Украденное счастье
Шрифт:
Щеки молодой женщины вспыхнули, как два пиона. Эсма вспоминала, как пробиралась в комнату Назира, как Таир тайно являлся к ней по ночам, и глубоко вздохнула. Значит, к Руфине приходит мужчина. Любовник, не муж. Возможно, именно он содержит ее и Надиру? Тогда что здесь делает она, Эсма?
Молодая женщина не подала виду и держалась, как обычно, хотя в ее сердце нарастала тревога. Возможно, хозяйка дома просто очень добра, хотя с некоторых пор Эсма не верила в бескорыстие людей.
Она оказалась права. Через несколько дней Надира позвала Эсму в свою комнату,
— Пора рассказать тебе правду. Надеюсь, за эти дни ты поняла, что в моем доме тебе не причинят вреда. Я скажу все как есть, а ты решай, подходит тебе это или нет. Сюда приходят мужчины, приходят, чтобы встречаться с молодыми женщинами, которые у меня живут. Они платят за это деньги.
Эсма вздрогнула и опустила глаза.
— С Руфиной?
Увидев, что Эсма не удивлена и не испугана, старуха тонко усмехнулась и ответила:
— Прежде было еще две. Одну взял в наложницы богатый купец, а вторая… вторая просто ушла. Руфина — несчастная девушка; родители продали ее жестокому человеку, который издевался над ней. Она была вынуждена сбежать. Я подобрала ее на улице, как и тебя. Здесь ей хорошо. Мужчины приходят к ней не каждую ночь; всего лишь два или три раза в неделю. Это уважаемые люди, которые имеют возможность позволить себе… некоторое разнообразие. Поверь, они вполне достойно относятся к женщинам.
— Ты живешь сама по себе? — спросила Эсма.
Старуха насторожилась. Ее сбивала с толку деловитость молодой женщины.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты кому-нибудь платишь?
— Никто из нас не живет сам по себе, — все так же уклончиво ответила Надира. — Все мы нуждаемся в защите. Но тебе не следует об этом думать. Ты будешь хорошо устроена; гораздо лучше, чем любая замужняя женщина. Тебе не придется заниматься тяжелой работой, терпеть придирки мужа. У тебя будет все, что ты пожелаешь. Если ты забеременеешь, я помогу тебе избавиться от ребенка. — И, окинув ее проницательным взглядом, добавила: — Думаю, тебе прекрасно известно, что такое судьба. Возражать бесполезно, убежать невозможно, бороться — глупо.
— Ты знакома с человеком по имени Таир? — спросила Эсма и внимательно посмотрела на Надиру.
Опять едва заметная растерянность, тень на лице, острые искры в глазах.
— Никогда о таком не слышала, — равнодушно промолвила Надира, и Эсме показалось, что она лжет.
— А если я откажусь?
— Пойдешь на улицу, — не моргнув глазом, ответила Надира.
— Ты позволишь мне подумать? — спросила Эсма, желая выиграть время. На самом деле она знала, что тут не о чем размышлять.
Старуха изобразила улыбку.
— Конечно. Три дня. Надеюсь, этого будет достаточно?
На протяжении этих дней Эсма силилась поговорить с Руфиной. Она давно поняла, что Надира не желает, чтобы они сближались, потому проникла в комнату молодой женщины, когда старуха ушла за покупками и та была одна.
Руфина сидела, опустив глаза.
— Чего ты хочешь? — тихо спросила она.
— Я знаю правду. Надира мне все рассказала.
— Тогда ты можешь выбирать.
— Тебе прекрасно известно, что у меня нет выбора.
Руфина взмахнула ресницами.
— В таком случае о чем мы говорим?
— О том, чего не удалось избежать тебе и, возможно, удастся миновать мне. Ты слышала о человеке, которого зовут Таир?
— Нет.
Эсма недоверчиво прищурилась.
— Он сюда не приходил?
— Я не спрашиваю имен тех, кто делит со мной ложе, — сказала Руфина. — Моя работа заключается не в этом.
Ее задумчивость смахивала на отупение, а неразговорчивость — на покорность. Эсма оставила расспросы. Она решила переночевать в доме Надиры, а наутро отправиться куда глаза глядят.
На самом деле она не могла уснуть. На подушку капали холодные слезы; Эсма удивлялась, почему они не застывают, словно льдинки. Возможно, она ошиблась, приняв стоны Руфины за стоны наслаждения. Стонать можно от безысходности, печали и боли. Скорее, именно так все и было.
Эсма стиснула зубы. Ее дочь не будет дочерью продажной женщины, ибо бесчестье порождает бесчестье, а несчастье — горе.
Утром она разбудила Джалилу, тихо выскользнула из комнаты и вышла за ворота.
— Почему мы уходим? — спросила девочка. Ей понравилось жить у Надиры.
— Это не тот дом, в котором можно оставаться, — сказала Эсма.
— Почему? Разве в нем плохо?
Женщина вздохнула.
— К сожалению, не все бывает таким, каким кажется.
— Куда же мы пойдем? — поинтересовалась Джалила, и Эсма честно ответила:
— Не знаю.
Ей не хотелось идти на рынок, а бродить по улицам было бессмысленно. Молодая женщина направилась к реке. Хотя жизнь Эсмы нельзя было назвать легкой, прежде ей не казалось, что за фасадом каждого дома притаилось горе. Теперь же ей чудилось, будто паутина обмана, продажности и воровства опутала город; Эсме казалось, что преступность, подобно сорной траве, пустила глубокие корни и глушила ростки справедливости и добра.
Возле реки было почти так же жарко, как в центре города; ни малейшего дуновения ветерка: казалось, ветви деревьев застыли, а их листва покрылась золотой пылью. Эсма и Джалила провели здесь весь день; молодая женщина накормила дочь лепешками, которые взяла у Надиры, но сама ничего не ела.
Наступил вечер; к пристани возвращались запоздалые лодки. На обнаженных руках гребцов перекатывались мускулы; до Эсмы доносились возгласы, ругань, смех. Со стороны гавани долетал гул человеческих голосов. Скоро все стихнет; на смену кричащему дню придет молчаливая ночь.
Эсма медленно брела по берегу, не сознавая, что движется в ту сторону, где некогда находилась хижина Таира. В сумерках мелькали какие-то тени, кто-то удивленно оглядывал женщину с головы до ног, хотя большинство равнодушно проходило мимо. В этих краях обитали люди, которых в первую очередь волновала своя собственная судьба.
Вскоре кто-то преградил Эсме путь. На сей раз это была не старуха, а дерзкого вида молодая женщина в поношенной одежде, с нечесаными, грязными волосами.
— Что ты здесь делаешь? Кого ищешь? — с ходу спросила она.