Шрифт:
Юбиляр, принимая поздравления, кивал головой и то сжимал губы в линию, то делал их трубочкой, что никак не шло его приятному лицу со следами строгой мужской красоты. В громадном доме, им же построенном, в большом зале, отделанном в смешанном стиле, с колоннами, лепниной и т. д., прозванным колонным, праздновался юбилей. В разгар торжества у захмелевшего именинника на лице сияла улыбка и губы уже не делали ни линий, ни трубочек.
Было весело и шумно. В зале звучала музыка. Фортепиано, аккордеон, кларнет, контрабас, ударные наигрывали джаз. В то
– Ну как? – спросил он, подойдя ко мне. – Сделал себе подарок, нанял оригинальный оркестр. Дочь помогла, – и, помедлив, добавил: – Дама, с которой танцевал, тоже нанята. Молодое, стройное, красивое существо женского пола – желанное украшение поздних юбилеев. Многие мои ровесники, – продолжал юбиляр с улыбкой здорового человека, – в разное время уехали в тот санаторий, откуда уже никто и никогда не возвращается, а те которые ещё здесь, сидят за столом. Их двое… Посмотри, как они оживились, глядя на красавицу, а ведь у одного трясутся руки, у другого голова, у обоих слезятся глаза и прогрессирует тугоухость.
Юбиляр, конечно же, был центром внимания. К нему подходили с бокалами, говорили, жали руки, обнимали и желали… Он то сидел за столом, то танцевал и даже пел в обнимку с дочерью и нанятой дамой.
Торжество, начатое в два часа дня, около одиннадцати вечера подходило к концу. Гости стали откланиваться и разъезжаться. Я подошел к имениннику, с тем чтобы выпить по рюмочке на посошок, но он погрозил пальцем и, покачиваясь, приказал:
– Тебя я не отпускаю.
– Нанятая дама – красавица во всех отношениях, – заметил я юбиляру.
– Талантливая женщина, – подтвердил он, вздыхая, и пояснил: – Я приглашал мою давнюю подругу Светлану Николаевну не звонком и не открыткой, а лично, как велит учтивость. Она спросила, кто будет, – я назвал приглашенных.
– Одни старики да мы с Дашкой – старухи, – сказала Света и посоветовала мне пригласить молодую женщину, дочь ее хорошей знакомой. – Умница, – хвалила она её… – Играет характерные роли в самодеятельном театре в ДК, балуется на фортепиано, читает стихи, поет, танцует, словом, чаровница. Она может вести торжество.
– Вести торжество будет человек из оркестра, у него готов сценарий, и он мне понравился, – возразил я Светлане.
– Тогда пусть она будет гостьей. У кого-то свадебный генерал, а у тебя будет юбилейная дама. Ты позвони и пригласи её на свой праздник в компанию к дочери, а сумму, что назовешь в приглашении, пусть передаст дочь. Из твоих рук не возьмёт. Горда, хотя сводит концы с концами. Она и лаборант, и уроки музыки на дому, а всё за копейки. Двое детей – школьники, да еще и мать прибаливает.
Я пригласил, и когда сказал, что всегда и за все плачу, она, смеясь, ответила: «Работа должна быть оплачена, у нас же не коммунизм ещё пока. Кузнецу, кажется, собирались платить за каждый подъём и опускание кувалды, не так ли? Слышала в народе меж тружеников, что в нашем государстве дорого ценится труд заседателей, сидящих и внутри красной стены, и далеко за ее пределами. Губернаторы, мэры, банкиры, владыки недр, лесов, полей и рек годами куют в своих комитетах и на заседаниях повышение благосостояния народа. Говорят, говорят, говорят и, видимо, за каждое слово, сказанное на заседании и не только, получают приличное вознаграждение, складывающееся к концу года в фантастические суммы. Иначе откуда у Хорошавина, Белых и других ещё более высокопоставленных воров такая сказочная роскошь?»
– Ты видел, какова она, – продолжал юбиляр, – с какой простотой и лёгкостью спелась с оркестрантами; пела романс экспромтом, и получилось чудесно. Зажигательно танцевала рок-н-ролл с Василием Дмитриевичем, танго с тобой и со мной вальс.
– Кто подарил картину «Уходящая с бала»? – спросил я именинника.
– Конечно же, Светлана, она понимает меня лучше, чем я сам себя, но сегодня я был очарован юбилейной дамой, Еленой Эрнестовной – красавицей Еленой. Какая грация, какой блистательный вид, какие изящные манеры…
Юбиляр восторженно декламировал и экспромтом сочинил дифирамб в честь божественной Елены; какая улыбка, артистизм, лёгкость в общении, то и дело повторял он, но, постепенно успокаиваясь, заговорил сдержаннее.
– Я расскажу тебе, Петрович, короткую историйку из моей романтической практики, в которой есть молодая женщина, стройная, изящная, артистичная, но с долей лёгкого криминального общения…
– Что касается криминала, – начал я, но юбиляр поднял руку, и я замолчал. Он начал рассказывать.
* * *
– Два года назад на семейном совете под председательством дочери решили, что подарком к моему семидесятитрёхлетию будет поездка в санаторий. С помощью сказочных возможностей интернета дочь решила все вопросы – куда, когда и на сколько. Я бывал на курортах, и не раз, – продолжал он, – предвкушал ванны, массажи, терренкуры и встречи с новыми интересными людьми. Бывает, встряхнёшься, как от спячки, да и поймёшь, что человек для человека и есть источник того, что именуется счастьем.
Не раздумывая, позвонил своему другу и предложил ехать вместе. Он согласился. Мы с ним почти ровесники и дружим давно. Человек он деловой, с юмором и весьма-весьма состоятельный деятель. В прошлом бессменный профсоюзный работник с авторитетом. В бархатную революцию, при крушении нашей несокрушимой империи, во времена дикой приватизации всего и вся заполучил приличное количество акций, а когда их стали поголовно отнимать, не отдал ни одной, несмотря на прямые угрозы нанятых воротилами отморозков: застрелим, повесим, сожжём всей семьёй и т. д. В общем, смелый человек.