Ухожу на задание…

Успенский Владимир Дмитриевич

При виде отрядного муллы с отличиями ходжи, бывавшего в Мекке — святая святых мусульманского мира, люди, собравшиеся на площади, притихли, разглядывая его. Какой благородный, седой, степенный мулла! Кому же еще верить, если не ему? А он идет вместе с партийцами…

Слова муллы звучали весомо, убедительно.

Потом выступил старший капитан Али Джабар, рассказал, что дает новая власть народу. Дехканам — землю. Духанщикам — свободу торговли. Всем бедным людям — работу и кров. Детям — образование. А что несут, к чему призывают вожди душманов, стоящие за их спиной богачи? У них одна цель — вернуть прошлый, несправедливый порядок, сохранить свою власть и свои миллионы…

Сменялись ораторы на импровизированной трибуне.

Слушая их, Юрин Сергеевич не без удовольствия отмечал: понимает почти все, что они говорят. И с чувством глубокой признательности вспомнил отца, с малолетства приобщавшего его к языкам. После госпиталя, после списания «по чистой», отец, несмотря на тридцатилетний возраст, поступил в институт иностранных языков. Там и познакомился с мамой. Когда родился Юра, отец, уже преподававший в школе, установил дома твердый порядок: два дня у них в семье все говорили только по-английски, два дня — только по-французски. А в школе Юрий учился вместе с таджиками и узбеками, дружил с ними, играл на улице. Перед выпуском из школы он свободно говорил, читал и писал на четырех языках, это кроме родного. А главное — вкус к языкам почувствовал. Потом, занимаясь в Ташкентском университете, овладел дари и пушту. И вот теперь здесь, за рубежом, сдавал свой главный экзамен. Причем — трудный экзамен. В Афганистане у каждого племени свой язык, в каждой долине свое речение, в каждом кишлаке свой акцент. На общей основе, конечно, но все же различие большое. Приходилось Юрию беседовать с белуджами и хазарейцами, с гильзяями и с голубоглазыми жителями высокогорий — нуристанцами. Хоть и не без труда, но объяснялся со всеми.

Всматриваясь в толпу, заполнившую площадь, Тургин-Заярный обратил внимание: тут почти не было мужчин — молодых или средних лет. Много мальчишек, подростки. Старики. Обособленной группой стояли женщины. А где же настоящие-то хозяева кишлака? Он спросил об этом Али Джабара, который уже принял доклады своих помощников и инструкторов о настроении и нуждах жителей, знал общую обстановку.

— Мужчин достаточно, — ответил старший капитан. — Мужчины есть в каждом доме. Кишлак почти не тронут войной. Душманы не зверствуют: здесь по двум причинам. Горы рядом — бандиты являются сюда за продуктами, иначе с голоду подохнут. Вместо денег дают квитанции с печатью своего главаря: в будущем, мол, расплатятся. Это первое. И еще вот что. Увели бандиты в свой отряд молодежь, человек шестьдесят. Под угрозой расправы увели. Теперь эти люди, душманы не по своей воле, часто сюда приходят, ночуют в своих домах, помогают вести хозяйство. Конечно, басмачи такие семьи не трогают. Грабят и убивают лишь тех, у кого сыновья в нашей армии. Или наших активистов, служащих, которые от нового государства зарплату получают. Днем здесь вроде бы народная власть, а ночью — душманы. Поэтому и подозрительность, и неуверенность: опасаются мужчины показаться на площади. Укрылись в тайных пещерах, в погребах я кяризах. [11] Тем более душманы распускают слухи, что сарбазы забирают все мужское население, заставляют воевать на своей стороне.

11

Кяризы — подземные водосборники, водоводы для орошения полей.

— Что это за власть такая — от восхода до заката? — пожал плечами Тургин-Заярный.

— Будем новый комитет создавать, людей подберем. Это входит в наши обязанности, — озабоченно сказал Джабар.

Насколько запуганы, одурманены бандитскими россказнями люди, Юрий Сергеевич понял по вопросам, которые жители задавали отрядному мулле и командиру отряда. Правда ли, что китайцы захватили русские земли, вытеснили из богатых, плодородных долин и теперь русские откочевали в Афганистан, чтобы поселиться здесь? Правда ли, что русские забрали у афганцев все зерно

и хотят увезти его к себе? Говорят, большая колонна машин с зерном идет по шоссе…

— Куда она идет? — в свою очередь спросил мулла, отвечавший весело и остроумно. — Где Россия? Она там, на севере. А колонна движется сюда, на юг. Если зерно повезут обратно на север, то лишь через ваш кишлак, другой дороги нет. Вам известно, какой голод в Загорной провинции, вам известно, почему там голодают дехкане? Душманы довели их до полного разорения, а русские помогут спасти. Зерно везут этим несчастным людям!

— Так не бывает! — крикнули из толпы.

— Нет, бывает! — посуровел мулла. — Русские пережили трудные войны, перенесли тяжелый голод. Они понимают горе. Они привыкли делиться с другими.

И снова вопрос. На этот раз такой, что смолкли все собравшиеся на площади.

— Вчера за арыком душманы подбили русскую машину. Мы боимся, что русские отомстят за это.

Выступил вперед старший капитан Али Джабар, обвел взглядом настороженную толпу, произнес:

— Вот советский офицер. Пусть он объяснит.

Это явилось полной неожиданностью для Тургина-Заярного, говорить он не собирался. Но Джабар прав, на такой вопрос должен ответить именно он. И на языке, который понятен собравшимся.

Для раздумья времени не было.

— Конечно, «спасибо» я вам не скажу, — начал лейтенант. — Ошибается тот, кто считает, что виновники останутся безнаказанными. Но еще больше ошибается тот, кто думает, будто мы начнем мстить жителям кишлака. Душманы как раз и хотят этого, разжигал вражду. Однако мы хорошо знаем разницу между бандитами и мирными жителями. Правительство Афганистана пригласило нас сюда для того, чтобы мы помогли афганскому народу установить прочный мир и спокойствие в стране.

По взглядам, по выражениям лиц Юрий Сергеевич понял: сказано как раз то, что было нужно. Люди поверили ему. Громче и уверенной звучали на площади голоса.

Митинг кончился. Разбившись на группы, жители беседовали с агитбойцами. Тургин-Заярный поспешил к своему бронетранспортеру, который стоял впритирку к высокому дувалу, рядом с машиной-салоном командира БАО. Связавшись по радио с начальником колонны, лейтенант доложил Астафурову обстановку. Подполковник забеспокоился:

— Ночью душманы приходят? Местные? Попроси Джабара, пусть заночует в кишлаке, а утром туда Вострецов прибудет. Иначе натыкают нам бандиты сюрпризов на дороге.

— Видимо, Джабар сам намерен остаться. Будут джиргу [12] собирать.

— Что значит «видимо»? Передайте ему мою просьбу, а потом доложите. Чтобы полная ясность.

— Есть. Выполню, — ответил Тургин-Заярный.

Просить старшего капитана не покидать кишлак не пришлось. У агитбойцов было еще много дел. Сколачивали местный отряд самообороны из крестьян, пострадавших от бандитов, из тех, кому басмачи не позволяли обрабатывать полученную после революции землю. К удивлению Юрия Сергеевича, в отряд сразу записалось более пятидесяти человек. Тридцать из них тут же получили оружие.

12

Джирга — общее собрание, совет.

— Ничего странного, — сказал Али Джабар. — Многие дехкане на нашей стороне, им надоели поборы и угрозы бандитов. Они ждут твердой поддержки, а у нас еще руки до всего не доходят, не везде мы успеваем. Я с инструкторами подсчитал: в кишлаке каждая четвертая семья от душманов пострадала.

— Не опасно давать им оружие? Не попадет ли оно в руки бандитов? Надежны ли добровольцы?

— Афганец — хозяин своего слова. Обман редок. Не позволяет мужская гордость, не позволяет коран, — с достоинством произнес Али Джабар. — С каждым добровольцем говорил я или мой помощник, каждый дал клятву мулле сражаться с душманами.