Uingukage. Сокрытый в Тени Крыла
Шрифт:
Противник, не скрываясь, выходит вперед и прикладывает меня новой порцией гендзютсу. На этот раз срабатывает полностью, и в голове взрывается целый каскад навеянных картинок. Картинок, которых я почти не узнавал. Что это? На что настраивал свою технику этот иллюзионист? Что за картинки я вижу?
Сменяющее друг друга слайд-шоу. Незнакомые дома, комнаты, люди, лица. Незнакомые? Нет, просто забытые. Прошлое, от которого я уже отказался. Прошлое, которое уже не было моим. Сцены войны, о которой не слышали в этом мире. Оружие, о существовании которого не знали. Смерть людей, которых я успел забыть. Я должен был чувствовать скорбь? Не знаю, но я не чувствовал ничего. Я ни разу не сожалел
Открыл глаза через силу, через усталость, через желание вырубиться и поспать. Нет, еще рано, еще один последний рывок. Остатки наркотика, который я и так использовал уже почти на автомате. Пилюлю, чтобы были силы, сколько-нибудь сил. Шуршание травы – он близко. Я делаю резкий рывок в сторону, слышу свист клинка и смещаюсь еще дальше. Тихий мат: ему уже надоела слишком живучая зверюшка. Приподнимаюсь, достаю кунай. Черт, последний, как назло. У меня тоже есть нинзято, но им я пользуюсь хуже, чем кунаем и собственными руками.
– Как ты избавился от действия техники страха?
Тебя еще и поговорить тянет? Хотя мне только на руку.
– Да мне сны в детстве страшнее снились.
– Хм.
Мне показалось, что он задумался, но звук движения пришел сзади. Едва успеваю сдвинуться и принять острие на деталь доспеха. Противник пытается нанести удар другой рукой, а я встречаю его руку обратной стороной ладони и использую технику Игольного удара. Вот и пригодилась, и чакры почти не жрет. Клон растворяется во всполохе дыма.
– Да сдохни ты уже наконец, – устало выдыхает синоби.
– Иди и заставь, – огрызаюсь я.
Правая рука медленно немеет, ноги начинают дрожать от усталости. Все, мой предел. Два боя с синоби, превосходящими меня – это слишком. Осталась всего одна надежда.
Рядом с противником на землю прыгает еще один клон и сближается со мной. Но тени идут неверно, и я не обращаю на него внимания. Звуки сзади, чуть оборачиваюсь. Снова неверные тени, но звуки есть. Нет, тоже иллюзия. Подделать звук все же проще, чем несколько десятков различных двигающихся бликов света. Теперь уже сам противник кидается вперед, но использует технику клона и нападает парой. Правый выглядит нормально, как и должен, а вот левый не отражает теней. Сдвигаюсь и принимаю удар от левого, им же отгораживаясь от правого. Снова скрежет металла о деталь доспеха. Правая рука – хм, еще шевелится ведь – успевает применить иглу на клона. Все же неважный он рукопашник. Но кунаи метает еще хуже, так что ничего удивительного. Если он действительно из клана Курама, то его учили только применять гендзютсу, а со всем остальным лишь ознакомили, но не тренировали. Вот и результат.
– Как ты угадал?
– Интуиция.
Реальный действительно прятался под иллюзией. А угадал просто: умел бы, как он, накладывать гендзютсу, сам бы так делал.
Стоим. Я сдерживаю его клинок, он меня. У меня чакры нет, даже толкнуть его не смогу. Он, похоже, тоже устал. Сколько раз он за сегодня использовал свои техники? Да не счесть. Выдохлись, блин.
– Назови свою имя, – говорит мне, – я запомню человека, который так сражался.
– Нахуюге Вертюге, – серьезно отвечаю я.
– Странное имя. Но я запомню его, – отвечает он.
Рывок, он толкает меня в грудь, выдергивая из захвата меч. Моя рука онемела окончательно, ноги подкосились, и уже в падении я успел чуть сдвинуться. Чтобы не умереть от неплохо поставленного удара мечом, я отклонил его, через обезболивающие отлично чувствуя, как мне что-то проткнули в теле. Я свалился на землю, а он остался стоять, держа в руке свой нинзя-то. Он считает себя победителем, но…
По телу пробегаются покалывания. Замещение, более совершенный вариант техники подмены. Все прошло по плану, от начала и до конца. Выкуси, ублюдок!
*
Парень сумел удивить бывшего синоби клана Курама. Дрался великолепно, пару раз даже задел его, дзенина. Да и против гендзютсу действовал умело. Правда, какое-то странное имя. Дзенин достаточно долго прожил в Конохе, но не слышал такой фамилии. Парень сидел на земле и держал левой рукой правую. Странно, в этом бою его не ранили в правую руку. Значит эта рана еще с прошлого боя. И он дрался все это время с травмой? Похвально. Он даже сумел всерьез вымотать дзенина. Синоби-нукенин уже и забыл, когда последний раз приходилось использовать столько техник за один единственный бой. Знаний в тайдзютсу, ему, естественно, сильно не хватало – не это его специальность все же. Да от этих помощников тоже толку было ноль.
Парень поднимает голову. Что-то не так, какой-то мощный источник чакры. Неожиданно парень поднимает левую руку, в которой зажат листок бумаги с печатью. И, судя по количеству чакры… Биджу под хвост! Долбанные самоубийцы в этом Корне!
Дзенин резко отступает, едва успев выйти из зоны поражения взрывной печати. Грохотнуло знатно, что-то перестарались эти параноики. Мимо улетают ветки деревьев, по ушам сильно прикладывает ударной волной. Но, теперь уже это неважно. Курама улыбнулся под маской – мальчишка наверняка был перспективным. Отобрать такого у старого Данзо – почти праздник. Но, если бы не необходимость, дзенин вообще бы отказался приближаться к этим психам. Слишком уж браво их дрессируют. Нукенин невольно поежился, вспоминая, что самому доводилось проходить через те тренировки.
Теперь же следовало вернуться к основной цели. Старик Узумаки был где-то близко. Даже странно, что не убежал, пока была такая возможность. Короткие поиски, и вот он. Старик сидел на земле и имел самый отрешенный вид. Смотрел в небо, хотя скорее уж в кроны деревьев. Он просто сидели ждал того, кто собирался его убить.
– Неужели совсем не страшно, старик?
– Я слишком стар, чтобы бояться смерти, – бесцветно ответил старик. – Меня уже заждались на том свете.
Синоби кивает, подходя чуть ближе. Все же опасно недооценивать такого синоби. Старого, изворотливого. Но от гендзютсу старик не уйдет. С такой дистанции и без посторонних помех член клана Курама сломает его разум в считанные секунды.
– Это ты верно подметил. Зная, сколько прегрешений на тебе висит, я удивлен, что убийцу к тебе не подослали раньше.
Узумаки развел руками:
– Подсылали, много раз. Но, каких-то слабаков.
Синоби в маске АНБУ снова кивнул, вытаскивая из ножен свой меч.
– Знаешь, в чем скрывается самая большая ирония жизни, старик?
– Знаю, но у тебя есть своя версия, верно? – не скрывая насмешки переспросил старик.
– Ирония жизни кроется в мелочах. Я, здесь, сейчас отправлю тебя на тот свет. В этом нет ничего особенного. Но! Кто ты? Кто я? Именно в этом ирония. Я был вынужден предать свой клан, стать отступником, чтобы спастись. Ты тоже предал свой клан, свою деревню. Затем предал уже другую деревню. Работал на всех, кто тебе платил, не обращая внимания ни на что. Как они использовали твои знания и умения, кто страдал от твоих действий, тебя это не интересовало. Ты – отступник по сути, но обычный наемный мастер печатей для всех. Я – обычный синоби по сути, но отступник для всех вокруг. Тебе не кажется, что в этом есть ирония жизни? И я должен совершить преступление, убив тебя.