Уходи! И точка...
Шрифт:
Дикий оказался крепким парнем. На ноги поднялся уже через неделю, несмотря на то, что в травме, куда я его привез, сказали, что может и не выжить. Потом… Потом я, естественно, попытался устроить его в один из интернатов, с которым уже на тот момент работал — пару раз в месяц занимался на благотворительных началах с их пацанами, отбирал иногда для себя тех, кто имел способности к боксу. Дикого тоже отобрал — он был талантлив, вынослив, обладал потрясающей скоростью и схватывал на лету. Правда, дважды Дикий из интерната сбегал. Возвращался сам. Когда сбежал в третий раз, лет в пятнадцать это было, мне позвонили из больницы. Пацан получил ножевое ранение. Снова решил заняться воровством и был за это наказан. Я уже был женат, карьера была на пике, дом свой достраивал и
Он всегда был очень самостоятельным и, по сути, с пятнадцати лет жил в огромном доме совершенно один. Разве что Семеныч, мой сосед по участку, заглядывал к нему по вечерам, да я сам приезжал на лето и иногда на выходные. На учебу добирался на автобусе, занимался у меня в спортшколе. Жил на пенсию, выдаваемую государством, подрабатывал.
Сейчас Захар официально работал у меня тренером, получал небольшие гонорары за бои.
Я никогда не относился к нему, как к сыну — не было у меня никаких вспышек родительской любви, возможно, тот факт, что он встретился мне подростком, не позволил мне его принять настолько. Я относился к нему, скорее как к младшему брату — дерзкому, дикому, чересчур самостоятельному, но своему парню, не чужому в общем…
Пока вспоминал, пока думал о нем, не заметил, как подъехал к Ларисиному дому. В окнах ее квартиры на седьмом этаже горел свет. И хоть не предупреждал о приезде, знал, она будет рада меня видеть…
7 глава.
Антон
Лариса меня не ждала. Но, открыв двери в квартиру и увидев меня, она явно обрадовалась. Сгрузил ей цветы, купленные в магазине, расположенном на первом этаже ее же дома, поцеловал в щеку. Пока она накрывала на стол, наблюдал, изредка поддакивая ее болтовне. Вот нормальная же баба — красивая, умная — руководит собственным магазином, не хабалка какая-нибудь, хотя… может с другими… Со мной она — ласковая, страстная, готовая на любые эксперименты в постели. Всегда у нее полон холодильник еды. Ни скандалов тебе, ни намеков… Может, позвать ее к себе? А что? Будет мне постель согревать на постоянной основе, борщи варить…
И да, наверное, нужно было что-то менять в моей жизни, но… Почему-то особой радости от этих своих мыслей я не испытывал. И ведь ещё совсем недавно мне все нравилось в Ларисе… Макияж неброский, но подчеркивающий все достоинства лица — высокие скулы, чуть выделенные румянами, ресницы густые, длинные, глаза выразительные. Маникюр всегда идеальный. Ни волоска на всем теле — вся она, я знал наверняка, и сейчас выбрита, подготовлена ко встрече…
В свои тридцать семь она выглядела от силы на тридцать… А хотя, хрен его знает, как разобрать в этих бабах, когда и на какой возраст они выглядят!
— Ты ешь, дорогой, ешь! Я в душ и… Буду ждать тебя в постельке, — последняя фраза была произнесена шепотом мне на ухо. И, наверное, должна была вызвать желание, пробудить мою фантазию, так сказать, заставить меня представить Ларису, лежащей в постели в ожидании, когда же я приду и трахну её.
Но почему-то мне стало неприятно. Её длинные, заострённые ногти, украшенные мудреными цветами и стразами, показались вульгарными, а ресницы ненастоящими. И вспомнилось вдруг в одно мгновение, как когда-то Лариса говорила, что не понимает, зачем я вожусь с чужими детьми, зачем трачу на них свои деньги, если только единицы из них потом приносят доход мне. Это был обычный человеческий подход — большинство так думало. Я об этом знал и тогда меня её слова не задели. И она, человек, понимающий, что такое торговые отношения, в чем суть бизнеса, просто не была исключением из большинства. Тогда, во время нашего разговора, я пытался что-то объяснить, доказать ей свою точку зрения, свою правду жизни. Сейчас…
…Мотоцикла Захара во дворе не было. Впрочем, машины Вероники тоже, хотя она и просилась переночевать в моем доме. Уехали. А я, идиот, Свету не предупредил, чтобы за ребёнком присмотрела — он один в доме остался! Оставалось только надеяться, что Алик спит крепко и… до скольки там — глянул на часы… до часу ночи не просыпался!
Взлетел вверх по лестнице, тихонько толкнул дверь в свою комнату… Дежавю, блин! Девчонка снова лежала в моей кровати! Только на этот раз совсем уж без стеснения залезла под одеяло и спокойненько так спала, устроившись на моей подушке! Волосы были расплетены и несколько прядей свисали практически до самого пола! Ночник хорошо освещал картинку…
Шагнув ближе, я, конечно, увидел сбоку от нее спокойно сопящего Алика. Но ошарашенный не столько самим фактом наличия девушки в моей кровати, сколько пониманием — намертво в мозгу эта картинка отпечаталась, не сотрешь, не выбросишь, всегда это помнить буду — как под гипнозом, медленно шел ближе и ближе…
Всё было понятно. Он заплакал. Она пришла и легла рядом, чтобы успокоить. А потом заснула. Одного я не понимал — почему она не уехала с Захаром? Они же так замечательно смотр… Фу, бля! Опять эта фраза долбанная! Как же она меня за этот день достала!
Можно же было просто уйти спать в ее комнату? Можно. Как, в принципе, было можно улечься здесь же, только на диванчике в углу. Да и в гостиной большой удобный диван тоже имелся. Короче, спальных мест в моем доме было предостаточно, даже если учесть, что Дикий с докторшей вернутся и решат лечь в разные комнаты, что он не пойдет к пацанам, а устроится именно здесь — места было валом. Но… Словно в каком-то странном сонном состоянии я медленно и очень тихо разделся. Так же медленно сложил на тот самый пресловутый диванчик свои вещи, очень стараясь не звякнуть пряжкой ремня, а потом, в одних трусах, как привык спать, прошел и да-а! Хотел было лечь с краю, с ее стороны, но здравый смысл все-таки возобладал, и я улегся с другой стороны от Алика, лицом к ней и долго-долго, словно завтра мне не вставать в пять утра, в слабом свете ночника рассматривал девушку, умирая от желания прикоснуться и получая необъяснимое удовольствие от осознания самого факта — она лежит в моей постели!
Агния
Услышав детский плач в соседней комнате, я не сразу решилась туда пойти — отец сам должен справиться, если что! Но плач не прекращался, а звуков голоса Радулова я не слышала! Помня о предупреждении Антона не входить в его комнату, я туда все равно пошла! Ведь ребенок все никак не успокаивался, мало ли, вдруг моя помощь нужна!
Алик сидел на кровати и рыдал, захлебываясь слезами, размазывая их по красному личику. Один. От возмущения и злости я просто задохнулась — нет, ну это просто ни в какие ворота! Бросил ребенка одного в комнате и уехал неизвестно куда посреди ночи! Куда, кстати? Не предупредил даже, чтобы я наготове была! Наоборот, вечером говорил, что ночью сам за Аликом смотреть будет!
"Только бы не уснуть. Только бы не уснуть" — мысленно повторяла я себе потом, лежа рядом с мальчиком. И честно пару раз пыталась уйти к себе, но Алик, видимо, чувствуя это, тут же подхватывался следом, испуганно всхлипывал и жался ко мне.
Я не боялась скандала — у меня была отговорка для Антона! Ведь он сам виноват, что я вынуждена была нарушить его запрет — нечего было оставлять малыша одного. Я боялась другого. Своих непонятных эмоций!
Вчера, чувствуя себя неловко в чужом доме, я, к счастью, легла на эту кровать сверху, на покрывало, не решилась, без разговора с хозяином дома, залезть под одеяло. Сегодня мне пришлось это сделать. А вчера здесь спал он. И я, сгорая от стыда, с трудом сдерживалась, чтобы не уткнуться носом в его подушку — это была самая настоящая пытка! Мне хотелось понять, почувствовать, запомнить его запах, который и без того окутывал меня, словно в кокон…