Украинские сказки и легенды

Автор неизвестен

Пробыл парубок у Оха год. Миновал год, приходит отец за сыном. Пришел в лес к тому обгорелому пеньку, сел и говорит:

— Ох!

Ох и вылез из пенька, говорит:

— Здорово, человече!

— Здорово, Ох!

А что тебе, человече, надобно? — спрашивает.

— Пришел, — говорит, — за сыном.

— Ну пойдем, коль узнаешь — бери его с собой, а не узнаешь — еще год у меня прослужит.

Пошел старик за Охом. Приходят к его хате. Ох вынес мерку проса, высыпал — и сбежалось петухов видимо-невидимо.

— Ну,

узнавай, — говорит Ох, — где твой сын?

Смотрит старик — все петухи одинаковые: один в один, не узнал.

— Ну, — говорит Ох, — ступай домой, раз не узнал. Твой сын еще год у меня прослужит.

Пошел старик домой.

Проходит и второй год. Идет опять старик к Оху. Подошел к пеньку:

— Ох! — говорит.

Ох и вылез к нему.

— Иди, — говорит, — узнавай! — И повел его в овчарню, а там — бараны и все один в одного. Смотрел-смотрел старик, но так и не узнал.

— Коли так, ступай домой: твой сын еще год у меня проживет.

Ушел старик пригорюнившись.

Проходит и третий год. Идет старик к Оху. Идет и идет, вдруг навстречу ему дед, весь белый, как кипень, и одежа на нем белая.

— Здорово, человече!

— Доброго здоровья, дед!

— Куда тебя бог несет?

— Иду, — говорит, — к Оху сына своего выручать.

— Как так?

— Да так, мол, и так, — говорит старик.

И рассказал белому деду, как отдал он Оху внаймы своего сына и с каким уговором.

— Э! — говорит дед. — Дело твое плохо! Долго он тебя будет водить.

— Да я, — говорит старик, — и сам уже вижу, что дело плохо, да не знаю, что мне теперь и делать. Может, вы, дедушка, знаете, как мне сына-то выручить?

— Знаю, — говорит дед.

— Так скажите мне, дедушка, миленький: я весь век за вас бога буду молить! Все-таки, какой бы там сын ни был, а родной мне, своя кровинка.

— Так слушай, — говорит дед. — Как придешь к Оху, он выпустит тебе голубей, — будет их зерном кормить. Ни одного из тех голубей не бери, а возьми только того, который есть не станет, а будет он сидеть под грушей да перышки чистить: это твой сын!

Поблагодарил старик деда и пошел.

Приходит к пеньку.

— Ох! — говорит.

Ох и вылез к нему и повел его в свое лесное царство. Вот высыпал Ох мерку пшеницы, созвал голубей. Слетелось их такое множество, что боже ты мой! И все один в одного.

— Ну, узнавай, — говорит Ох, — где твой сын. Коль узнаешь — твой будет, а не узнаешь — мой!

Вот все голуби клюют пшеницу, а один сидит под грушей, нахохлился и перья чистит. Старик говорит:

— Вот это мой сын!

— Ну, угадал! Бери, коли так.

Ох обратил голубя в такого красивого парубка, что лучшего во всем свете не найти. Сильно обрадовался отец, обнимает сына, целует, оба радуются.

— Пойдем, сын, домой.

Вот и пошли.

Идут по

дороге, беседуют. Отец расспрашивает, как ему у Оха жилось. Сын все рассказывает, а отец жалуется, как бедствует он, а сын слушает. А потом отец говорит:

— Что же нам теперь, сыне, делать? Я бедняк, и ты бедняк. Прослужил ты три года, да ничего не заработал!

— Не горюйте, таточку, все устроится. Будут, — говорит, — в лесу панычи на лис охотиться; вот обернусь я борзою собакой, поймаю лису, и захотят панычи меня у вас купить, а вы меня за триста рублей и продайте, только продавайте без цепочки: будут у нас деньги, разживемся.

Идут они и идут; глядь — на опушке собаки за лисицей гонятся: никак лиса убежать не может, а борзая никак ее не нагонит. Вмиг обернулся сын борзою собакой, догнал лисицу и поймал. Выскочили из лесу панычи:

— Это твоя собака?

— Моя!

— Хорошая борзая! Продай ее нам.

— Купите.

— Что ж тебе за нее дать?

— Триста рублей без цепочки.

На что нам твоя цепочка, мы ей золоченую сделаем. Бери сто!

— Нет.

— Ну, забирай деньги, давай собаку.

Отсчитали деньги, взяли борзую и стали опять за лисой гоняться. А она как погнала лису да прямо в лес: обернулась там парубком, и явился снова к отцу.

Идут они и идут, а отец и говорит:

— Что нам, сын, этих вот денег? Только разве хозяйством обзавестись да хату подновить…

— Не горюйте, таточку, еще будут. Сейчас, — говорит, — будут панычи за перепелами с соколом охотиться. Вот обернусь я соколом, и станут они меня у вас покупать, а вы продайте меня опять за триста рублей, только без колпачка.

Идут они полем, глядь — спустили панычи на перепела сокола. Гонится сокол, а перепел убегает: сокол не догонит, перепел не убежит. Обернулся тогда сын соколом, вмиг насел на перепела. Увидали это панычи.

— Это твой сокол?

— Мой.

— Продай его нам.

— Купите.

— Что хочешь за него?

— Коль дадите триста рублей, то берите себе, да только без колпачка.

— Мы ему парчовый сделаем.

Сторговались, продал старик сокола за триста рублей. Вот пустили панычи сокола за перепелом, а он как полетел — и прямо в лес, обернулся парубком и опять к отцу воротился.

— Ну, теперь мы маленько разжились, — говорит старик.

— Подождите, таточку, еще будет! Как станем проходить мимо ярмарки, обернусь я конем, а вы меня продайте. Дадут вам за меня тыщу рублей. Да только продавайте без уздечки.

Подходят к местечку, а там ярмарка большая или что-то вроде того. Обернулся сын конем, а конь такой, словно змеи, что и подступить к нему страшно! Ведет отец коня за уздечку, а тот так и гарцует, копытами землю бьет. Посходились купцы, торгуются.

— За тыщу, — говорит, — без уздечки продам.