Украинский футбол: легенды, герои, скандалы в спорах «хохла» и «москаля»
Шрифт:
Мне было поручено заниматься вопросами приобретения спец-формы, и я был назначен капитаном команды. Форму достал. Сделали два комплекта. Один комплект был желтый бесцветный, другой – красные футболки, белые трусы и красные гетры. В этой форме мы играли против немецкой команды и против украинских национальных команд.
Нам не разрешали играть с немцами. Начали играть с украинскими командами. Через некоторое время играли с венгерскими командами. Первую игру нам разрешили играть с командой железнодорожников. Мы у них игру выиграли.
Мы сами добивались этой встречи. Я лично добивался через штадтскомиссариат, через отдел культуры міськой управы. Решили добиться
Первую игру, как я уже сказал, играли с железнодорожниками. Игра была со счетом: 6:2 в пользу нашей команды.
Задались целью развить антагонизм между мадьярами – унгеровскими командами и немецкими командами в порядке спортивных встреч. Несмотря на то, что они друзья по фронту, пусть они будут врагами в спортивной игре на спортивном поле. И этого мы добились. Играя с мадьярскими командами, мы старались эти матчи выигрывать с меньшими счетами, а играя с немецкими командами, мы старались выигрывать с большим счетом. Когда мадьяры играют с немцами, немцы выигрывают у мадьяр. Получается между ними крик. Немцы кричат: «Никст брот хлеб», а мадьяры – это вам не «брот фабрик команда». Получается скандал жуткого порядка. Высший комсостав выезжает на поле, разбирает эти драки.
С мадьярами отношение у нас было лучше. Они на немцев были злы, и мы с ними более откровенно говорили.
Таким образом, первая задача была: забить украинское национальное движение; вторая задача – подавить украинское национально спортивное движение в г. Киеве, т. е. на день создания нашей команды мы не дали возможности украинским командам высунуть свой нос на футбольное поле. Мы их били с таким счетом: первый матч – 2:0; второй – 4:1; третий – 6:2; четвертый – 9:0. Первое время для того, чтобы привлечь, их били немножко, потом все больше и больше.
То же самое было с мадьярами: 2:0, 4:0, 5:2, 7:1 С немцами: с железнодорожниками – 6:2, с летчиками 8:1, с зенитчиками 5:0. (Что??? — Примеч. А.Ф.)
Всего играли 11 игр.
Конечно, каждый матч протекал с громадным энтузиазмом наших патриотов, наших спортивных болельщиков по отношению как к немецким, так и к украинским и венгерским командам. (Так в оригинале! — Примеч. А.Ф.)
Матч с летчиками протекал так. Это команда-победительница Восточного фронта. На этот матч приехал их генерал, привез букет цветов, апельсины, лимоны, шоколад. Нас это задело страшно. Начали играть. Первый тайм мы сыграли 1:0 в нашу пользу. Они сыграли первый тайм 2:1. У них появилось сознание превосходства. Мы, видя такое положение, решили выбить пару игроков с поля. Выбили одного игрока, выбили второго игрока – летчика. Одному колено перебили, он ушел с поля, возможно, что он и работать не сможет. Генерал выкрикивал, что это бандиты, грубо играют, не культурно, но публика после каждого нами забитого гола выкрикивала: «Это вам не на фронте, это вам не в воздухе, а это на футбольном поле. Если вы там выигрываете, вы здесь проигрываете!»
Последний матч сыграли 8:0. Это было 16 августа на матче с летчиками. (Чего-чего??? Но это – оригинал текста, не подумайте чего…
И главное: сие очень укладывается в версию, упомянутую по тексту: мол, не просто так изменяла Свиридовскому память, и каждое его словечко – значит! — Примеч. А. Ф.).
Билеты были платные. Вход стоил три рубля. Немцы врывались, конечно, бесплатно, потому что они чувствовали себя хозяевами положения. Мадьяры платили, наши тоже платили. На наших матчах народу было 5–6 тысяч. Когда играла украинская команда «Рух» вряд ли собиралось 30–40 тысяч народа. Когда играли с немцами, народа было очень много.
Параллельно с этим я организовал в Киеве 2-ю футбольную команду тоже производственную на ювелирной фабрике. В этой второй команде были преимущественно комсомольцы, члены партии и орденоносцы, находящиеся в Киеве. Чтобы их не отправили в Германию, они объединились на этом производстве под названием «Алмаз». Наша команда называлась «Старт». Команда «Алмаз» играла и с мадьярами, и с украинцами, и то же самое выигрывала. (Сомнительно. Малейшие подтверждения успешности команды «Алмаз» отсутствуют. — Примеч. А. Ф.) Когда мы были в заключении, эта команда помогала нам, приносили нам передачи.
На стадионе «Динамо» нам играть не разрешали. Мы играли на нашем производственном стадионе близ хлебозавода. Стадион назывался «Зенит».
Сначала ни одного матча с немецкими командами нам не разрешали. Я все-таки добился вызвать команду летчиков, потому что она считалась победительницей Восточного фронта. В каждом матче мы били, в каждом матче ломали ноги и головы. Решили сразиться с немцами, нанести им определенный ущерб.
Приветствовали нашим спортивным приветом: «Физкульт-ура!» Публика приветствовала нас выкриками. Каждый гол, забитый нами, был для наших патриотов каким-то символом.
16 августа сыграли последнюю игру, сыграли очень удачно. 18 августа около десяти часов утра во время нашей работы – мы грузили муку в склад, — нас вызвали к директору. Шеф был немец. Приходим. Сидит гестаповец, стоит машина. Гестаповца мы узнали по форме. Форма у них была светло-зеленого цвета, погоны с серебряной отделкой, на фуражке отлет. Фуражка высокая. Сидит гестаповец, переводчик и сидит русский агент.
В этот день Тютчева и Гончаренко на заводе не было. Тютчев получил после матча повреждение, пошел в больницу, а Гончаренко был в отсутствии. Нас взяли шесть человек: Трусевича, Клименко, Кузьменко, Свиридовского, Путятина (так уж записали в протоколе! — Примеч. А.Ф.) и Балакина.
Нас выстроили. Сказали, следуйте за нами. Вышли из коридора. Директор открывает машину и нас в этот «черный ворон», потом они душегубками стали. Привезли нас на Короленко, 33 в гестапо. Заключили нас во внутреннюю тюрьму. Допрос получили на четырнадцатые сутки. Нас разбили, каждого посадили в отдельную камеру.
В этот период времени Трусевич, Клименко и Тютчев работали на хлебозаводе по асфальтированию завода. Узнаю от них, что их из камеры взяли на постройку гаража Короленко, 33. Работали частично во дворе. Рабочие хлебозавода, «болельщики», утром демонстративно проходя мимо, бросали хлеб, бросали папиросы. А когда хлебозаводский трамвай проезжал с рабочими мимо Короленко, трамвай шел медленным ходом и люди приветствовали нас из трамвая. Немцы видели, какое настроение, как народ приветствует нас.
В мою камеру через некоторое время добавили 4-х военнопленных, потом их выпустили. При мне лично прошло человек шестнадцать.
На четырнадцатые сутки вызывают нас на допрос. Я слышу фамилии Кузьменко, Клименко. Сердце вот так бьется.
В 1935 году я со сборной Украины ездил за границу, был в Германии, был в Париже, был в Бельгии. Я страшно боялся вопроса о поездке за границу. Я вам скажу почему. Они просто говорят, что вы ездили за границу с целью шпионажа, а это прямо расстрел.