Укоротитель
Шрифт:
Чиновником я быть не перестал, новый образ жизни только начал подтачивать во мне любовь к бюрократии, к толстым пачкам с документами и дополнительным подписям. Стремление мысленно просчитать все последствия, прежде чем сказать хоть слово, перестраховаться на любой случай, оно никуда не ушло и даже окрепло, унавоженное требованиями секретности. Сместилась точка отсчета - это больше не был угол в столичном офисе министерства. Я не распрощался с надеждой туда вернуться, не расхотел возвращения к семье, но планы на будущее строились теперь исходя из потных, со следами копоти, лиц вокруг. Моя работа стала здешней.
Солнце только готовилось уйти за горизонт, обещая людям еще полчаса ярких
– Туллий, пока не развернемся, в твою епархию не суюсь. Командуй.
Тот молча кивнул. Оно и понятно - все, чему меня учили на военной кафедре, давным-давно выветрилось из головы. После возвращения в ряды меня немного помуштровали - даже сгоняли пару раз на стрельбище, заставляя вспоминать премудрость обращения с автоматом. В остальном я оставался, кем угодно, только не человеком с лейтенантскими погонами.
Карта и донесения не обманули. Долинка, нечто среднее между очень мелким, с отлогими склонами, оврагом и слишком длинным распадком уже веяла мрачноватым предчувствием крематория. В центре масляно блестели несколько нефтяных лужиц, вокруг них все было залито черными, припорошенными песком потеками, а чуть выше по склонам красовались распотрошенными внутренностями до половины врытые в землю "котелки". Самый дальний из них еще дымил - видно местные не успокоились, и сюда заглянул один из патрулей. Жухлая, ломкая, росшая редкими кустиками трава, совершенно исчезла на дне этого дикого нефтяного поля, и только на гребнях еще зеленели живые пятна и рос жидкий кустарник.
Туллий расставил по холмам секреты, заставил нас отрыть несколько окопов на тактически выгодных точках по краям котловины, и все ругался, что мины поступят только через два дня. Эти два дня оказались не самыми приятными и легкими. Команда, надерганная с бору по сосенке, должна была собрать три барака и в двух из них даже смонтировать установки, отдаленно похожие на конвейеры. У нас был только один инженер - Лор Вивианович сорокалетний, много перевидавший, с обильной сединой, но еще крепкий мужик, который уже пять лет не имел дел с производством иначе как в роли слесаря. Еще двое студентов, Рунар и Флорин, те и до второго курса не дотянули. Чертежи врали, все приходилось по три раза переделывать, варить и резать по месту.
А вечерами, когда солдаты уходили на позиции (их и днем-то не слишком подпускали к установкам, но рабочих рук не хватало совершенно отчаянно), в палатках и вагончиках собирались настороженные еще компании, мне приходилось читать политграмоту. Вычищать из голов глупые слухи, убеждать, напоминать старые обиды, разогревать острое блюдо мести, а порой смешить и ставить в тупик.
– Вот ты говоришь, гений и злодейство несовместны, - обращался я к очередному тихому очкарику, с кровоподтеками на пальцах от неудачного пользования полотком, - Я с тобой целиком согласен. Но ведь убийство и гений могут вполне совмещаться.
– С каких пор убийство перестало быть злом?
– Тебе перечислить злодеев, которых не смогли вовремя достать? Чтобы убийце стать порядочным человеком, надо всего лишь убивать тех, кого необходимо. И если все вокруг говорят, что это плохие люди, не цепляются за них, радуются их смерти, то кто назовет тебя злодеем?
– Мы тут не похожи на следователей, с уже готовыми объектами работать будем.
–
Но вся эта болтовня начала приносить пользу: люди стали продумать способы перехода от тупой и неприятной работы, что им предстояла, к творчеству на ниве цивилизаторства. В их голове завелись идеи, которые тут же стали обсуждаться. И, что на тот момент казалось мне особенно важным, те кто начал спорить у костров, немедленно ощутили себя неким новым, пусть еще очень рыхлым целым. Помимо поддержания в них жажды творчества, мне приходилось обсуждать с Вилором таблицы кодовых слов, эвфемизмом и паролей.
Мины и простреленные, реквизированные под предлогом негодности бензовозы, прибыли в один день. Пришлось одновременно работать по металлу и копать землю. Хоть Туллий и ворчал по поводу дневного, а значит понятного для противника, минирования, поделать тут было ничего нельзя - сроки поджимали. С бензовозами возились остервенело, второпях: резали емкости, наваривали изнутри петли, превращая заднюю стенку в одну большую крышку. Меня довольно сильно обожгло ацетиленовой горелкой.
Тогда же к нам попытались подкатиться старейшины из ближайшего, не так давно переименованного из станицы в кишлак, населенного пункта. Чистой воды комедия. Седобородые марионетки, посланные средних лет "уважаемые людьми" разведать обстановку и стакнуться насчет доли самопального бензина, что причитается местному населению. Говорил с ними Туллий (я в пяти метрах от него, перемазанный как черт, бил кувалдой по арматурному пруту, выполняя очередное указание инженера) и поначалу обе стороны клялись именами своих богов, что хотят друг другу только добра и если собеседник обязуется выполнять их условия, то в округе воцаряться мир и покой. Постепенно в речи стали всплывать пахнущие угрозой намеки, припомнили историю - доблести и подлости за полсотни лет. Наконец, Туллию это надоело, он расстегнул кобуру, достал пистолет и, передернув затвор, упер срез ствола в щеку самого бородатого из стариков.
– Передай своим, ..., что здесь кормушка хороших людей, и ее лучше не трогать. ..., ...! Тут поблизости артполк стоит, связь есть, и курятники ваши накрыть, чисто случайно, - что раз плюнуть. Я понятно, ..., выражаюсь?
Вопросов на уточнение формулировок не последовало, и старики ретировались.
– Ты все сделал правильно, - сказал я в спину Туллия, когда халаты скрылись за пригорком, - Но теперь нас ночами будут обстреливать.
Он оглянулся, презрительно, раздраженно сверкнул глазами, скривил губы и, казалось, он готов обложить меня не менее виртуозно, чем бородатых парламентеров. Я отложил кувалду, вдохнул побольше воздуха.
– Вопрос ко всем! Что сейчас делать?!
Каждый, кто наблюдал разговор, немедленно внес свои предложения. Спектр не отличался разнообразием - красный цвет разной густоты сочился из их слов. Начиная от исчезновения самой делегации и заканчивая немедленным обстрелом кишлака.
– Это замечательно. Только нужен результат. Бить надо по тем, кто прислал этих старых козлов. Картинно, наотмашь, чтоб и мысли не у кого не было, что случиться после обстрела, - я сам, уставившись на Туллия, скорчил презрительную физиономию, - Возьми обоих "крабов", взвод с внешнего кольца охраны, и выбей ворота в десяти самых богатых домах этого сволочного кишлака. Только ворота. Кто будет сопротивляться - убей. Да, - со значением поднял палец, - будет хорошо, если ты сделаешь это раньше, чем бородачи вернуться к себе.