Украденные ночи (Полночный вальс)
Шрифт:
— Что случилось?
— О, мамзель, вам нужно пойти! Быстро, быстро! — возбужденно заговорил Айза. — Мусье Дай, он обижает нашу Лали.
— Он наказывает ее? — удивленно подняла брови Амалия, вспомнив, что Лали была тихой миловидной девушкой со светло-кофейным цветом кожи. Ей не было еще шестнадцати, поэтому она следила за детьми, пока взрослые женщины работали на плантации. Амалия никогда не слышала, чтобы с Лали были какие-нибудь проблемы.
— Нет, мамзель. Он хочет, чтобы Лали пришла к нему в дом, а она не хочет
В глазах Амалии засветился недобрый огонек. Она отложила газету и поднялась. Ей говорили, что среди малышей со светлой кожей есть и плоды трудов надсмотрщика Патрика Дая, да и их матери не скрывали этого. Выросшая среди плантаторов, Амалия привыкла к подобным вещам и не обращала на них никакого внимания. Но случай с Лали — особый.
— Айза, ты уверен, что Лали не хочет идти с ним? — переспросила Амалия.
— Она отбивается от него и кричит, но люди боятся помогать ей. Пойдемте, мамзель! Пожалуйста, пойдемте!
Амалия спустилась по лестнице и, утопая в волнах пышных юбок, обогнула дом и пошла по тропинке, ведущей на плантацию. Айза ковылял следом, стараясь не отстать. Позади остались «гарсоньерка», котельная, конюшня, бондарная, и тут Амалия услышала крики и мольбы о помощи. Минутой позже она увидела, как Патрик Дай тащил по грязной тропе, которая вела к его дому, упирающуюся Лали. Платок на ее голове сбился на затылок, и волосы, более тонкие и прямые, чем у всех остальных, растрепались, прилипли к мокрому от слез лицу. Рот девушки распух, а над разбитой губой запеклась кровь. Она сопротивлялась изо всех сил, но разве могла девушка, почти девочка, справиться со здоровым сильным мужчиной? Патрик остановился, рывком повернул Лали к себе и с размаху ударил по лицу.
— Отпустите девушку! Сию же минуту отпустите! — Амалия, стоявшая в нескольких ярдах от него, не собиралась вмешиваться, но слова, полные гнева и холодного презрения, сами слетели с ее губ.
От удивления ирландец выпустил руку Лали, и она, почувствовав свободу и неожиданно пришедшую защиту, кинулась в ноги Амалии, ухватилась за ее юбку.
— Помогите мне! Помогите! — умоляла она, захлебываясь слезами. — Заклинаю вас именем Святой Девы, помогите!
Стиснув кулаки, надсмотрщик направился к Лали, но Амалия решительно шагнула вперед, заслонив девушку собой. Гордо поднятый подбородок, трепещущие ноздри, твердый взгляд делали ее похожей на богиню-воительницу. Патрик остановился.
— Нет нужды вам беспокоиться, мэм, — выдохнул он в бешенстве. — Это наше дело: мое и черномазой.
— Не могу согласиться, — возразила Амалия. — Я слышала, как вы намеревались навязать себя силой.
Патрик Дай наградил наполовину спрятавшегося за спиной хозяйки Айзу убийственным взглядом.
— Это не так, мэм, — заявил он дерзко. — Она хотела пойти со мной, но чтобы я ей кое-что пообещал.
— Нет-нет, я не хотела! — выкрикнула Лали, поднимая на хозяйку полные слез глаза.
— Какого рода обещание, месье Дай? — потребовала разъяснений Амалия.
— Сейчас она, конечно, не признается, — усмехнулся надсмотрщик, — а хотела быть моей экономкой, чтобы освободили от другой работы — она бы лежала целый день и ничего не делала. Все этого хотят, мэм.
— Не потому ли, что именно это вы всем обещаете? — заметила она не без ехидства.
— Ничего я никому не обещаю! — разозлился Патрик Дай. — Для них это честь, и они это знают.
Самодовольная наглость надсмотрщика (сказать такое ей!) переполнила чашу ее терпения.
— Любопытно, почему же Лали ничего не знает? — возмутилась Амалия. — Короче, вы к ней больше не притронетесь!
— Думаю, что такие дела лучше решать мужчинам, — усмехнулся он снова. — Я поговорю с хозяином, и он разберется.
— Мне кажется, вы меня не поняли… — начала Амалия.
— Нет, это вы не можете понять, что всякому нормальному мужчине нужна женщина, — перебил ее Дай. — Хотя откуда вам знать об этом?
Амалия растерялась, не веря собственным ушам. Широко раскрытыми глазами смотрела она на человека, который только что сказал валух о том, о чем знали двое: она и Жюльен. «Нет, это невозможно, — решила Амалия, пытаясь скрыть волнение. — Что же он тогда имел в виду?» От обиды и гнева дрожали руки, но она сцепила пальцы так, что побелели суставы. Впервые в жизни Амалия пожалела, что она леди и не может отвести душу крепким словцом. Разжав побледневшие губы, она заговорила с ледяной вежливостью:
— С этого момента, месье Дай, вы уволены. Пожалуйста, соберите свои вещи, и чтобы через двадцать четыре часа духу вашего здесь не было.
— Э-э нет, сударыня, этого я делать не стану, — сказал надсмотрщик без всякого выражения.
— Повторите-ка это еще раз, Дай! — нарушил затянувшуюся паузу низкий мужской голос.
Участники сцены настолько увлеклись выяснением отношений, что не заметили появления человека на коне. Первым увидел его Айза и тут же потянул Амалию за рукав, чтобы она обратила на всадника внимание, но ей было не до того. Обернувшись на голос, Амалия уловила во взгляде темно-синих глаз Роберта нечто похожее на восхищение и была благодарна ему за поддержку.
— Я жду, Дай! — напомнил о себе Роберт Фарнум.
— Я хотел сказать… я считаю… только хозяин, месье Деклуе, имеет право увольнять своих служащих. Контракт со мной продлен до конца года, и в нем ничего не говорится о женщине…
— Достаточно! — резко оборвал его Роберт.
Надсмотрщик сразу же примолк. Глаза его пылали лютой ненавистью, но ссориться с Робертом он побоялся. Высокомерие и наглость этого человека, получив достойный отпор, мгновенно испарились, он стоял как побитая собака. Амалия с затаенной радостью наблюдала за происходящим.