Украина – четверть века незалежности. Взгляд постороннего. Книга первая. 1991-2000 годы
Шрифт:
Кстати, есть хорошее свидетельство очевидца, как протекал тот разговор Кравчука и Варенникова – от человека, который был в кабинете.
http://gazeta.zn.ua/ARCHIVE/boris_sharikov_to,_chto_gkchp_provalitsya,_ya_pochuvstvoval,_kogda_uvidel_press-konferentsiyu_chleno.html
– Как протекала беседа в кабинете Кравчука?
– Мы обменялись рукопожатиями, расселись за столом для заседаний: военные по одну сторону, гражданские – по другую. В центре друг напротив друга – Варенников и Кравчук. Валентин Иванович сразу начал о деле. Он вообще не любил мямлить, имел привычку изъясняться четко и ясно. Говорил он приблизительно следующее: «Горбачев болен, власть в стране перешла к новообразованному органу – Государственному комитету по чрезвычайному положению. С 4 часов утра 19 августа в Москве в связи с обострением обстановки в столице и угрозой беспорядков, в интересах безопасности граждан объявлено
– Варенников назвал конкретные регионы?
– Да, речь шла о Киеве, Львове, Одессе. Назывался еще один город – то ли Луцк, то ли Ровно, не могу точно припомнить.
– Какова была реакция окружающих на слова Варенникова?
– Мне показалось, что для присутствующих его слова были подобны грому среди ясного неба. Около минуты длилось молчание. Впрочем, надо отдать должное Кравчуку: он быстро взял себя в руки. В отличие от Масика, который заметно нервничал, Леонид Макарович не выглядел растерянным и держался достойно и мудро. Его ответ был примерно таким: «Мы вас, Валентин Иванович, знаем как заместителя министра обороны СССР, уважаемого человека, но никаких полномочий вы нам не предъявили. Кроме того, из Москвы мы пока никаких указаний не получали. И, наконец, самое главное: введение чрезвычайного положения в целом в Украине или в отдельном регионе – это дело Верховного Совета, так требует закон. Мы располагаем информацией, что обстановка и в Киеве, и на местах достаточно спокойная, не требующая введения никаких экстренных мер».
– И что ему на это ответил Варенников?
– Валентин Иванович также проявил выдержку. Он – человек по-военному жесткий, часто прямолинейный. Но в этой ситуации не взорвался, как можно было ожидать, и методу давления предпочел метод убеждения. Генерал вежливо заметил: вы посудите сами, задача у нас одна – спокойствие и порядок в стране, так давайте решать ее сообща. Кравчук, также сохраняя корректность, снова сослался на закон. Каждый из собеседников тактично, но от этого не менее упорно стоял на своем. Своеобразное «перетягивание каната» длилось минут 15–20. В это время на рабочем столе председателя Верховного Совета зазвонил аппарат правительственной связи. Кравчук поднялся, подошел к столу и медленно снял трубку аппарата. В наступившей тишине разговор был отчетливо слышен. Звонил председатель КГБ СССР Виктор Крючков. Он поинтересовался, как дела, как обстановка в Киеве. Леонид Макарович усмехнулся и с некоторой иронией ответил: «Обстановка нормальная, спасибо. Вот приехал Валентин Иванович Варенников, сидим, беседуем. Мы ему как раз рассказываем, что оснований для введения чрезвычайных мер у нас нет». На что Крючков ответил нечто вроде: «Ну, если вы так считаете… Может быть, и правильно…» На этом разговор и закончился. Собеседники попрощались, и Кравчук, явно довольный, вернулся к столу. После этого он окончательно перехватил инициативу в разговоре с Варенниковым и уже не терял ее до конца беседы.
Путч, однако…
Тем не менее – и нет – Кравчук тоже не сказал. Пока россияне защищали Белый дом – в Киеве создали особую комиссию по чрезвычайному положению, которую возглавил… Евгений Кириллович Марчук, будущий премьер – министр и кандидат в президенты Украины. Эта комиссия была создана на бумаге, но, ни разу не собралась и не приступила к работе. Национальные демократы призвали к общенациональной политической забастовке – но забастовка тоже не состоялась. Обратились к Кравчуку с требованием публично осудить ГКЧП – он не осудил. Единственный, кто в те дни в Киеве не выжидал, чем все закончился – были радикалы из УНА-УНСО, которые 19 августа небольшой группой ушли в лес, чтобы готовиться к вооруженному сопротивлению. Через два дня – из леса они вышли.
Кравчук публично осудил ГКЧП только 21 августа, когда все стало понятно. А двадцать четвертого – Верховная Рада собралась на внеочередную сессию, и именно в этот день, в единственный, когда коммунистическое большинство в Раде было деморализовано событиями в Москве (под Радой конечно же бушевал многотысячный митинг под желто-синими флагами) – именно в тот день был поставлен на голосование и проголосован вопрос о государственном суверенитете Украины. Кравчук по своей привычке предложил перенести вопрос на следующее заседание, все обдумать – тогда один из депутатов – нацдемов, в тот день плотно контролировавших трибуну, наклонился к Кравчуку и прошептал: ставь на голосование, а то задушу…
Поставили. Проголосовали. 346 – за 1 – против. С площади – в зал занесли большой, желто-синий флаг. Все – с этого момента государственность Украины фактически состоялась. События в Беловежской пуще – стали всего лишь подписанием свидетельства о смерти. Союз нерушимый – разрушился до этого…
Однако, нельзя сказать, что на том этапе не было проблем – были и еще какие.
Уже 26 августа пресс-секретарь Бориса Ельцина заявил, что Россия оставляет за собой право поставить вопрос о границе. После резкой реакции Киева заявление было дезавуировано, но при этом уже 28 августа 1991 года в Киеве приземляется самолет с правительственной делегацией: вице-президент Руцкой, депутат Анатолий Собчак и другие. В аэропорту их встречает агрессивная толпа с антироссийскими лозунгами, такая же толпа, в основном РУХовцы – у стен Рады. Делегация уезжает ни с чем, по сути – это был холодный душ после ликующей Москвы, показавший что у Киева – уже свои победы и свои победители.
from-ua.com
Вячеслав ПИХОВШЕК Журналист, политический аналитик, в 1988-1990 – активист Украинского студенческого союза, с 1991 – основатель и директор Украинского независимого центра политических исследований
Украина в 1991 году «выбарывала» независимость в два этапа. Второй этап известен всем – это референдум 1991 года, где большинство жителей, прописанных на территории Украины (поскольку гражданства Украины на тот момент еще не существовало), проголосовало за независимость Украины. А вот первый этап был довольно-таки интересен. И я думаю, что мы должны сделать многое, чтобы избежать мифологем по этому поводу. Мифологема национал-демократов говорит о том, что боролись за эту независимость некие широкие общественные круги вокруг Союза писателей Украины. Это в лучшем случае даже не половина, а четверть правды. На самом деле состоялся сговор партийной номенклатуры ЦК Компартии Украины и бывших диссидентов. И предметом этого сговора было следующее: Компартия Украины уходит ввиду непредсказуемости событий, происходящих в Москве – непредсказуемости движений Горбачева, непредсказуемости движений людей, которые потом составили ГКЧП, и, в общем-то, непредсказуемости Бориса Ельцина, Национал-демократы согласились с непреследованием Компартии и с возможностью оставления действовавших на тот момент коммунистов во власти. Собственно говоря, так и случилось.
И так – Украина приближалась к своим судьбоносным событиям – выборам и референдуму декабря 1991 года и событиям в Беловежской пуще, где именно Украине предстояло сыграть решающую роль.
Украина. Декабрь 1991 года. Референдум и Беловежская пуща.
Осень 1991 года. Осень развала великой страны.
Эта осень, ее события – до сих пор частично не изучены, частично подменены мифами. Кому-то больно, кто-то не хочет обнаруживать собственные далеко не идеальные поступки того времени. Конечно, проще все свалить на Горбачева и на Ельцина.
Но в этой книге – я попробую, пусть тема этой книги и другая, все-таки дать картину того, что происходило осенью 1991 года в умирающей стране…
Слово имеет Л.М. Кравчук (книга «имеем то, что имеем»)
Но и после краха ГКЧП Союз все еще имел шанс на спасение.
Горбачев, немного успокоившись после форосских треволнений, вновь обрел решительность. Только сохранение Союза (в любом виде) давало ему шанс остаться в большой политике. Ценой невероятных усилий Михаилу Сергеевичу удалось уговорить практически всех руководителей республик, принимавших участие в «ново-огаревском процессе», собраться еще раз. На декабрь президент запланировал парафирование нового союзного договора. Единственной республикой, отказавшейся от обсуждения дальнейшей судьбы СССР, оказалась Украина. Я заранее предупредил Горбачева, что не стану участвовать в этом процессе, поскольку республика готовится к более важному событию – всеукраинскому референдуму. Но Горбачев не оставлял попыток вынудить украинское руководство изменить точку зрения.
23 октября 1991 г. к депутатам Верховной Рады обратились со специальным посланием президент СССР и восемь руководителей союзных республик. Горбачев, Ельцин, Назарбаев, Шушкевич и прочие авторы письма призывали Украину присоединиться к новому союзному договору, подчеркивая, что Союза без нашей республики они себе не представляют. Обращение стало предметом обсуждения на президиуме Верховной Рады. Наше решение было однозначным: пока не состоится всеукраинский референдум, никаких соглашений Украина подписывать не будет. В средствах массовой информации украинское руководство изложило свою позицию: мы готовы к диалогу с независимыми республиками, но нам не о чем договариваться с центром, который уже никого не представляет. К тому же наша страна не собирается ограничивать свою внешнеполитическую деятельность сотрудничеством только с новыми суверенными государствами. Еще я отметил: если на референдуме народ поддержит независимость, необходимость подписания нового союзного договора для Украины отпадет.