Уклонист
Шрифт:
– Да тихо ты!
– ополчились на нацика со всех сторон.
– Сядь!
– ...Вполне возможно что это действительно только действия лишь кучки экстремистов...
– Как вы считаете, каковы должны быть действия Кремля? Особенно в том обозначенном вами аспекте, что жесткие действия могут привести к большому количеству жертв как среди гражданского населения, так и со стороны военных.
– Э-э... этот вопрос не так-то просто ответить...
– снова стушевался аналитик.
– Я думаю для начала нужно провести переговоры...
– У-у-у!
– загудели
Переговоры - стратегия слабака. Это верный способ потерять все, а не только кусок в который уже впились бульдожьей хваткой. Как говорится, дай только палец...
– И о чем же вести переговоры?
– удивилась ведущая?
– На какую тему разговаривать с сепаратистами? Ведь любые переговоры должны вести к взаимным уступкам если все хотят решить проблему. Чем же в этих условиях может поступиться Россия?
Аналитик что-то неразборчиво замямлил, явно не зная что ответить на такой непростой вопрос.
Вадим прислушался к себе, а что собственно чувствует он в связи с тем что изрядный кусок территории России может быть от нее отторгнут и с удивлением обнаружил что ничего. Ему было все равно.
"Почему?
– удивленно спрашивал он у себя.
– Почему мне все равно? Только лишь потому, что я детдомовец, у меня ничего нет и понятие "Родина" для меня почти пустой звук? Хотя почему так? Ведь как ни смотри именно государство кормило, обувало и обучало тебя..."
Но Куликов не чувствовал благодарности к государству. Потому что оно делало это не из люби, а по обязанности. Сразу чувствовалось, что дети для государства - обуза и потому финансировались едва-едва, да и то немногое разворовывалось. А разве можно любить Родину, для которой ты обуза?
"Или потому что эта территория где-то на задворках сознания уже давно не ассоциируется как часть России раз там почти нет русских?" - продолжал размышлять Куликов.
Это соображение его действительно изумило. Еще больше его ошарашило внутреннее признание, что ему вообще наплевать на территорию вплоть до Уральского хребта - истинно русской земли. На ум пришла аналогия что вся эта территория от Урала до Сахалина - груз, который невозможно удержать, или кусок пирога откушенный сверх того что можно прожевать, так стоит ли надрывать пупок? Так ведь и поперхнуться можно с фатальным исходом...
"Ну и пусть эту пустошь, что мы не в силах освоить занимают китайцы, все равно нам недолго уже осталось. Рано или поздно нам все равно придется уйти. Не сейчас так через пятьдесят лет точно", - подумал Вадим и только при таком откровенном признании почувствовал, что где-то внутри что-то неприятно шевельнулось, но не более того.
"Плевать... это не моя проблема, - подумал он.
– Это проблема политиков и олигархов".
***
– Подъем!
– прозвучала уже привычная команда старшего сержанта.
Солдаты, уже хорошо познавшие его крутой нрав, еще не разлепив глаза соскакивали с коек и начинали суматошно одеваться.
Лишь продрав глаза и посмотрев в окно Вадим утвердился в собственном
Куликов еще не успел проклянуть ночные занятия, ненавидимые всеми без исключения сильнее всего прочего вместе взятого, как Коржаков прокричал:
– Поздравляю вас псы войны, мы едем на войну!
Шорох в казарме моментально стих. Солдаты не закончив начатое движение замерли как в детской игре "Море волнуется раз..." и недоверчиво уставились на старшего сержанта. Но тот и не думал улыбаться. Впрочем он вообще никогда не улыбался, только плотоядно скалился обещая тем самым большие неприятности своей жертве, так что невозможно было определить, когда он шутит, а когда нет. Но если это действительно шутка, то в крайней степени неприятная.
– Что зенки свои на меня выпучили?! Не рады?! Странно... Чего вы тогда в армию приперлись? Я думал чтобы повоевать! Разве не война - работа солдата, да еще наемников, кем мы по сути своей являемся, ведь вы же все контрактники?! Одеваемся дальше!
– Товарищ старший сержант, это шутка такая, да?
– все же осмелился спросить Куликов.
– Неужели Китай действительно объявил нам войну? Или мы слетев с резьбы - Китаю?
– Никак нет рядовой, не шутка! И войну Китай пока тоже не объявлял. Как и мы ему. Сейчас вся бригада в полном составе за исключением обслуживающего персонала части грузится в железнодорожный состав и отбывает устанавливать Конституционный порядок в мятежных регионах! Могу сразу развеять чьи-то иллюзии что ситуация рассосется сама собой и стрелять не придется. Еще как придется, вы уж мне поверьте! Повторяю, войну никто не объявлял, официально, но она будет.
"Вот ведь твою душу, вляпался, так вляпался! По самую макушку!" - воскликнул про себя Вадим, а потом содрогнулся.
Война. Что для него значит война? Война все время где-то идет: в Азии, в Африке, еще где-то... Ее показывают по новостям. Долго слово война не находила эмоционального отклика, а потом как-то враз навалилось, когда наконец в полной мере осознал что ему самому придется вскоре отправиться на войну, где стреляют, где могут его убить взаправду, а не как в компьютерной игре, где можно возродиться. В душе это родило смятение отразившееся в организме спазмом в животе и образованием какой-то пустоты.
Вадима охватил страх, до дрожи в коленках. Страх смешанный недоверием, нежеланием верить, но пониманием что все так и есть. Страх, чудовищный, тяжелый как бетонная плита, придавил его.
– Но товарищ старший сержант, мы вроде как не прошли полный курс обучения...
– придя в себя, хрипло напомнил Куликов, потому как ехать ему куда-то за тридевять земель устанавливать Конституционный порядок он желанием мягко говоря не горел.
– Ничего рядовой! Опыта наберетесь уже на месте! Как говорил один император, лучший учитель это твой враг! Там вы получите такой опыт, что не приобретете и за десять лет службы.