Украинский гамбит. Война 2015

Белозёров Михаил Юрьевич

– Александр Васильевич! – крикнул Костя. – Товарищ командир! – И побежал догонять своих. – Там!.. Там!.. – кричал он.

Но его никто не слышал. Божко со своей косичкой мелькал далеко внизу. Костя чуть не сломал себе ноги, пару раз треснулся боком о лестницу, оберегая сумку с ноутбуком, и понял, что своих не догонит. Если только прыгнуть за перила с высоты пятнадцати метров.

– Александр Васильевич!..

Здоровенные ножищи Большакова грохотали по лестнице быстрее своего хозяина. Вот тогда-то Костя и сообразил, что на этот раз дело действительно серьезное, раз сам Большаков пустился наутек. И вся эта железобетонная масса над головой показалась ему самым ненадежным местом на Земле. Если В-52 пустит одну из своих бетонобойных бомб, то для Петрополя это конец. Хорошо, если у него нет этих бомб, а если есть? Впрочем, рассуждать времени как раз и не было. Одна надежда, что В-52 снова промахнется, лихорадочно думал Костя. Он прыгнул сразу через пять ступеней, придерживая сумку с ноутбуком на животе, и даже сделал пару шагов вслед за Божко, который мелькнул за бронированной дверью, как вдруг пол ушел из-под ног, и на этот раз стены действительно легли горизонтально. Лампы под потолком мигнули, а лестница, по которой спустился Костя, в полном безмолвии сложилась и рухнула вниз. И только после этого он услышал такой грохот, какого никогда в жизни не слышал. Потолок над ним раскололся, и мир погрузился во тьму.

* * *

Он очнулся оттого, что прямо над головой мигал красный фонарь, а в уши лез истошный вой сирены. По туннелю, в котором то ли висела пыль, то ли стлался дым, сновали бойцы. Над Костей склонились, потрогали ему голову и, посовещавшись, произнесли:

– Живой!

– Конечно живой, – ответил Костя и пошевелился.

Ему сразу сделалось больно, захотелось пить. Его подняли, потащили и уложили. В этот момент смолкла сирена и зажегся нормальный свет. Костя огляделся. Он лежал в медпункте на стерильно-белой тахте, пахло карболкой и еще чем-то до жути знакомым. Бойцы, которые его принесли, куда-то исчезли, а вместо них появился очень самоуверенный врач в белой шапочке. Врач, от которого явственно пахло спиртом, попросил Костю следить за его пальцем, поводил им перед его носом, зачем-то щелкнул так громко, что Костя вздрогнул. Посветил ему в глаза крохотным фонариком, пощупал руки и ноги, помял живот и, пробормотав что-то насчет «сотрясения мозга», потерял к нему всякий интерес и тоже исчез, словно растворился в чреве Петрополя.

Костя еще полежал немного, встряхнулся, как рыба, выброшенная на берег, понюхал ватку, смоченную в нашатыре, которую врач забыл на кушетке, и мозги у него окончательно прояснились. В соседней комнате под пятиглазым фонарем виднелся блестящий бикс, рядом – никелированный стол, на котором под коричневой тканью с разводами лежали хирургические инструменты. Глядя на них, Костя едва не перекрестился. Штопали бы меня сейчас напропалую, подумал он. За бронированной дверью слышались странные звуки, словно туда-сюда бегало стадо бизонов.

Костя сел и только после этого обнаружил, что в сумке с ноутбуком, намертво зажатой в правой руке, что-то подозрительно звякнуло. Дрожащими пальцами он открыл сумку и обнаружил, что компьютеру конец. Удар пришелся как раз поперек крышки, от которой остались мелкие обломки, клавиши рассыпались, как семечки, изнутри торчали зеленые платы с микросхемами и батарея. Получается, что наша журналистская миссия закончена, вздохнул он. К этому все и шло, равнодушно, как посторонний, подумал он. Задвинул сумку за кушетку и встал. Голова немного кружилась, но после такого сотрясения это было нормально. Однако к горлу подкатил тошнотворный комок. Костя, держась за стену, ждал, когда комната перестанет качаться, словно палуба корабля. Из зеркала напротив на него глядел незнакомец, с головы до ног обсыпанный известковой пылью, и только темно-зеленые глаза были Косте знакомы, да еще, пожалуй, черная короткая борода, которая делала его старше лет на двадцать.

Дверь стремительно распахнулась – на пороге стоял Игорь Божко.

– Жив! – заорал он радостно. – Жив! – И добавил с непосредственной откровенностью: – А нам сказали, тебя убило!

– В который раз?.. – с достоинством спросил Костя.

– Нет, честно!

– Кто же меня убьет?! – огрызнулся Костя и тотчас за спиной Игоря увидел черные глаза Заветы, которая подпрыгивала и все пыталась его разглядеть, а за ней мелькал Сашка со своей красной, как фонарь, мордой.

– Что там произошло? – спросил он, делая вдох и отпуская спасительную стену.

Его повело влево. Пол надумал было качнуться, но встал на место. Тошнотворный комок медленно дрейфовал в желудке. Косте стало смешно – уж очень тревожными были глаза у Сашки Тулупова и особенно у Заветы.

– Говорят, бомба врезалась в шестой редут! – снова, как контуженый, заорал Игорь. – И что одна пушка повреждена!

– Значит, в нас все-таки попали? – спросил Костя просто для того, чтобы что-нибудь спросить и отвлечь всех от собственной персоны. Не любил Костя быть в центре внимания, ну разве что только во время репортажа.

– Конечно попали, а как же иначе! – снова заорал Игорь. – Я же говорю, что американцы просто так бомбы не кидают.

– Ты чего орешь? – спросил Костя. – Тебя контузило?

Он тряхнул головой и окутался облаком белой пыли.

– Нет, я думал, ты плохо слышишь.

– А я видел, как В-52 сбили, – назло ему сказал Костя и подумал, что Игорь точно изменился после того, как полежал в лазарете у американцев. Продался, подумал он и не поверил самому себе. Игорь не мог продаться по определению, иначе он не воевал бы ни в Боснии, ни в Афгане, ни здесь, а давно бы стал «халявщиком». Такие, как Игорь, «халявщиками» не становятся. Они четко и целенаправленно выполняют свою миссию, и выполняют ее до конца дней своих. Игорь, по большому счету, думал Костя, это наша совесть, и я всегда буду горой за него, хотя он чуть-чуть и сумасшедший.

Завета наконец протиснулась мимо Божко и на глазах присутствующих бросилась к Косте, повисла у него на шее. Он только успел заметить ее заплаканное лицо и лицо Сашки Тулупова, который почему-то отвернулся и отступил в коридор. После этого Костя неожиданно был покрыт поцелуями ото лба до губ. И губы ее оказались солеными на вкус и такими желанными, что он только через целое мгновение увидел, как Игорь беззастенчиво, хотя и исподлобья наблюдает за ними. На лице его бродила странная улыбка, похожая на оскал.

– Ну все, все, – сказал Костя Завете под воздействием этого взгляда, – все… ты видишь, я живой, со мной ничего не случилось, только вот компьютер разбился. – А сам впервые понял: «Мне почему-то теперь нравятся не Мата Хари, а душевные женщины, и как же мне быть?..»

– Как разбился?! – сунул морду в дверь Сашка.

– Разбился, один обломки остались.

– Это же конец?! – воскликнул пораженный Сашка.

Костя прижал к себе Завету:

– Конец… – сказал он, пытаясь рассмотреть ее лицо, которое она всячески прятала у него на груди.

– Не смотри на меня, – бормотала она, закрывая лицо руками, – я некрасивая.

– Ну что ты! – воскликнул он, поглаживая ее по плечам. – Ты самая-самая…

– Нет-нет… – бормотала она, – я несдержанная…

– Ладно-ладно… – сказал он, – нечего на себя наговаривать.

– А почему ты мне не дал заснять, как сбили В-52? – вредным голосом спросил Сашка.

– Отснимались… – махнул свободной рукой Костя, другой он осторожно придерживал Завету, полагая, что так она быстрее перестанет плакать. – Все, хватит! Домой пора.