, что мы знаем эти стихи наизусть?
— Он и не думает, — сказала Вайолет. — Он знает нас. Но телеграмма-то послана просто на «Квиквег». Он знал, что кто-то на лодке сумеет расшифровать стихи.
— Кого он имел в виду? — Клаус задумался. — Не Фиону — она миколог. И такой оптимист, как Фил, вряд ли знаком с поэзией Томаса Элиота. И трудно представить себе, чтобы капитан Уиддершинс всерьез интересовался поэзией.
— В последнее время — нет. — Вайолет задумалась. — Но брат Фионы упоминал, что они с капитаном вместе изучали поэзию.
— Да, верно, — согласился брат. — Они читали стихи друг другу в кают-компании. — Клаус подошёл к буфету, открыл дверцы и обежал взглядом книги, которые держала там Фиона. — Тут нет поэзии, только книги по микологии.
— Капитан Уиддершинс не стал бы выставлять поэзию на видное место, — высказала предположение Вайолет. — Он бы их скрывал где-нибудь.