Украденный сон
Шрифт:
– Та женщина, с которой говорила ваша жена… Это была Вика?
– Нет, – быстро ответил Карташов. Пожалуй, слишком быстро, отметила про себя Настя.
– А кто?
– Это была не Вика, – раздельно произнес Борис, глядя ей прямо в глаза. – А кто конкретно – вас не должно касаться.
– Ваша сестра помнит название передачи, после которой она кинулась вам звонить?
– "Свободная рулежка", по четвертому каналу.
Настя задумалась. Кассету надо изъять, это очевидно. Пауза могла возникнуть по двум причинам: либо кто-то после сигнала автоответчика не захотел ничего говорить и просто молчал в трубку, либо запись стерли. В первом случае ничего нового к делу это не добавляло, а во втором давало веские основания подозревать Бориса Карташова в том, что он стер чей-то
Она взглянула на часы: половина второго. Мелькнула сумасшедшая надежда на то, что Андрей Чернышев мог посреди дня заскочить домой покормить собаку. А вдруг?
Насте повезло. Семилетний сынишка Андрея добросовестно доложил, что папа обещал в час дня приехать, чтобы покормить Кирилла и погулять с ним. Час дня уже давно прошел, так что папа будет с минуты на минуту, потому что, если бы он решил совсем не приезжать, он бы уже позвонил и скомандовал, из каких пакетиков и баночек давать собаке обед. Настя оставила пацану телефон Карташова и попросила, чтобы папа сразу же позвонил, как только появится.
– Расскажите мне о вашем знакомом, через которого вы нашли врача, – попросила Настя.
– Я его почти не знал. Познакомились в одной компании, он разговорился со мной, сказал, что занимается коммерцией в издательском деле, хотя в свое время учился в мединституте, так что знакомых медиков у него много, и если возникнут проблемы со здоровьем, то он всегда готов помочь.
Оставил мне свою визитку. Вот и все знакомство.
– Мне нужны его данные. У вас визитка сохранилась?
Пока Борис перебирал листки, вложенные в записную книжку, Настя опять глянула на рисунок с пятью кроваво-красными полосами.
– Скажите, Борис, а почему скрипичный ключ на рисунке салатного цвета?
– Так Вике снилось. Я и сам удивлялся, но она твердо настаивала, что скрипичный ключ бледно-зеленый во всех снах и никогда не бывает другим.
Вот, нашел! – он протянул Насте визитную карточку Валентина Петровича Косаря с домашним и служебным телефонами.
Глава третья
Настя внимательно оглядела аудиторию. Пятнадцать слушателей Московской школы, все в форме, коротко подстриженные и гладко выбритые, казались ей на одно лицо. Вчера она провела практическое занятие в параллельной группе и не обнаружила никого, чье мышление соответствовало бы уровню "шестидесятой задачи".
Она посвятила первые десять минут краткому повторению лекционного материала, затем начертила на доске схему дорожно-транспортного происшествия.
– Записывайте: показания водителя… показания свидетелей А… Б…
В… Г… Задание: объяснить причины расхождения свидетельских показаний и определить, чьи показания наиболее близки к тому, что произошло на самом деле. Время – до перерыва. После перерыва будем разбирать ответы.
Когда прозвенел звонок на перерыв, Настя вышла на лестничную клетку, где разрешалось курить. Несколько слушателей из группы подошли к ней.
– Вы на Петровке работаете? – спросил паренек крошечного роста: он был на голову ниже ее.
– На Петровке.
– А где вы учились?
– В университете.
– А в каком вы звании? – продолжал допытываться
– Майор.
На несколько мгновений воцарилось молчание. Потом в разговор вступил другой слушатель, крупный, светловолосый, с едва заметным шрамом над бровью.
– Вы специально так одеваетесь, чтобы никто не догадался?
Вопрос поставил Настю в тупик. Она знала, что в своем повседневном виде выглядит куда моложе тридцати трех лет. И хотя сегодня на ней вместо привычных джинсов была надета строгая прямая юбка, а байковую рубашку и теплый свитер она заменила на белую шерстяную водолазку и кожаный пиджак, все равно вид у нее был как у девчонки: чистое лицо без косметики, длинные светлые волосы стянуты на затылке в хвост. Ей никогда в голову не приходило прилагать усилия к тому, чтобы выглядеть моложе своих лет, просто она одевалась так, как ей было удобно. Краситься ей лень, а делать сложную прическу из длинных волос – смешно, если все время ходишь в джинсах и кроссовках. Носить же другую, «солидную», одежду Настя категорически не хотела. Во-первых, к вечеру у нее почти всегда отекали ноги, потому что двигалась она, как правило, мало, а кофе пила много. Во-вторых, у нее были плохие сосуды, и из-за этого она все время мерзла, а в джинсах, рубашках и свитерах было тепло и удобно, и Настя ценила это превыше всего. Однако объяснять все это светловолосому слушателю было бы по меньшей мере смешно.
– А о чем должны догадываться? – задала она встречный вопрос.
– О… О том, что… – блондин на секунду запнулся и рассмеялся. – Ну и ляпнул же я, вот идиот!
"Молодец, – с одобрением подумала Настя. – Соображает.
Действительно, смешно стараться выглядеть так, чтобы всем сразу была видна твоя профессия. А при нашей работе вообще лучше быть хамелеоном: сегодня тебе тридцать пять, а завтра – двадцать семь. Если никого лучше в группе не окажется, попрошу его на стажировку. Он хотя бы умеет вовремя спохватываться и признавать свои ошибки, а это уже полдела".
Входя после перерыва в аудиторию, Настя почувствовала, как колотится у нее сердце. Каждый год, выбирая стажера, она нервничала, надеясь найти жемчужину в куче зерна и боясь ее проглядеть. Взглянув на список группы, она начала опрос. Ответы были обычными, в меру правильными, но чаще – поверхностными, не выходящими за пределы того, о чем Настя сама же напомнила слушателям в начале занятия. Складывалось впечатление, что лекцию они не слушали и учебник не прочли. "Будто каторгу отбывают, – с досадой думала Настя, слушая вялые и скучные ответы. – Прямо рабский труд какой-то. Их же никто не заставлял сюда поступать, сами пришли, в конкурсе участвовали, нормы физ-подготовки выполняли, сдавали экзамены. А теперь вся эта учеба им словно и не нужна. И такое «пополнение» через полгода придет в Московскую милицию. Толку от них будет…"
– Мещеринов, прошу ваш ответ.
До конца занятия оставалось восемь минут. Настя решила, что лучше самокритичного блондина со шрамом ей все равно никого не найти. Надо послушать его ответ, и если он сможет связно произнести хотя бы три слова, она остановит свой выбор на нем. Не Бог весть что, конечно, но его можно будет поднатаскать и кое-чему научить.
– Скорее всего, психологические особенности тут ни при чем, – произнес Мещеринов. – Показания свидетелей расходятся потому, что они подкуплены и говорят то, что им велели.
У Насти запылали щеки. Неужели? Неужели она нашла свою жемчужину, нашла человека, который сумел подняться над заданными заранее рамками и поискал решение задачи в совершенно иной плоскости? Вот повезло! Стараясь, чтобы голос не выдал ее радостного волнения, она спросила:
– Как вы предполагаете, зачем это могло быть нужно?
– Например, чтобы запутать и затянуть следствие. Водитель мог кому-то мешать, и нужно было любыми путями ограничить свободу его передвижения.
По условиям задачи потерпевший погиб, верно? Значит, подследственный наверняка находится под подпиской о невыезде. При таких разноречивых показаниях свидетелей следствие будет тянуться до второго пришествия, и это дает полную гарантию, что виновный водитель из города не выедет. А тем более из страны.