Украинский футбол: легенды, герои, скандалы в спорах «хохла» и «москаля»

Рабинер Игорь Яковлевич

С конца ноября 1943 года – комендант КЦ «Хайдари» неподалеку от Афин (Греция). Ужесточил режим содержания заключенных и собственноручно совершил первый расстрел.

В феврале 1944-го в пьяном виде избил своего адъютанта, угрожал тому расстрелом. За это Радомски был отдан под суд, приговорен к шести месяцам тюремного заключения и понижен в звании до обер-штурмфюрера (старший лейтенант).

Однако в марте 1944-го он был откомандирован в Ригу, где стал одним из заместителей СС-штандартенфюрера (полковника) Пауля Блобеля, ответственного за проведение «Зондерактион 1005» по заметанию следов преступлений нацистского режима. Фон Радомски координировал действия по эксгумации и сожжении трупов из мест массовых захоронений

жертв оккупационного террора. Дальнейший след утерян.

После войны фон Радомски разыскивали как военного преступника. На него были разосланы ориентировки, однако обнаружить его не удалось.

Источники:

Josef Schroeder. Durhhalten. Books of Demand. 2009

Hagen Fleischer. Im Kreuzschatten der Ma{l}chte, Griechenland 1941–1944. Frankfurt am Main 1986.

Hoffmann, Jens. Brande – «Aktion 1005», Ausloeschung der Spuren von Massenverbrechen durch deutsche Taeter. Konkret-Verlage, Hamburg 2008.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Комиссия по составлению хроники Великой Отечественной войны

Стенограмма беседы с т. Свиридовским М. Н.

Беседу проводит научный сотрудник Комиссии т. Еловцан.

Записывает т. Рослякова.

Киев, 3 марта 1944 года.

Есть подозрение, что в полном и невозбранном виде публикуется впервые. — Примеч. А.Ф.

Свиридовский Михаил Николаевич – тренер по бокус (так! — Примеч. А.Ф.) I категории. Год рождения 1908-й. Родился в семье железнодорожника. Отец работал на железнодорожной электростанции. Учился я в киевской церковно-приходской школе до 1917 года. Затем окончил школу тренеров по футболу в Киеве. Спортивная специальность – мастер футбола, тренер первой категории.

В начале войны наша команда была расформирована и отправлена в райвоенкоматы, т. е. в призывные участки. Меня как спецучетчика передали в наркомат ГБ и отправили как специалиста механика автомобильного дела. В период немецкой оккупации я этой специальностью не занимался.

Я работал в автобазе НКГБ и пришлось отступать вместе с наркоматом. 18 сентября в два часа дня получили приказ о эвакуации города Киева. В семь часов группа сотрудников НКГБ и НКВД и люди, которые находились на обороне города, выехали из Киева в направлении Борисполя. Когда переехали через Днепр, первая остановка была в бориспольском лесу, не доезжая аэродрома. Когда подъехали к аэродрому, остановились. Здесь был первый налет на бориспольский аэродром и на те колонны, которые отступали из города Киева. Наши колонны были очень сильно разгромлены. Мы получили приказ замнаркома тронуться не через главную дорогу на Борисполь, а правее Борисполя. Двинулись в направлении Борщей. Выдержали в это время большую бомбежку. Ночевали в лесу. На рассвете поднялись в дальнейший путь. Мы попали в колоссальную трагедию. В этих Борщах нас совершенно разбили. Из группы в 800 человек осталось человек 60. Были в обороне этих Борщей. Немцы разбили нашу артиллерию, разбили наш участок обороны. Нам пришлось отправиться дальше. Пробирались через болота на правую сторону… Нас утром опять начали бомбить. Много народу погибло в этом болоте.

28 сентября я получил ранение в правую ногу, в икру. Находясь в болоте, нога раскисла, получилось нагноение, передвигаться стало тяжело. Оружие – автоматы, гранаты и два пистолета мы побросали. Нас окружили и забрали в плен. Лично я был пригнан в Борисполь. В Борисполе меня пригнали в лагерь. Там было тысяч до пятнадцати народа.

Интересный момент их режима. Они хотели телами военнопленных разминировать аэродром. Они выстроили нас на посадочной площадке аэродрома, выстроили развернутым строем всю эту массу в пятнадцать тысяч человек и погнали. Мы, конечно, не знали для какой цели.

Так как у меня была раненая нога, я бежать не мог. Поэтому пошел сзади колонны. Споткнулся. Меня ударили прикладом в спину. Приклад лопнул. Он хотел штыком. Я отскочил в сторону. Близ лежащего товарища штыком ткнул в ягодицу. Я мгновенно ушел в середину колонны. Нас гоняли примерно с полчаса, потом разрешили сесть. Через пятнадцать минут после этого начали делать посадку «Мессершмитты». Мы поняли, что они нашими телами хотели разминировать аэродром.

После этого я решил из Борисполя бежать и сбежал в Киев. В Киеве я был 30 августа. Документы свои закопал там в окопе, только взял с собою паспорт.

Думаю, теперь надо пройти регистрацию. Пошел к коменданту. Как раз была суббота. Пришел в половине первого. Комендатура работала до часу, регистрацию уже прекратили. Комендатура была на бульваре Шевченко 64. Нас в комендатуре собралось несколько человек. Всех нас забрали и отправили на Керосинную улицу. На Керосинной улице мне пришлось быть шесть дней. До этого там был лагерь для евреев, после туда направляли военнопленных. Шесть суток мы там ничего не ели. На седьмые сутки дали кушать.

Куда нас, что с нами будут делать, мы не имели представления. В этом лагере было 6–7 тысяч народу. Рассортировали: выделили группу военных и группу цивильных. Мы входили то в группу военных, то в группу цивильных. Вырваться оттуда было трудно. Но из этого лагеря я тоже бежал к одному знакомому. Родных у меня не было никого. Семья была эвакуирована в Казань. Скрывался. Ходил в село, хотел связаться с партизанским отрядом, но это было очень трудно сделать. Около пяти месяцев блуждал, то в Киев приходил на пару дней: посмотрю, что делается, и обратно ухожу в село. Ходил в Брусилов за 52 км от Киева.

В конце мая – в начале июня 1942 года я ушел из села, потому что староста стал направлять пришельцев в Германию.

Прихожу опять в Киев. Встал вопрос об устройстве на работу. Устраиваюсь на водную станцию «Стрела» сторожем. Я решил туда поступить, потому что эта станция была на той стороне Днепра. Я проработал там все половодье до июня месяца. Нам требовалось, чтобы на справках было указано «бронирован». Нам не хотели поставить эту броню.

Поэтому я возвратился в Киев искать работы. Тут стали собираться наши ребята: Гончаренко, Путистин, Комаров, Трусевич, Кузьменко, Тютчев, Клименко. Подобрал к этой группе ребят из «Локомотива». Взял: Мельника, Сухова, Тимофеева, Балакина. Это было ядро футбольной команды.

В первый период оккупации г. Киева большая была насыщенность украинскими националистами. Украинские националисты под диктовку немецкой власти начали организовывать украинскую национальную спортивную организацию. Была организована «Січ». После того как было подавлено националистическое движение немцами, эта организация «Січ» была переименована в «Рух» движение.

Чтобы люди, которых я подобрал, не попали в эту националистическую команду, мы посоветовались и решили организовать производственный коллектив.

Параллельно с националистическими командами был организован истребительный батальон. Была проведена мобилизация. Этот украинский истребительный батальон был второй командой. И третьей командой была украинская полиция.

Встал вопрос такого порядка, что все равно под любым (видимо, предлогом. — Примеч. А.Ф.) они заставят нас играть с их командами. Чтобы избежать этого, мы решили поступить на производство и работать по любым специальностям. Трусевич, Клименко, Тютчев, Комаров устроились на хлебозаводе. Гончаренко, я, Путятин (так в тексте! — Примеч. А.Ф.), Балакин и Кузьменко поступили на этот же хлебозавод. Хлебозавод нас забронировал. Мы были обеспечены от мобилизации в Германию. Работали чернорабочими во дворе, асфальтировали заводской двор, делали другие работы. Комаров был вахтенным на пропускном пункте.